Ознакомительная версия.
– Как-как ты ему сказал, Саныч? «Скажите, какая это группа крови, и я поставлю вам «удовлетворительно»«? – тыкал председатель в бумажку, где была нарисована тарелка с двумя рядами кружочков вовсе без признаков агглютинации, и заслуженного деятеля сгибало пополам.
– Мухахахаха!!! – подвывали хором мужики все сплошь в белых халатах.
– Вы точно в медине учитесь, батенька?! – утирал слёзы председатель. – Вы, часом, местом, временем, дисциплиной экзамена и вузом не ошиблись?!
В общем, багровый паренёк ещё разобиделся и ушёл, хлопнув дверью.
Через два часа ректору Одесского медицинского института позвонил ректор Одесской духовной семинарии и попросил разрешить пересдать своему нерадивому внучку государственный выпускной экзамен по хирургии. Заверив, что по специальности его потомок работать не собирается. Ректор, в свою очередь, взял со старого знакомого слово, что его внучок, падла, выучит хотя бы слово «агглютинация» и как выглядит на тарелке хотя бы первая группа крови. Тот, несмотря на своё духовное звание и соответствующие знания первоисточников, поклялся честью, что «падла» всё выучит.
Так что получил паренёк через пару дней свой трояк. А ещё через пару – диплом об окончании медицинского вуза. В интернатуру и правда не пошёл. Зачем? У него уже была парочка контейнеров на седьмом километре Овидиопольского шоссе. Вот и слава богу, что не пошёл. Пациентам остаётся только перекреститься вслед за его дедушкой-ректором духовной семинарии. Тоже, кстати, врачом – в миру. Когда-то был, говорят, отменным стоматологом.
А вот одной «просто девушке» без таких бронетанковых дедушек на госе по акушерству и гинекологии влепили-таки неуд, без права пересдачи в текущем году. За куда меньший грех, чем незнание элементарных основ, ну да всё равно поделом.
Просто девушка вытащила билет, где посреди прочих вопросов был туберкулёз женских половых органов. И надо же такому приключиться, что председателем экзаменационной комиссии по акушерству и гинекологии была как раз чуть не единственная специалист по этому самому туберкулёзу этих самых половых органов! В учебнике этим нозологиям за всё про всё был посвящён абзац текста. И Вика – Виктория Фёдоровна – прекрасный хирург, в возрасте, но стройная и красивая дама – по туберкулёзу целый цикл лекций читала. Да только просто девушка на них не ходила. И, видимо, не только на них. Потому что Вика и много других лекций читала. И на четвёртом, и на пятом, и на шестом курсах. Это надо очень сильно постараться, чтобы за три года на одного из самых грамотных и интересных профессоров не попасть! И надо же – просто девушка садится отвечать не к кому-нибудь, а к Вике! Та немного послушала, как просто девушка сильно плавает в первых вопросах билета, да и говорит ей:
– Ладно. Кое-что вы знаете. Чуть меньше санитарки нашего отделения, но чуть больше учащегося младших классов вспомогательной школы. На слабенькую троечку. Расскажите мне ещё о туберкулёзе яичника – и поставлю я вам ваше «удовлетворительно».
– Ну-у-у-у…. – начала свой ответ просто девушка. Затем ещё немного помычала и на этом о туберкулёзе яичника отвечать закончила.
– Вы ходили на лекции по туберкулёзу половых органов? – Вика напряглась, потому что никак не могла вспомнить лицо этой девицы, а зрительная память у профессиональных лекторов – о-го-го какая развивается.
– Ну да! – несколько даже дерзко ответила просто девушка.
– Да? – на Викином остром моложавом лице возникло немного хулиганское выражение. – И кто же вам читал эти лекции? – уточнила она у просто девушки, прищурившись.
– Да там… Бабка одна. В подвале сидит.
Виктория Фёдоровна выскочила в коридор и пронеслась на своих длинных стройных ногах в свой кабинет, действительно расположенный в подвальном помещении одного из «крыльев» старой доброй второй городской клинической больницы, и там уже отсмеялась всласть. Она же не мужик – и не могла позволить себе в голос ржать, хотя и врач хирургической специальности.
Затем вернулась в класс, где проходил экзамен, и поставила просто девушке в зачётку жирный неуд. Подмывало вместо росписи экзаменатора написать в соответствующей графе напротив оценки: «Одна бабка, сидящая в подвале», но Вика усилием воли сдержала себя. Всё-таки заслуженный-перезаслуженный деятель, профессор, и работы её по туберкулёзу женских половых органов на немецкий переведены и в Швейцарии перепечатаны.
