Евсей Наумович и Шимон Бен-Зеев заняли скамейку рядом с установкой для охлаждения газированной воды. Гид бодрился, но было заметно, что он устал. А Евсей Наумович, наоборот, обрел «второе дыхание». Так бывает, когда физические возможности крепнут от силы эмоциональных впечатлений.
На расстоянии фигуры молящихся у Стены Плача с их беспрестанным покачиванием казались кукольными марионетками. А солдат с автоматом смотрелся на гребне стены проказником-мальчишкой, который из озорства взобрался на стену, чтобы при удобном случае запустить в марионеток камешек. Евсей Наумович рассказал гиду о своем впечатлении.
– Все бы так, Наумыч, – он наполнил водой бумажный стакан-наперсток, – если б не было так серьезно.
Солнце оставило в тени Стену Плача, освещая золотой купол мечети Омара и звонницу какой-то далекой церкви с крестом на макушке.
– Хотите послать Богу записку? – спросил гид. – Пользуйтесь случаем. У меня есть листок бумаги и ручка.
Евсей Наумович усмехнулся. Впрочем, ему было о чем просить Бога.
– Лично мне Ягве помог, – гид сделал глоток из стаканчика-наперстка. – Я просил остаться живым в войне Судного дня, самой кровопролитной войне. В Израиле был объявлен траур по погибшим.
Евсей Наумович смутно припомнил название той далекой войны, о которой много писали советские газеты.
– Эти пидарасы напали на страну в субботу, когда люди молились. И ребятам из войск заграждения пришлось в одиночку отражать наступление арабов. Тогда я служил в заградительных войсках на границе с Египтом. После отражения первого штурма меня послали на несколько часов в Иерусалим, сопроводить раненых. Я пришел сюда, чтобы оставить Ягве записку. И провоевал без единой царапины до самой победы. В ту войну погибло около двух тысяч наших мальчиков и девочек.
И Шимон Бен-Зеев рассказал, как в октябре семьдесят третьего года объединенные войска четырех государств – Сирии, Египта, Иордании и Ирака – в количестве миллиона солдат, четырех тысяч танков и тысячи самолетов, без объявления войны напали на крошечную страну, занятую молитвой в Священный праздник Судного дня – Йом-Кипур. И потерпели сокрушительное поражение. Израильтяне вышли к Суэцкому канала на территории Египта. И лишь вмешательство ООН по просьбе арабов не допустило полной их капитуляции.
– В семьдесят третьем году… – проговорил Евсей Наумович. – Так сколько же вам лет, господин Шимон?
– Пятьдесят восемь. Во время войны Судного дня мне было двадцать восемь, – ответил гид. – Тогда минуло два года как я приехал в Израиль. По закону, меня не хотели брать в армию. Но я настоял.
– Почему же не хотели? Самый возраст.
– Во-первых, и главное, я плохо знал язык. Я ведь, Наумыч, по национальности – чисто русский. Семен Владимирович Владимиров. На еврейский манер – Шимон Бен-Зеев.
Евсей Наумович искоса взглянул на гида. Рубленное, смуглое лицо сабра, подернутое сетью ранних морщин от частого пребывания на солнце. Только вот шевелюра светлая и глаза серо-голубые, с прищуром.
– Как же вас угораздило сюда приехать? – обронил Евсей Наумович. – Из.
– Из Новосибирска, – подхватил гид. – Помните, в шестьдесят седьмом году здесь разразилась война? Тогда Израиль, за шесть дней расколошматил арабов, захватил Голанские высоты, сектор Газа и вышел к Суэцкому каналу. А главное – полностью овладел Иерусалимом. К тому времени весь Старый город, со всеми еврейскими святынями, по мандату ООН был отдан Иордании. А евреям отвели ошметки на окраинах Иерусалима. И более того, арабы собрались всем арабским миром, чтобы вообще сбросить израильтян в море. Вы уже не помните.
– Как же? Помню, помню, – заторопился Евсей Наумович.
Как ему было не помнить, когда его покойный тесть – Сергей Алексеевич Майдрыгин – впервые, втихаря, на даче, признал себя потомком купца первой гильдии Шапсы Майзеля. И все под впечатлением от победоносной Шестидневной войны маленького государства евреев. Войны, которая потрясла не только тестя, коммуниста-антисемита, но и весь мир. Никогда в истории не было подобной короткой и результативной войны. Оказывается, они не только физики-лирики, скрипачи и пейсатые портные, не только покорные дрова для печей Холокоста, но и воины.
– У меня был школьный дружок, Фимка Гершкович. Он с семьей уехал в Израиль. Тогда наши вожди оборзели от злости. В надежде на дармовую нефть столько оружия вгрохали арабам – танки, самолеты, военных советников – а их за Шесть дней расколошматили. Так что никого в Израиль не выпускали. Да и вообще никуда никого не пускали. Отец Фимки, зубной врач, сунул кому-то денег и выскочил с семьей. Я без Фимки затосковал. Начал читать книги об Израиле, об истории народа. И поступил в Мурманское мореходное училище. Вам интересно?
