Кони-тян говорил так спокойно и уверенно – это был уже совсем не тот человек, который совершил свой знаменитый прыжок, – будто теперь убедился: долина и горный поселок снова оживут. А убедившись в этом, исполнился решимости на следующее же утро отправиться к побережью, чтобы снова закупить там свежую рыбу.
Письмо шестое
Лес деревни-государства-микрокосма
Сестренка, я пишу свое последнее письмо, посвященное мифам и преданиям нашего края, хотя прекрасно знаю, что посылать его тебе не имеет никакого смысла. Но я все равно пишу, взывая к тебе, и меня подбадривает надежда, что ты будешь читать его вместе с Разрушителем, который вырос до размеров большой собаки и уже сидит рядом с тобой. Ты, сестренка, вернулась к жизни через несколько лет после того, как бросилась с парохода в волны Внутреннего японского моря (об этом тогда писали во многих газетах). А теперь ты скрываешься вместе с Разрушителем, и усомниться, что ты жива, для меня, сестренка, равносильно тому, что признать: ни тебя, ни Разрушителя вообще никогда не существовало. Но тогда и мое существование – летописца нашего края – станет нереальным...
Сестренка, я получил известие о смерти отца-настоятеля. Сейчас в долине и горном поселке, кажется, не осталось ни начальной, ни средней школ, ни сельскохозяйственного кооператива, сохранилась лишь сельская управа – теперь отделение муниципалитета того городка, что расположен в устье реки. Мне оттуда позвонила девушка. Она сообщила о смерти отца-настоятеля не только по обязанности, но и движимая чувством человеческого сострадания. Обыкновенного сочувствия к тебе, которой придется покинуть долину, – у тебя же нет никакого права жить в храме после смерти отца-настоятеля. А ведь ты не раз обижала ее своим раскатистым хохотом.
Узнав о смерти отца-настоятеля, я решил было сразу же отправиться в долину, чтобы забрать его бумаги. Но мне по телефону сказали: «Ваша сестра взяла все оставшиеся после него вещи и уехала. В храме лишь одна пачка бумаг». Я отправил деньги и получил небольшой сверток. Раскрыв его, я обнаружил, сестренка, свои письма, в которых излагал, обращаясь к тебе, мифы и предания деревни-государства-микрокосма. И больше ничего. Не было даже записочки от тебя... Я был в полном недоумении, но потом сообразил: человеком, который аккуратно собрал все вещи, была не ты, а сам отец-настоятель, сделавший это в предчувствии скорой смерти. Он прожил такую долгую жизнь, что имел достаточно времени распорядиться своим имуществом. Как отец-настоятель поступил со своими собственными материалами о мифах и преданиях нашего края, я никогда не узнаю...
Может быть, я занимаюсь самообольщением в надежде обрести покой, но, когда я думаю об отце-настоятеле, которому лишь однажды в годы войны раскрыл свое сердце, а потом уже ни разу не пытался сделать это, мне, сестренка, приходит в голову мысль, что мои письма к тебе, в которых рассказывались мифы и предания деревни-государства-микрокосма, вполне его удовлетворили и свои материалы он посчитал лишними. В таком случае следует признать, что он преуспел в моем воспитании в детские годы, а если прибавить сюда, сколь успешно он обучил тебя всему необходимому, чтобы стать жрицей Разрушителя, то, я думаю, у него не было причин в последние годы жизни предаваться меланхолии. Возможно, мое предположение выглядит безосновательным и ты весело посмеешься над ним, но мне кажется, что письма, которые я посылаю тебе, явно испещрены пометками отца-настоятеля. Вспоминая детские годы, я как будто вижу перед собой этого дорогого мне человека, красно-синим карандашом оставлявшего черточки и кружочки на полях книг, которые он читал. На меня его привычка так повлияла, что я до сих пор, держа в руках книгу, не расстаюсь с цветным карандашом. Глядя на свои письма, вернувшиеся ко мне, я вижу множество стертых пометок, сделанных красно-синим карандашом. Стереть цветной карандаш так, чтобы не осталось никаких следов, очень трудно.
Сестренка, та страница, где я заметил стертые пометки, посвящена событию, о котором в письме к тебе трудно писать откровенно. Там говорилось, что ты, следуя указаниям отца-настоятеля, в одной из пещер на склоне у Дороги мертвецов отыскала похожего на гриб Разрушителя в состоянии глубокой спячки, вынесла его оттуда и возродила к жизни. Я внимательно изучил листок и не обнаружил ни одного вопросительного знака по поводу столь важных, но в то же время несколько сомнительных сведений, касающихся тебя. Значит, отец-настоятель одобрил их как соответствующие мифам и преданиям деревни-государства-микрокосма. И таким образом, сестренка, приветствуя тебя, ставшую настоящей жрицей, я могу утверждать совершенно объективно, что благодаря отцу-настоятелю, который с каким-то необъяснимым самоотречением занимался изучением легенд, ты действительно нашла пребывавшее в спячке существо, напоминающее гриб, и вынесла его из пещеры. Более того, возрожденный Разрушитель вырос вначале до размеров небольшой, а потом и крупной собаки, и даже если отец-настоятель сам в этом не убедился, он, исполнив свое жизненное предназначение, умер с сознанием исполненного долга.
