– Я рада, Джулия, что у тебя ноги, а не хвост, – сказала Хелен, большим пальцем разминая подруге ступню в подъеме.
– Правда? Я тоже, дорогая.
– Хотя в лифчике из раковин твоя грудь смотрелась бы неплохо. – Хелен улыбнулась, вспомнив анекдот. – Что там лифчик сказал шляпке?
Джулия задумалась.
– Не помню. Что?
– «Ступай наверх, а я подтяну эту парочку».
Они рассмеялись – не столько анекдоту, сколько тому, что Хелен так глупо его вдруг вспомнила. Джулия по-прежнему лежала с запрокинутой головой, отчего смех в горле булькал мило и по-детски – совсем не похоже на деланый «светский» смех, который всегда казался каким-то ломким. Джулия рукой зажала рот. Живот ее вздрагивал, пупок сжался.
– Твой пупок мне подмигивает! – засмеялась Хелен. – Он выглядит ужасно нагло. «Наглый пупок» – подходящее название для приморской пивной, а? – Она посучила ногами и зевнула. Массаж ее уже утомил, и Хелен выпустила ногу подруги. – Ты меня любишь, Джулия? – прошептала она, укладываясь удобнее.
Джулия опять закрыла глаза.
– Конечно люблю.
Некоторое время они лежали молча. Остывая, покрякивали трубы. Откуда-то из водопроводных недр доносилось размеренное «кап-кап». С цокольного этажа слышалось буханье – жилец грузно топал из комнаты в комнату; потом он заорал на жену или дочь: «Нет, сука ты рваная!»
– Тьфу! Опять этот мерзкий мужик! – Джулия открыла глаза и тихо вскрикнула: – Хелен! Как не стыдно!
Свесившись с края ванны, Хелен прислушивалась. Она махнула рукой – мол, тише. Теперь снизу донеслось «Засунь себе в жопу!» – любимое выражение жильца, которое он употреблял часто. Затем раздалось комариное нытье – других ответных реплик жены никогда не бывало.
– Хелен, прекрати, – неодобрительно сказала Джулия.
Хелен покорно забралась обратно. Иногда, если была в ванной одна и начинался крик, она доходила до того, что опускалась на колени, убирала за ухо волосы и приникала к полу. Однажды услышала, как мужик орал: «Ты кончишь, как эти дрюченные скопчихи сверху!» Джулии о том не рассказала.
Нынче квартирант разорялся минуты две и смолк. Хлопнула входная дверь. Подпрыгнули ножницы, щипчики и безопасная бритва в футляре, которые Хелен и Джулия принесли с собой.
Половина двенадцатого. Они планировали праздный день: пикник и валянье с книжкой в Риджентс-парке,9 от которого жили неподалеку – на одной из улиц к востоку от станции метро «Эджвер-роуд». Хелен еще немного полежала, пока вода не начала остывать. Потом села и вымылась; неуклюже повернулась, чтобы Джулия намылила и ополоснула ей спину, ответив подруге тем же. Когда Хелен окатилась и вышла из ванны, Джулия плюхнулась обратно, вытянувшись на освободившемся месте и жмурясь, как кошка.
Хелен секунду ее разглядывала, потом нагнулась и поцеловала, ощутив приятно теплые, скользкие и душистые от мыла губы.
Накинула халат, открыла дверь и прислушалась – нет ли кого в холле. Затем легко взбежала по лестнице. Их гостиная была на том же этаже, рядом с ванной. Кухня и спальня – этажом выше.
Она уже оделась и причесывалась, когда в спальню пришла Джулия; в зеркало Хелен наблюдала, как подруга небрежно припудривается тальком, сдергивает с головы косынку и голышом разгуливает по комнате, собирая трусики, чулки, подвязки и лифчик. Полотенце она бросила в кучу одежды на диванных подушках, составленных у окна в маленькое сиденье; полотенце тотчас соскользнуло, утащив с собой на пол носок и нижнюю юбку.
Именно это сиденье у окна привлекло их, когда они осматривали дом. Долгими летними вечерами будем сидеть тут вдвоем, говорили они. Сейчас Хелен смотрела на подоконник, заваленный кучей одежды, на неприбранную кровать, чашки и кружки, груды прочитанных и непрочитанных книг, которые лежали повсюду.
– Наша комната – что-то невозможное, – сказала она. – Извольте видеть: две зрелые дамы, а живут, как шлюхи. Невероятно. Маленькой я мечтала, какой у меня будет дом, когда вырасту, и он всегда виделся до ужаса опрятным и прибранным – совсем как мамин. Мне всегда казалось, что опрятный дом появляется у человека, как... ну, не знаю...
– Как зубы мудрости?
– Да, вроде того. – Хелен провела по зеркалу рукавом, и он поседел от пыли.