– Очень! – кивнул Евсей Наумович.
– Словом, когда мы стояли в Бейруте, с очередным грузом оружия для арабов, я оставил корабль и проник через Ливан в Израиль.
– Так просто? – обронил Евсей Наумович.
Гид усмехнулся. Если он начнет рассказывать подробности – мало кто поверит.
– По натуре я – авантюрист, Наумыч. Был молод и дерзок, верил в удачу. Кстати, перейти границу тогда было не сложно. Главное – решиться! Арабы то и дело толпами шастали в Израиль – на работу и обратно. Я разыскал в Цфате Фимку. Тот меня приютил, помог с формальностями. Пристроил меня в мошаву, это такая сельскохозяйственная артель. Там я проработал два года, изучал понемногу язык. Даже принял Гиюр.
– Что это такое?
– Ну, вроде бы «крестился» в евреи. Переделал свое имя на еврейский лад. Сделал обрезание.
– Это уже слишком.
– Болезненно. Особенно в таком возрасте. А тут и грянула война Судного дня. Отвоевал. Женился на шведской еврейке. Родил двоих ребят. Один сейчас – врач, второй служит в мештаре, в полиции. Я и сам работал в мештаре довольно долго. В самом прекрасном городе на земле – Хайфе, а я объездил много стран, могу сравнить. В пятьдесят пять лет ушел на пенсию с неплохим пенсионом, скажу честно. А гидом иногда подрабатываю от скуки.
– И чтобы русский язык не забыть, – подсказал Евсей Наумович.
– Это невозможно. Даже и не знаю, кого сейчас больше в стране – евреев из России или местных. А сколько понаехало этнически русских! Язык забыть не дадут.
Откуда-то, от горизонта, донесся тоненький голос муэдзина с призывом к молитве правоверных.
Солдат на гребне Стены Плача отложил автомат, встал, потянулся всем телом и принялся вольно расхаживать по своему посту. Евсей Наумович увидел и второго солдата, слева, на краю какого-то строения. И третьего, подальше. Солдаты о чем-то переговаривались, смеялись. Видно, время намаза и для низ сигнал расслабиться – арабы во время молитв смирные.
– Все бы ничего, если бы не террористы, – произнес Евсей Наумович.
– Террористы, – подхватил гид, – давно бы о них забыли, если бы не ваша Россия с ее политикой. Арабы не дураки, понимают, что жить в мире с Израилем не так уж и плохо. Где им найти еще работу, если не в Израиле! Не у своих же шейхов. А Россия поддерживает жар в тлеющих углях. И сама на них когда-нибудь погорит. Да и уже горит. Если бы Россия не ерничала, скрепилась честной дружбой с Америкой, не пыталась бы сидеть в рваных штанах сразу на двух стульях ради своей сиюминутной, копеечной выгоды, все было бы иначе, Наумыч. Придет время, когда арабы дадут России хороший урок предательства. И Чечня, вместе с Афганом, покажется детской забавой. Только не с кого будет вам спросить. В России всегда нет виноватых, кроме евреев. Даже подлеца Сталина выгораживают – такой уж народ жалостливый. Я, Наумыч, здесь многое понял. Конечно, в этой стране наряду с хорошим много и дурного. Хитрости, жадности, злобы. Когда большая скученность, людские пороки проявляются острее. Словно подведенная к критической массе материя. Я все понимаю и отношусь с иронией и снисходительно. Но есть на этой земле нечто особое – то ли в воздухе Палестины, то ли в истории. Особая вера в человеческий дух, в человеческое достоинство. И я убежден, что все туристы, да и вы в том числе, незаметно для себя вернетесь отсюда чуточку другими. Лучше или хуже – не знаю, но другими.
Шимон Бен-Зеев полез в широкий нагрудный карман и вынул блокнот, вырвал из него листок и протянул Евсею Наумовичу.
– Что же мне просить у Бога? – оробел Евсей Наумович.
– У вас нет проблем?
– Проблемы есть.
– Вот и пишите, – гид достал ручку. – Пусть Ягве за вас их решает.
Евсей Наумович покачал головой и взял листок и ручку. Его охватил испуг, словно он воочию представал перед Богом. Евсей Наумович жалостливо покосился на резкий профиль бывшего полицейского города Хайфы.
Шимон Бен-Зеев выжидал с таким упрямством, словно лично был заинтересован в записке Евсея Наумовича к Богу. Что это он, на самом деле? Хочет узнать что-то мое сокровенное? Евсей Наумович разгладил листок и задумался, удивляясь важности момента. Мистика и только. Ручка оказалась тяжелая и какая-то литая, словно крупный патрон.