Теме возрождения Разрушителя я придавал первостепенное значение, когда в форме писем рассказывал о мифах и преданиях нашего края. Находясь в Мексике, где на каждом шагу обнаруживаешь следы погибшей цивилизации, я получил письмо от тебя, побывавшей в Стране мрака. В нем ты со свойственной тебе практичностью, избегая всяких рассуждений о смерти и возрождении, писала, что вернулась домой, живешь вместе с отцом-настоятелем и рассчитываешь на мою материальную помощь. Получив от меня деньги, ты в ответ на просьбу прислать свою последнюю фотографию отправила мне слайд, на котором снята обнаженной. Этот откровенно бесстыдный снимок, с которого, казалось, выплескивался твой беззаботный смех, воодушевлял меня в одинокой жизни в Мексике. И я в письмах к тебе, поселившейся в нашем крае, стал рассказывать о мифах и преданиях деревни-государства-микрокосма. Я сообщил также, что, закончив преподавание в Мексике, возвращаюсь на родину и намерен поехать в наш край, чтобы встретиться с тобой, воскресшей из мертвых.
Однако деловым тоном, лишенным даже намека на обычную беззаботность, ты ответила, что некоторое время не хотела бы встречаться со мной и у отца-настоятеля по этому поводу тоже есть свои соображения. Он считает, что, если я возвращусь в долину и увижусь с тобой, то рассказ в письмах к тебе о мифах и преданиях нашего края превратится во что-то нарочитое, фальшивое. Этот довод, который действительно трудно опровергнуть, был продиктован волей отца-настоятеля – я сразу же это почувствовал. Когда, возвратившись на родину, я позвонил в храм, к телефону подошел сам отец-настоятель и передал мне от твоего имени, что в данный момент ты успешно возрождаешь к жизни Разрушителя и до тех пор, пока тебе не будет доподлинно известно, хочет ли Разрушитель, выросший до размеров собаки, встречаться с посторонними, никому, в том числе и самому отцу-настоятелю, показать его не сможешь...
Так ты стала еще более ревностной жрицей Разрушителя, чем мог рассчитывать отец-настоятель, и тем самым создала благоприятнейшие условия для изложения мифов и преданий нашего края в письмах к тебе. Ты стала посредником и помогла мне понять, что представлял собой Разрушитель, возникая в самых различных мифологических и исторических ситуациях, начиная с момента основания деревни-государства-микрокосма. Почему же я осмелился в обращенных к тебе письмах, повествующих о мифах и преданиях нашего края, усомниться в правдивости рассказа о Разрушителе, возрожденном из существа, напоминающего гриб, и выросшем до размеров собаки? Прежде всего я должен был иметь основания воодушевлять себя как летописца деревни-государства-микрокосма. И я воодушевлялся каждый раз, представляя себе, как ты с возрожденным Разрушителем на коленях читаешь мои письма о мифах и преданиях нашего края.
И все же если бы ты, сестренка, не скрылась в неизвестном направлении, я бы, наверное, тоже не заговорил о возникшем у меня подозрении. Оно возникло не в то время, когда в письмах я начал рассказывать тебе о мифах и преданиях, а еще когда ради заработка я читал в университете лекции по истории. Я допускал, что за те несколько лет, что ты пряталась от людей, распустив слухи о самоубийстве, ты из-за постоянного страха перед агентами ЦРУ повредилась рассудком. И потому отец-настоятель, укрыв тебя в храме, препятствовал нашей встрече и вынудил меня писать письма, а в тот раз, говоря со мной по телефону, категорически запретил приезжать в долину. Может быть, из-за душевного расстройства ты во всем случившемся винишь себя?
Если это так, значит, твое положение еще более прискорбно, и я надеюсь, что письма, которые я пишу тебе как человек, верящий в призрачное существо, которое не оставляет тебя в твоем затворничестве, порадуют и тебя, и это призрачное существо – Разрушителя, выросшего до размеров собаки. Жрицы, выступая посредниками между нашим и потусторонним мирами, часто превращаются в кликуш, и, представив тебя, сестренка, потерявшей рассудок, я смог наконец начать живо описывать тебе мифы и предания нашего края. Итак, сестренка, ты полностью выполнила роль жрицы, посредницы, способствовавшей воссозданию этих мифов и преданий.