Разумеется, другие люди их возраста и сословия обзаводились домработницей. Они себе этого позволить не могли, потому что спали в одной постели. Этажом выше была комнатка, которую соседям и гостям представляли как «комнату Хелен»; там стояли старомодная тахта и громоздкий викторианский гардероб, где хранились пальто, свитеры и резиновые сапоги. Слишком много возни, считали они, ежедневно изображать для уборщицы, что Хелен спит там каждую ночь, все равно когда-нибудь забудут. А уж кто, как не домработницы, в этом доки? Теперь, когда книги Джулии пользовались успехом, приходилось быть осторожными как никогда.
Джулия подошла к зеркалу. Она надела мятое темное льняное платье и пальцами пробежала по волосам; выйдет из любого хаоса и будет выглядеть ухоженной красавицей, подумала Хелен. Джулия придвинулась к зеркалу и помадой мазнула по губам, полным и слегка поджатым. Зеркальное лицо с правильными пропорциональными чертами ничуть не отличалось от реального. А вот Хелен всегда казалась себе в зеркале странной и перекошенной. «Ты похожа на прелестную луковицу», – как-то сказала Джулия.
Закончив прихорашиваться, они пошли на кухню собрать еду. Нашлись хлеб, салат, яблоки, кусок сыра и две бутылки пива. Хелен откопала старое полосатое покрывало, которым укутывали мебель, когда клеили обои; все сложили в холщовую сумку, туда же закинули книжки, сумочки и ключи. Джулия побежала наверх в свой кабинет за сигаретами и спичками. Хелен стояла у кухонного окна и смотрела во двор. По двору раздраженно мотался сутулый мужчина. В самодельной клетке он разводил кроликов и сейчас, наверное, задавал им корм или проверял, как нагуляли вес. Хелен всегда переживала, представляя, какая у них там давка. Она отошла от окна и накинула на плечо сумку. Звякнули бутылки и ключи.
– Джулия, ты готова? – крикнула Хелен.
Они спустились по лестнице и вышли на улицу.
Их дом с палисадом стоял в ряду строений начала девятнадцатого века. Дома отливали особой лондонской белизной, испещренной серовато-желтыми прожилками: желобки и впадины лепных фасадов потемнели от туманов, копоти и недавней кирпичной пыли. Вероятно, дома с крыльцами и большими парадными дверьми некогда были роскошным жильем, предназначенным для молоденьких ампирных куртизанок, девиц по прозвищу Фанни, Софи или Кегля. Джулии и Хелен нравилось представлять, как эти особы в платьях старинного покроя и туфельках на мягкой подошве легко сбегали по ступенькам, забирались на лошадь и отправлялись кататься в Роттен-роу.10
В плохую погоду выцветшая лепнина нагоняла тоску. Но сегодня улицу заливало солнце, и на фоне голубого неба фасады домов казались выбеленными временем скелетами. Лондон выглядит неплохо, подумала Хелен. Тротуары в пыли, но эта пыль того сорта, какую видишь, скажем, на шерсти кошки, когда она часами валяется на солнце. Двери раскрыты, оконные рамы подняты. Машин так мало, что слышны детские голоса, бормотанье радио и телефонные звонки в пустых комнатах. Ближе к Бейкер-стрит стал слышен оркестр Риджентс-парка – нечто вроде слабых «бум!» и «трам-пам-пам», разбухавших и полоскавшихся в неосязаемых порывах воздуха, точно белье на веревке.
Джулия схватила Хелен за руку и по-детски потащила вперед:
– Пошли! Давай скорее! Парад пропустим! – Пальцы ее пробежали по ладони подруги и ускользнули. – Ощущение, как в детстве, правда? Что это играют?
Они замедлили шаг и прислушались.
– Не пойму, – покачала головой Хелен. – Какую-то современную нескладеху?
– Да нет, конечно.
Музыка стала громче.
– Давай быстрее! – повторила Джулия.
Они по-взрослому улыбались, но шагу прибавили. В парк вошли через Кларенские ворота и двинулись по дорожке вдоль пруда с лодками. Чем ближе к оркестровой веранде, тем громче и не такой рваной становилась музыка. Еще чуть ближе – и мелодия себя объявила.
– Ну вот! – сказала Хелен, и они рассмеялись: играли всего лишь «Да! У нас нет бананов!».11
Девушки сошли с тропинки и заняли приглянувшееся местечко – есть и солнце, и тень. Трава на жесткой земле уже сильно пожелтела. Расстелили подстилку, которую Хелен достала из сумки, скинули туфли, разложили еду. Бутылки с пивом, еще прохладные после холодильника, приятно скользили в теплой руке. Хелен порылась в сумке и охнула:
– Мы забыли открывалку!
Джулия закрыла глаза.
– Черт! Пить хочу – умираю. Что делать? – Она взяла бутылку и поковыряла крышку. – Не знаешь какого-нибудь лихого способа открыть?
