Однажды во время этой передачи я случайно увидела в толпе Сезен. Сезен всегда там, где скучились другие. Там, где свет и шум. Я тоже была бы там, если бы мне позволили. И я стояла бы вместе с Кристианом, где-нибудь с краю, и мы сообща наблюдали бы за остальными и вели б себя так, будто мы здесь совершенно одни. Сейчас я подсаживаюсь почти вплотную к экрану — может, мне удастся увидеть его где-нибудь среди сотен людей.
* * *Во вторник они буквально столкнулись. В десять минут первого Айсе вышла из класса и помчалась вниз по лестнице, прижимая к груди папку с историями, когда на повороте со всего размаху ударилась головой о его плечо. Потеряв точку опоры, Кристиан, загребая руками воздух, отлетел вниз на пять ступенек. Сама она чуть было не упала на него, но в последнюю секунду ее руки успели ухватиться за перила, при этом она уронила папку, которая в полете раскрылась, и листы, планируя, опустились сверху на Кристиана, навзничь лежавшего на полу. «Царица ночи», — прочитал он, со стоном приподнявшись, взяв со своего лица лист и протягивая его Айсе, которая с покрасневшим от стыда лицом стояла рядом.
— С тобой всё в порядке? — спросила она и обеспокоенно посмотрела на него сверху.
— Думаю, да, — ответил он и осторожно встал на ноги, однако крестец у него так болел, что он стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть. — Всё в порядке, — сказал он улыбаясь и пощупал рукой ребра, в то время как Айсе поспешно собирала листы и складывала их в папку. Внезапно она сконфуженно провела ладонью по лицу, чтобы убрать за ухо прядь волос, упавшую ей на лоб, при этом папка опять выскользнула у нее из рук. Не успела она нагнуться, как он уже поднял папку и протянул ей. Когда папка перекочевала к Айсе, она кивнула ему в знак благодарности. Затем быстро прижала папку к себе и с такой торопливостью прошмыгнула мимо него, сопровождаемая его улыбкой, вниз по лестнице, как будто за нею гнались.
— Где тебя носит? — нетерпеливо крикнул Зафир в открытое окно машины и завел двигатель. Айсе рванула дверцу и уселась рядом с ним.
— Ах, меня задержал Маттео, — бросила она как бы между прочим, — нам нужно было обсудить с ним одну работу.
* * *
Кристиан собирался вернуться в класс, потому что забыл там какую-то мелочь, когда увидел на самой нижней ступеньке листок бумаги. Второпях Айсе не заметила его. Он поднял лист, выскочил из школы и побежал через двор за ней.
— Стой! — крикнул он. — Погоди!
Но она его уже не слышала. Стоя с листом в руке на тротуаре, он увидел только задние огни удалявшейся машины Зафира, свернувшей за угол.
Кристиан оставил лист у себя. На нем крупным, округлым почерком было написано:
Она сама и птица, и гнездо,
и взмах сама, сама же и перо,
сама и воздух, и сама полет,
сама добыча, и сама копье,
она и ветвь, и плод —
и птица, и гнездо.
Он перечитал это в вагоне метро и потом еще раз у себя в комнате, лежа на кровати. Это звучало как-то загадочно, и он с удовольствием бы узнал, что же еще находилось в той папке.
В конце концов он уселся за стол и переписал текст, затем бережно сложил оригинал и вложил в конверт. Волнующе было держать в руках что-то, принадлежавшее ей, отсутствие чего она, возможно, сейчас уже обнаружила, и только он мог вернуть ей это.
Вчера он целый день безуспешно искал ее по всей школе. На уроках не мог сконцентрироваться. На перемене взволнованно мчался во двор. Даже если б ему не удалось с ней поговорить, он представлял себе, как они украдкой обмениваются взглядами. Однако ее нигде не было. Перед Зиги и его приятелями он делал вид, что ему нужно в туалет, чтобы потом бродить по школьному вестибюлю, — не окажется ли ее где-нибудь. Он даже спросил о ней одного учителя, попавшегося ему навстречу.
— Айсе? — сказал тот и отрицательно покачал головой: нет-де, он не знает никакой Айсе и, стало быть, не может сообщить, где она.
— Берегись, — предостерегающе сказала Сезен, — лучше оставь Айсе в покое, если не хочешь иметь неприятностей. Зафир стережет ее что твой бультерьер.
Но сейчас это так же мало заботило Кристиана, как мнение Зиги о том, что Зафир якобы не только его заклятый враг, но и «последнее дерьмо».
Кристиан перестал возражать ему. Пусть Зиги думает все, что ему угодно.
