— Вы же отказались от трети страховки три года назад.
— Да, в тот год, когда Луиза ездила на родину делать операцию.
— Не думаю, чтобы вы много выплатили в счет остальных двух третей.
— Но все же страховка вас гарантирует на случай моей смерти. Не правда ли?
— Да, если вы будете аккуратно делать взносы… А какая у нас в этом уверенность. Скоби?
— Никакой, — сказал Скоби. — Это верно.
— Мне очень жаль. Скоби. Не думайте, что это относится лично к вам. Такие уж у банка правила. Если бы вам нужно было фунтов пятьдесят, я бы дал вам их сам.
— Не стоит об этом больше говорить, Робинсон, — сказал Скоби. — Не такое уж это спешное дело. Ребята из Администрации скажут, что мне легко набрать эти деньги взятками, — застенчиво засмеялся он. — Как поживает Молли?
— Очень хорошо, спасибо. Жаль, что не могу этого сказать о себе.
— Вы слишком много читаете медицинских книг.
— Надо же человеку знать, что у него болит. Приедете вечером в клуб?
— Вряд ли. Луиза немножко прихворнула. С ней всегда это бывает перед дождями. Простите, что отнял у вас время. Мне пора двигаться.
Понурив голову, он быстро пошел вниз. У него было скверное чувство, будто его поймали в каком-то неблаговидном поступке, — он выпрашивал деньги, а ему отказали. Луиза заслуживает большего. Ему казалось, что в каком-то смысле он оплошал как мужчина.
2
Дрюс сам выехал на «Эсперансу» со своим отрядом береговой охраны. На трапе их ждал буфетчик, который передал приглашение капитана выпить с ним у него в каюте. Начальник морской охраны был уже на борту. Это была часть церемониала, повторявшегося два раза в месяц: устанавливались дружеские отношения с командиром нейтрального корабля; принимая его приглашение, пытались подсластить горькую пилюлю досмотра; в это время внизу, под капитанским мостиком, обыск шел полным ходом. Пока у пассажиров первого класса проверяли паспорта, их каюты обшаривал отряд береговой охраны. Другие осматривали трюм — там происходила унылая, бессмысленная процедура пересыпки риса. Как сказал Юсеф? «Вы когда-нибудь нашли хоть один маленький алмазик? Неужели вы верите, что найдете?» Через несколько минут, когда все выпьют и дружеские отношения наладятся; Скоби предстоит неприятная задача — обыскать каюту самого капитана. Принужденный, несвязный разговор вел в основном морской офицер.
Капитан отер одутловатое, желтое лицо и сказал:
— Конечно, к англичанам я питаю в своем сердце огромное восхищение.
— Нам, поверьте, и самим это противно, — уверял лейтенант. — Просто беда, что вы — судно нейтральной державы!
— Мое сердце полно восхищения перед вашей величественной борьбой. В нем нет места обиде. Кое-кто из моих людей обижается. Я — нет, — говорил португальский капитан. С лица его ручьями лил пот, белки были воспалены. Он все говорил о своем сердце, но Скоби подумал, что трудно было бы найти это сердце даже при помощи серьезной хирургической операции.
— Весьма признательны, — отвечал лейтенант. — Мы глубоко ценим ваше расположение…
— Еще по рюмке портвейна, джентльмены?
— Что ж, спасибо. Такого на берегу не найдешь. А вы, Скоби?
— Нет, благодарю.
— Надеюсь, майор, вы нас здесь не задержите на ночь?
— Боюсь, что вам не удастся выйти раньше, чем завтра в полдень, — ответил Скоби.
— Мы сделаем все, что возможно, — утешил лейтенант.
— Положа руку на сердце, — джентльмены, могу вас заверить, что среди моих пассажиров вы не найдете ни одного преступника. Ну, а команда — их-то я всех знаю, как свои пять пальцев.
— Такой уж теперь порядок, капитан, — сказал Дрюс, — мы не имеем права его нарушать.
— Возьмите сигару, — предложил капитан. — По особому заказу. Бросьте вы эту сигарету.
Дрюс закурил сигару, которая начала искриться и трещать. Капитан захохотал:
— Я вас разыграл, джентльмены. Невинная шутка. Эту коробку я держу для друзей. У англичан необыкновенное чувство юмора. Я знал, что вы не рассердитесь. Немец непременно бы обозлился, англичанин — никогда! По всем правилам игры, да?
— Забавно, — кисло сказал Дрюс, положив сигару в пепельницу, которую подставил ему капитан. Пепельница (капитан нажал на нее пальцем) заиграла дребезжащий мотивчик. Дрюс снова дернулся: он не получил отпуска, и нервы у него были не в порядке.
Капитан скалил зубы и обливался потом.
— Швейцарская штучка! — сказал он. Поразительный народ. И тоже нейтральный.
