Ознакомительная версия.
— Скажу.
— Наша гордость. В Плешку идет, перевернет всю экономику.
— Пусть войдет сначала в Плешку и дойдет до ее конца, — проговорила я, вглядываясь в Лариску. Она сейчас со мной серьезно говорит? Или они устроили мне такой экзамен? На прочность?
Вглядеться в нее было очень трудно. У Лариски есть странная манера — подходить к человеку так близко во время разговора, что невозможно посмотреть ей в глаза. Смотришь, а глаза у тебя разъезжаются. Делаешь шаг назад, а она подступает снова и снова, ближе и ближе.
— Давай! Смелее! — Лариска хлопнула меня по плечу. — Ты проставляешься сегодня? Или когда?
— В смысле?
— В смысле — пришла на работу.
— А, ну да… — наконец поняла я. — Я пока не думала. И я не пью.
— Так и я не пью! — опять громко засмеялась Лариска. — Но ем пирожные и конфеты. Давай в пятницу, ладно? А то у меня до пятницы все занято, жаль, если я не попаду.
Слегка ошарашенная, я спустилась в раздевалку. Должна ли я зайти сейчас, скажем, к завучу? К Розе? К директрисе? По результатам первого дня…
Роза сама шла мне навстречу.
— Родителям во время урока звонить не стоит, — с ходу сказала она. — Поняла?
— Ты хочешь сказать…
— Я хочу, — перебила меня Роза, — чтобы тебя не разорвали, не сплющили, не истоптали, и еще я хочу — чтобы не было позора школе. Я этого хочу всегда. Я отвечаю за эту школу. Вместе с Маргаритой Ивановной. Я в этой школе двадцать шесть лет. Ловишь?
— Ловлю, — кивнула я.
— Вот теперь иди и отдыхай. Готовься, завтра у тебя восьмой «В». Я зайду. А насчет Громовского не переживай. Нет рычагов давления на него, практически нет.
— Есть, — сказала я.
— Ого! — Роза даже отступила на шаг назад и демонстративно осмотрела меня с ног до головы. — Ну, расскажешь, расскажешь. Пока он написал заявление, что ты избила его на уроке и выкинула в окно его пятый айфон, который стоит штуку евро.
Я молча смотрела на Розу. Я ведь в принципе должна была рассказать ей о том, что произошло на уроке. Лучше рассказать, чем потом оправдываться. Это же невероятная, криминальная ситуация. Я одна не справлюсь. Нет? А если попробовать?
— Что ты молчишь? — Роза подбоченилась. — Ведь не так все было? Почему ты не пришла жаловаться?
— У школы же нет рычагов давления на Громовского, — ответила я. — Его отец — спонсор школы?
— Да бог с тобой, Данилевич! Ты ведь осталась Данилевичем? Тьфу, Данилевичью… — Роза сердито посмотрела на меня и потеребила свои огромные бусы.
— Я осталась Данилевич, — кивнула я, думая о том, что в детстве ведь она была довольно сдержанная, даже робкая девочка. Откуда что взялось…
— Вот и молодец. Какой спонсор! Разберись в системе финансирования школ для начала! Мы без Громовского — в шоколаде! А ты зря пытаешься решить это сама. Не решишь. Иди к директору и пиши докладную.
— Я подумаю.
— Если я говорю «Иди!», думать уже ни о чем не надо, понимаешь?
В этом монастыре такой устав? Я смотрела на мгновенно покрасневшее лицо Розы, на ее крупную шею, на которой нервно пульсировала вздутая венка, на ярко-желтые бусины, похожие на айву, растущую у нас на даче, на тугую грудь, распирающую пиджак.
— Так положено?
Роза страшно улыбнулась. Зачем я сюда пришла? Я хотела веселой яркой жизни? Я хотела общения? Где? В учительской, которой здесь нет? Просто нет помещения, где в перемену собираются все учителя, и всё тут. У кого есть кабинет, к тому приходят его друзья. Или не приходят. Или не друзья, а те, у кого кабинетов нет. Есть закуток у информатиков. Есть столовая, место встреч. До столовой, из которой всё так же ужасающе пахло, я сегодня не дошла.
— Хорошо.
Я пошла в канцелярию и написала докладную, кратко описав события утреннего урока в одиннадцатом классе.
Секретарь, мельком проглядев мою докладную (не уверена, что она должна была это делать, но не отбирать же было), сочувственно вздохнула:
— Ну да, это такой говнюк. И ничего, главное, с ним не сделаешь. Вы когда проставляетесь?
— В пятницу, — ответила я. — После седьмого урока.
— Лучше после шестого, — раздался сзади мужской голос. — Евгений Борисович. Учитель истории и обществознания. У меня в четыре дополнительное занятие.
— Вот вы и не пейте перед занятием, Евгений Борисович! — прокомментировала всё сразу уловившая Роза, входя в канцелярию. — Написала? Молодец. По отдельности они — золотые россыпи, а вместе — Золотая орда.
