Иной раз ей приходилось заново готовить ужин, поскольку разогретые бифштексы становятся несъедобными, — и муж научился садиться за стол в положенное время. А после нескольких сдержанно-встревоженных звонков мужу на службу, когда его там не оказывалось, она приучила его каждое утро подробно излагать распорядок предстоящего рабочего дня.
Вы можете спросить, почему Алойсиус ответил на этот шантаж покорностью. Дело в том, что за нежным кротким лицом монахини в Елене таился дух императрицы Цыси…{Цыси (1861–1908) — китайская императрица, известна жестокостью и своенравием.} Если вы не соглашались с Еленой, то взгляд ее, обращенный к вам, был подобен лепестку цветка, желавшего коснуться ваших губ и угадать сокровенное желание. Вас наполняет чувство раскаяния — лишить добродетельнейшее существо возможности доставить радость ближнему. И вы понимаете, только бессердечные люди не могут пережить мелкие неудобства, дабы не огорчить дорогую Елену.
Через несколько лет Алойсиус скончался от прободной язвы двенадцатиперстной кишки, осложненной, по мнению докторов, «состоянием стресса и напряжения», которое, в свою очередь, явилось следствием многочисленных легких неудобств, обременительных поручений, возложенных на него Еленой. Вдова заявила, что посвятит остаток жизни маленькому Джорджу.
Я видел, как рос он в тисках материнской жертвенности и бескорыстия.
Система «Елена Родригес» подавляла в большинстве своем людей мягких, совестливых. Я раскусил эту женщину, и лишь только речь заходила о ее «чудачествах», становился толстокожим и непробиваемым. Это приводило ее в бешенство, но Елена умела сдерживать чувства. Лишь иногда она шептала за моей спиной, что никто уже не ждет от меня внимания и сочувствия к бедному сироте, все знают, как я занят, хотя единственный дядя Джорджа и мог бы…
На самом деле мне было искренне жаль Джорджа. Как я уже сказал, не всякий в силах был противостоять Елене. Джордж же стал настоящей жертвой материнского воспитания. Елена развила в нем сверхчувствительность, граничившую с патологией, и воспитала таким образом, что он считал оскорбление материнской к нему преданности чуть ли не богохульством. Джордж был привязан к матери узами куда более крепкими, чем Алойсиус.
Когда мальчику исполнилось шестнадцать, мне показалось, что у него наконец появилась возможность освободиться. Только что он получил водительские права и ключи к семейному автомобилю, а это для многих ребят было хартией свободы. Джордж как-то заглянул ко мне, пока Елена причесывалась в парикмахерской, и я порадовался, что теперь он сможет появляться чаще, хотя ему, как обычно, надо будет отчитываться перед матерью в том, как он провел время. Я захотел познакомить его с моими молодыми племянницами и пригласил на завтрашний ужин.
— Боюсь, что не смогу, — ответил он с видом крайней озабоченности. — Мама не выходит по вечерам, вдруг ей будет одиноко? Она никогда не жалуется, но я знаю, что без меня ей скучно. Нет, я не могу бросить ее одну…
Я же был уверен, что с Еленой ничего не случится, если один вечер она проведет в компании двух слуг.
Однако и эта надежда на избавление Джорджа вскоре умерла. Ему рассказали, что мама вынуждена совершать исключительно трудные и утомительные поездки на автобусе. Джордж узнал это спустя несколько дней после печального случая, когда он уехал на машине, забыв (а мама не напомнила), что в этот день она играет в бридж. Елена отправлялась к остановке автобуса, как только он уезжал в школу, и проскальзывала обратно до его возвращения. Он и не догадывался, чего ей стоило «позволить Джорджу вволю пользоваться машиной». Конечно, вряд ли была необходимость пересекать Сингапур на автобусе, в самое пекло, ради визита к болтливым и весьма строгим тетушкам Джорджа.
Он не мог допустить, чтобы мама испытывала такие лишения, и почти перестал пользоваться машиной. Джордж даже не знал, нужна ли ей машина: на все его вопросы Елена, с присущей ей скромностью, отвечала отрицательно. Все эти события окончательно сломили Джорджа (если это не случилось раньше). Теперь она уже могла не напоминать сыну о своей заботливости, о том, как легко он может причинить ей страдание. Налаженный механизм вины действовал в нем безотказно. Изо дня в день Джордж изводил себя бичеванием за несомненные обиды, которые он причинил матери, или мучился невротическими размышлениями о предотвращении новых обид.