Вошел один из полицейских береговой охраны и сунул Дрюсу записку. Тот передал ее Скоби.
«Буфетчик, которого собираются уволить, сообщил, что у капитана в ванной спрятаны письма».
— Пожалуй, пойду, потороплю их там в трюме, — сказал Дрюс. — Идемте, Эванс. Большое спасибо за портвейн, капитан.
Они оставили Скоби наедине с капитаном. Эту часть своей работы Скоби не выносил: такие люди, как капитан, не были преступниками, хотя и нарушали правила, навязанные нейтральным пароходствам воюющими странами. Во время обыска никогда не знаешь заранее, что ты найдешь. Спальня человека — это его личная жизнь; роясь в ящиках, нападаешь на следы унижений, уличаешь в мелких страстишках, которые старательно прячут, как грязный носовой платок; под стопкой белья можно обнаружить беду, которую хозяин всячески старался забыть.
Скоби мягко сказал:
— Увы, капитан, придется мне и у вас тут пошарить немножко. Сами знаете, такой порядок.
— Что ж, исполняйте ваш долг, майор.
Скоби быстро и тщательно обыскал каюту: каждую вещь он заботливо клал на место, как хорошая хозяйка. Капитан стоял, повернувшись к Скоби спиной, и смотрел на мостик; казалось, он не хочет смущать гостя, занятого непотребным делом. Скоби кончил обыск, закрыл коробку с презервативами и аккуратно поставил ее назад, на верхнюю полку шкафчика, где лежали носовые платки, пестрые галстуки и пачка порнографических открыток.
— Все? — вежливо осведомился капитан, поворачивая голову.
— А это что за дверь? — спросил Скоби. — Что там у вас?
— Ванная и уборная.
— Пожалуй, надо заглянуть и туда.
— Прошу, майор, но где там можно что-нибудь спрятать?…
— Если вы не возражаете…
— Конечно, прошу вас. Это ваш долг.
Ванная была пустая и необычайно грязная. На стенках ванны серой каймой осело засохшее мыло, а под ногами на кафельном полу хлюпала вода. Задача состояла в том, чтобы сразу же найти тайник. Долго здесь оставаться нельзя, — капитан сразу поймет, что кто-то донес. Обыск должен носить формальный характер — не слишком поверхностный, но и не слишком дотошный.
— Тут мы скоро справимся, — весело сказал Скоби, бросив взгляд в зеркало для бритья на одутловатое спокойное лицо капитана. Донос к тому же мог быть ложным, буфетчик его сделал со зла.
Скоби отворил шкафчик для лекарств и бегло проверил его содержимое: отвинтил крышечку у тюбика с зубной пастой, распечатал пакет с лезвиями, сунул палец в крем для бритья. Он не рассчитывал там что-нибудь найти. Но поиски давали ему время подумать. Он подошел к раковине, пустил воду, сунул палец в отверстие крана. Осмотрев пол, понял, что там ничего не спрячешь. Теперь иллюминатор: он проверил винты и подвигал взад и вперед задвижку. Всякий раз, оборачиваясь, он видел в зеркале спокойное, покорное лицо капитана. Как в детской игре, оно словно говорило ему: «холодно, холодно!»
Наконец — уборная. Скоби поднял деревянное сиденье — между фаянсом и деревом не было ничего. Он взялся за цепочку и тут увидел, что лицо в зеркале стало напряженным: карие глаза больше на него не смотрели, они были устремлены на что-то другое, и, следуя за этим взглядом, Скоби увидел свою руку, сжимавшую цепочку.
Может быть, в бачке нет воды? — подумал он и дернул цепочку. Журча и колотясь о стенки труб, вода хлынула вниз. Скоби отвернулся, и португалец воскликнул с самодовольством, которого не мог скрыть:
— Вот видите, майор!
И Скоби тут же все понял. «Я становлюсь невнимательным», подумал он и поднял крышку бачка. К ней изнутри было приклеено пластырем письмо. Вода до него не доставала.
Скоби прочел адрес: «Лейпциг. Фридрихштрассе, фрау Гренер». Он произнес:
— Простите, капитан… — Тот не отвечал, и, подняв на него глаза, Скоби увидел, как по воспаленным толстым щекам катятся слезы, смешиваясь со струйками пота. — Мне придется это забрать и сообщить куда следует…
— Проклятая война, — вырвалось у капитана, — как я ее ненавижу!
— Да и нам не за что ее любить, — сказал Скоби.
— Человек должен погибнуть потому, что написал письмо дочери!
— Это ваша дочь?
— Да. Фрау Гренер. Распечатайте и прочтите. Увидите сами.
— Не имею права. Должен сдать в цензуру. А почему вы не подождали с этим письмом, пока не придете в Лиссабон?