— Как говорила когда-то наша с тобой физичка, — кивнула я. — Царство ей небесное, в которое она точно не попала.
— Евгений Борисович, а вы на нашу Анну Леонидовну не загля-а-дывайтесь! У нее двое детей, очень страшный брат и муж — ого-го! — пояснила Роза улыбающемуся историку.
Не стала я лезть и говорить, что местный историк до боли похож на моего физика. Здесь такое же «ого-го», как и там, судя по всему. Просто попрощалась и вышла на свежий воздух. Сколько я так продержусь? Без воздуха.
У дверей школы меня ждал Игоряша.
— Привет, Нюся! — замахал букетом Игоряша и подбежал ко мне. — Вот, возьми, купил, как ты любишь, белые, стоять долго будут. Ну что, пошли за детьми? — Игоряша тараторил без остановки, опасаясь, что я цветы возьму, а самого отправлю восвояси не солоно хлебавши. — Они уже пообедали, я заходил в младшую школу. Но могут еще поесть. Они голодные. Все время кушать хотят, растут… Пойдем куда-нибудь, отметим твой первый день на работе?
— Привет, зайчик, — ответила я и чмокнула Игоряшу в старательно выбритую щеку. — Разберемся. За цветы спасибо. Но белые я не люблю. Тем более хризантемы. Не охай, не охай, ты прекрасно это знаешь. Ты что, опять порезался? Я же тебе нормальную бритву подарила, почему ты ею не бреешься?
— Берегу, как память! — Счастливый от своей собственной шутки Игоряша взял у меня новый портфельчик, который он же мне и подарил к началу работы в школе. — Удобный портфель?
— Зашибись, какой удобный. — Я увидела, как растерянно Игоряша захлопал глазами, и мне стало его жалко. — Да удобный, удобный! Шикарный просто. Одному наглому старшекласснику уже пришлось звездануть этим портфельчиком.
— По какому месту? — осторожно спросил Игоряша.
— Ни по какому, шутка. Пока в мечтах только. Пошли, — я взяла Игоряшу под руку, отчего он распрямился и стал вышагивать, как гренадер армии ее Величества Королевы английской. Да что у меня за мужчина! Все-таки же он мой мужчина, Игоряша наш, будь он неладен. Раз в месяц приходится его пожалеть, чтобы не заболел морально и физически. — Нормально иди, что ты топаешь, как юнкер! — одернула я его.
— Хорошо, — мирно согласился Игоряша. — Тебе не холодно? Нюсечка, застегнись, — он любовно поправил мне шарф. — Как дела? Как все было в школе? Хорошие дети?
— Дети — зашибись, — повторила я словцо, которое сегодня услышала в пятом коррекционном классе в ответ на мой вопрос: «Вы читали сказки Пушкина? Как они вам? Понравились?». Один мальчик ответил: «Зашибись», и другие стали за ним повторять на разные лады: «Зашибись, зашибись…»
Игоряша глупо засмеялся и покрепче прижался ко мне. Фу ты, господи! На него нервов у меня уже не осталось сегодня.
— Есть в школе историк, жутко похожий на тебя, имей в виду. Будешь плохо себя вести, поменяю тебя на него. И даже не замечу.
— Нюся-а… — Игоряша обиженно затряс бородкой. — Он что, не женат?
— Не проверяла пока. Разведём. Делов-то! Да шучу я, господи! Что ты как маленький, в самом деле! Мне тебя хватает. Коррекционный детский сад.
— Я стараюсь, как могу, Нюся, — вдруг серьезно сказал Игоряша. И даже приостановился. — Если хочешь, я уйду.
— Далеко? Иди. Покапризничай, потом алименты вовремя приноси.
— Извини. Извини меня, Анюточка! — Игоряша уцепился за мой рукав и чуть меня не уронил. — Просто ты меня в самую душу обижаешь.
— Не по-русски говоришь, — заметила я. — Хватит ныть — вон Никитос на тебя смотрит, пример берет.
Дети гуляли во дворе своей замечательной школы, где недавно поставили деревянную площадку, с безопасными качелями, всякими снарядами, лесенками, переходами, другими детскими радостями.
— Нюся, подожди… Вот как надо делать, чтобы тебе понравилось?
— Понравилось — что? Ты, кстати, почему не на работе? Заболел?
Я прекрасно понимала, о чем вдруг заговорил Игоряша. Но он говорит не о том, не тогда и не так!
— Нет, ну что ты! Я здоров… Я отгул взял, чтобы тебя встретить, отпраздновать. Чтобы ты рассказала…
— Ой! — отмахнулась я от него. — А вот мне бы понравилось, если бы ты забыл, что я сегодня первый раз пошла на службу после стольких лет. И работал бы себе, что-то важное делал, чтобы я тобой гордилась…
Игоряша даже отступил на шаг. Ну вот, дала ему надежду, указала светлый путь, ничего такого не имея в виду.
Ознакомительная версия.