Джордж сдал выпускные экзамены в школе. Воспитатели говорили, что ему не хватало самостоятельности, хотя учился он добросовестно. Он поступил на службу в фирму, где были владельцами его родственники, и там ему представился последний шанс на спасение.
Каролин Адамс была пухленькой жизнерадостной девушкой с огоньком в глазах и заразительным смехом. У нее было отличное чувство юмора — оно-то как раз и могло бы защитить Джорджа от самопожертвования Елены. Она с удивительной проницательностью умела посмеяться над глупостью. И пыталась открыть Джорджу глаза на Елену — ее хорошенькое личико способно было подсластить любую пилюлю. Мне не удалось сделать это ни для брата, ни для племянника.
Джорджу пришлось нелегко. Несомненные факты, собственный здравый смысл и, в определенной степени, увлеченность девушкой убеждали, что его преданная матушка — это леди Дракула. Елена почувствовала, что над сыном ослабевает ее власть, и ринулась в атаку. Теперь уже редко когда она могла обходиться без сына, чье присутствие только и спасало ее от страха перед одиночеством. Детская радость матери, трогательная благодарность были настолько очевидны, что Джордж чувствовал угрызения совести, если проводил без нее хоть один вечер, и раскаяние глодало его — ведь в душе он уже мечтал о женитьбе.
До недавнего времени на здоровье Елена не жаловалась, она обходилась без этого оружия. Теперь же у нее возникли различные нервные симптомы, ознобы, сердцебиение. Она ни слова не говорила Джорджу, но доктор Де Круз, ее старый друг, со всей серьезностью сообщил потрясенному Джорджу, что у матери не очень крепкое сердце.
Высмеивать щепетильность Джорджа и доказывать ему абсурдность его опасений стало повседневной обязанностью Каролин. Они сделали меня поверенным своих планов и встречались в моем доме, когда у Джорджа хватало силы уйти от Елены. В другие вечера Каролин навещала меня одна и рассказывала о своих намерениях.
Виделись обычно они на службе. Люди вокруг, постоянное оживление благодатно влияли на Джорджа, и шаг за шагом Каролин одерживала победы в битве за его душу. В один торжественный день они явились ко мне, чтобы сообщить о своей скорой женитьбе: Каролин не хотела давать Елене времени обработать Джорджа и заставить его передумать. Самое удивительное было то, что они уже сообщили об этом Елене. Каролин со всей мудростью и тактом любящей женщины убедила Джорджа, что он не убьет свою мать этой вестью.
День подошел, и имена вступающих в брак были оглашены в церкви. Молодые собирались отправиться в долгое свадебное путешествие в Пенанг, а после возвращения жить вместе с Еленой. Теперь Джордж часто находился в веселой компании, собиравшейся у Каролин. «У меня много друзей, — сказала мне Каролин, — они будут Джорджу надежной защитой».
Сердцебиения у Елены участились, и однажды утром она едва не упала в обморок. Конечно, она ничего не сказала Джорджу, а я в свое время посоветовал доктору Де Крузу не омрачать настроение жениха страшными предупреждениями, если только здоровью Елены и в самом деле не угрожает опасность.
Только постоянная поддержка и увещевания невесты помогли Джорджу выстоять против мучивших его угрызений вплоть до дня, на который была назначена свадьба. В последний раз отправился он домой один.
Последователи учения госпожи Эдди настаивают: дух обладает властью над физическим состоянием тела. Не могу уверять, что Елена знала об этом, но ночью Джорджа разбудили ее стоны и крики. Призванный в большой тревоге доктор Де Круз установил «сердечный приступ», самый настоящий приступ, который привел Елбну на грань смерти, но вернул ей беглеца, теперь уже навсегда. Я пришел в дом и был свидетелем его отчаянной истерики. Конечно, свадьба была отложена. Елена не хотела этого, но Джордж понимал, что явилось причиной приступа. Источнику несчастья, Каролин, он запретил даже приближаться к дому: всю тяжесть вины Джордж взвалил на себя, но и Каролин была причастна к этому, и он не мог заставить себя даже говорить о ней.
Юноша искал пути, чтобы наказать себя.
«Доктор сказал, — сообщил он мне с тяжелым вздохом, — что матери необходим постоянный медицинский уход и полный покой. Я уволился со службы и буду при ней день и ночь. Потом я постараюсь найти такое место, которое давало бы мне возможность чаще бывать с ней».
— Джордж такой хороший мальчик, — шептала Елена, устремив на него большие благодарные глаза. — Если бы его не было рядом, я чувствовала бы себя грустной и подавленной. Он успокаивает мою боль и делает меня счастливой. Мне так повезло, что мой сын столь предан мне.