За просто девушку никто никому не звонил с ходатайствами. Но даже если бы гвардия в ружьё – Вика могла и на принцип пойти. Ей плевать – ректор не ректор – у неё в науке международное имя. Ничего-ничего. Пусть просто девушка годок походит на лекции, уму-разуму научится и в следующем году получит свой диплом. Опять же, ума прибавится. Пока ещё не слишком поздно.
Терапия была последней…
Экзамен сдавали в госпитале. Никаких проблем. Заведующий кафедрой был славный дядька и даже тем, кто не мог отличить кардиограмму от энцефалограммы, никогда меньше трояка не ставил. Оно ему надо? У него пациенты-клиенты. А студиозусы, когда понадобится им, – выучат. Жизнь заставит – не такое выучишь. А не выучишь – тоже не его, а их проблемы.
После терапии Примус с Полиной спустились по Пироговской к Отраде. Небольшая компания тащила их с собой «отметить», но Полина захотела прокатиться на Канатной дороге, искупаться в море и пройтись пешком до парка Шевченко.
– Лёшка! – хихикнула Полина, когда кабинка, внезапно дёрнувшись, остановилась. – Я вспомнила, как после десятого класса, вот сразу после последнего звонка, мы с Танькой Кусачкиной и Вовкой Поляковым болтались вот точно у этого столба, очень даже может быть, что и в этой самой кабинке, – целых полчаса! Был хоть и конец мая, но дул холодный ветер. Было так страшно!..
– Чего же тут страшного, моя радость, висеть в кабинке?
– Ну как же! У них поломка, дует ветер, Вовка, дурак, ещё раскачивать начал и подпрыгивать. Одесская канатная дорога, конечно, не подъёмник к Ай-Петри, но если отсюда шлёпнешься – в живых не останешься. И мы с Танькой так испугались… Испугались не того, что умрём. А что умрём девственницами, так и не познавшими, понимаешь, мужской любви. И посмотрели на Вовку. Он тут же перестал раскачивать кабинку и стоял себе смирненько. Сказал, что не сможет нас обеих лишить девственности в маленькой кабинке. Слишком тесно. И слишком страшно ему самому. Тоже умереть. И тоже – девственником. А потом никто уже ничего не боялся, мы просто ржали, как сумасшедшие… Э-эй! Чего молчишь?
– А что тут скажешь? Теперь тебе не страшно умереть?
– Страшно. И смешно. Смешно, что мы с тобой застряли. Видимо, это уже традиция, что я застреваю на Канатной дороге. После школы. После института. Когда теперь застряну? После чего ещё? А получается, что больше и не после чего. Школа. Институт. Всё. Хочешь не хочешь – всё самое бездельное, глупое, забавное и беспричинное – позади. Надо надевать серьёзное взрослое лицо и не хихикать из-за ерунды.
– Что за глупости?! Вся жизнь – чертовски забавна! – Он вскочил с сиденья и начал раскачивать кабинку.
– Лёшка!..
Канатная дорога снова заработала.
– Ну вот! – возмутился Примус. – Только хотел любимую девочку очередной раз девственности лишить – как на тебе!
– Это было бы забавно – лишиться девственности под столбом.
– Не под столбом, а под небесами, бестолочь! Оглянись – сперва мы под небесами. И только потом – под столбом!.. Кстати, я помню твою Кусачкину, мы как-то раз к ней в гости ходили.
– Да. На день рождения. И ты приземлился задницей прямо в хрустальную конфетницу. И она разбилась. Моя maman со мной месяц бы из-за такого не разговаривала. Мол, этот чешский хрустальный таз ещё дедушка доставал! Или что-нибудь в этом роде…
– А почему с тобой?
– А с кем? С остальными-то где сядешь, там и слезешь. А я для неё – овца бессловесная всю жизнь… Да ну их, ей-богу! Зато Танькины родители всегда только смеялись, если что-то такое случалось, и мама её тут же неслась за веником, чтобы никто не порезался. Или ещё за чем-нибудь неслась – за горячим чаем или готовить вкусный «хворост»… С первого по десятый класс это был такой общенациональный праздник – Танькин день рождения. Шестого ноября. Я очень любила её маму, её папу и даже тётю Веру. Она, правда, никакая ей не тётя была, а друг семьи. Но всё равно – очень любила.
– А Таньку?
– Нет, Лёш, Таньку я не любила, – ответила Полина, чуть помолчав. – Она экзальтированная задавака.
– Нет. Она не такая. Во всяком случае, сейчас.
– Ну, сейчас у неё муж этот тощий, ребёнок уже…
– Не поэтому. Просто по знаку она Скорпион. Отсюда и характер.
– Ты веришь в эту ерунду с зодиаком?
– В данном конкретном случае с твоей подругой – да. Бывает, что архетип очень наглядно прорезается, прям как по писаному.
Ознакомительная версия.