Поскольку в разговоре с ним он умолчал о вечеринке у Сезен, то и по этому поводу он перед ним ни о чем не стал распространяться. Сейчас ему доставляло тайное наслаждение искать в телефонной книге фамилию Каяран. Однако наконец найдя ее, он долго оцепенело взирал на адрес: Каштановая улица, 7. Кристиан сидел на полу посреди комнаты, почти с головой зарывшись в страницы. Наконец он захлопнул телефонную книгу.
— Здесь, видимо, какая-то ошибка, — прошептал он, — быть такого не может.
Но когда он еще раз провел по странице пальцем и дошел до фамилии Каяран, под ней значилось: маклер по торговле недвижимостью, ул. Каштановая, 7.
Кристиан закусил губу, сунул конверт в карман и быстро вышел из дому. Сезен рассказывала ему, что отец Айсе является маклером по торговле недвижимостью, да вдобавок к тому же удачливым, и он, помнится, удивился этому обстоятельству, поскольку еще ни разу не слышал ни об одном турецком торговце недвижимостью. Но что он вообще знал об этих людях?
До сих пор он избегал снова заходить в этот район. Его сердце бешено колотилось, когда он свернул на обсаженную высокими каштанами улицу. Он слышал звук собственных шагов по неровным гранитным плитам. Ребенком он собирал мертвых муравьев и жуков в банку из-под мармелада и затем, чтобы похоронить их, укладывал в щели между камнями мостовой. На краю улицы по-прежнему стоял старый водяной насос. Кристиан положил ладонь на холодную голову дракона из чугуна и надавил на рычаг, однако пасть дракона осталась сухой.
Летом, когда стояла ужасная жара, он встречался здесь с соседскими ребятами. Со своими приятелями он хватал девчонок, которые в их руках отчаянно визжали и барахтались, и совал их головой под струю воды, лившуюся из пасти дракона.
Только когда все были мокрые до нитки, он убегал домой; мать заворачивала его в банное полотенце и сажала в саду на солнышке.
Их дом был предпоследним на улице. Но там, где когда-то ограду обвивали усики горошка, сегодня поднималась высокая и гладкая каменная стена. На месте старой решетчатой двери теперь были зеленые металлические ворота. Соседний дом был снесен. Кристиан остановился. Дощатый забор отделял строительную площадку от улицы; сквозь щели в нем можно было разглядеть перерытую землю, контейнер, кучу песка и груду развалин. Пожилая женщина, которая в одиночестве жила здесь, тоже вынуждена была вернуть дом прежним владельцам. Кристиан часто наведывался в ее одичавший сад, где была такая высокая трава, что он мог в ней прятаться.
Сейчас земля была изрыта гусеницами тракторов.
Кристиан прошел вдоль стены и посмотрел на зеленые ворота. Он опасался, что, даже если только заглянет, может сработать сигнализация. Похоже, это был один из тех домов, в которых тотчас же повсюду загорается свет, стоит только ночью слишком близко подойти к ним. Дом, который нужно стеречь. Тогда, раньше, такой стены не существовало, и можно было беспрепятственно войти в дом и выбросить их на улицу. Того, кто живет здесь сейчас, так просто на улицу не выбросишь. В мечтах Кристиан часто представлял себе, как он вернется и взорвет дом вместе с новыми владельцами.
Теперь, когда он оказался перед ним, он предпочел бы поскорее уйти. Он поглядел вверх на ворота, которые, казалось, смеялись над ним. Закурил сигарету, прислонился к фонарному столбу и сделал вид, будто поджидает кого-то. Это лишено смысла, говорил он себе; абсолютное безумие — заходить в эту крепость только для того, чтобы передать потерянное стихотворение. Он все еще не мог поверить, что тем человеком, который купил дом, оказался отец Айсе. Как часто представлял он себе покупателей, которые завладели комнатами, где он жил! У них не было лиц, то были привидения, фантомы.
— Они всё разрушат, — говорил его отец, — ничего не останется так, как есть.
Кристиан выпустил в воздух струйку дыма и, прежде чем повернуться и без дальнейших колебаний направиться к воротам, энергично растоптал окурок.
Казалось, он переступил какую-то невидимую границу, когда надавил на звонок, рядом с которым на блестящей латунной табличке были выгравированы инициалы «А. К.».
Из домофона женский голос спросил его имя.
— Кристиан Хаген из школы Айсе. Она кое-что забыла, — произнес он уверенным голосом, хотя руки у него дрожали. Створки ворот сразу же распахнулись внутрь.
Галька у него под ногами похрустывала, когда он пересекал площадку, отделявшую ворота от дома. Бросив быстрый взгляд на грушевое дерево перед домом, казавшееся теперь меньше, словно оно сморщилось, он подошел к ступенькам входа. Там, где когда-то стояли велосипеды и рабочие башмаки отца, теперь были олеандры в керамических горшках. Кристиан с изумлением смотрел вверх на только что отремонтированный фасад, когда тяжелая дубовая дверь распахнулась.
