— Ты говорил мне, что он, скорее всего, сбежал.
— Да. Ну… — Патрик чуть смутился. — Такое тоже было возможно, конечно.
— Но сам ты в это не верил?
Он вздохнул.
— Просто мне более правдоподобным всегда представлялся другой расклад: что его стукнули по голове и спихнули в канаву. Тильда тоже так считала.
Я вспомнила, как Тильда, стоя у окна и глядя на сад, сказала: «Он ни за что не бросил бы дочь».
— Разумеется, Тильду в причастности к его смерти я никогда не подозревал, — раздраженно добавил Патрик.
— Кейтлин что-нибудь рассказывала тебе об отце?
— Немного. Она его боготворила. Однако, если читать между строк, он избаловал ее в хлам, а потом оставил без гроша за душой. Но идея с биографией мне не нравилась не только из-за Дары.
Я обратила на него взгляд:
— Из-за чего еще?
— Я слишком хорошо представляю, как может выглядеть со стороны история с Кейтлин и Эриком. И даже то, что Мелисса уехала жить во Францию к моему деду. Все это… очень неприятно. Но, полагаю, в семьях все гладко не бывает.
Я подумала про свою собственную семью и решила, что завтра же позвоню отцу.
— Я боялся, — продолжал Патрик, — что копание в прошлом расстроит Тильду сильнее, чем она думала. В некотором роде она невинна как младенец. Честно говоря, мне плевать, кто убил этого подонка. Дара Канаван по всем меркам был мерзкий тип. А Тильда достаточно настрадалась.
— Знаю, — мягко произнесла я. — Знаю.
— Поехали со мной в Камбрию, — неожиданно сказал Патрик. Его глаза, ясные, прозрачно-голубые, пытливо смотрели на меня. — Я купил тот дом. Пришлось помотаться, но пару дней назад я подписал договор.
— Я думала, ты хочешь купить дачу, — недоуменно промолвила я.
— Боже, нет. Я уже давно пытаюсь выбраться из Лондона. Только Джен все никак не могла определиться.
— Неужели ты станешь фермером? — Старая непромокаемая куртка и овцы как-то не вязались у меня с личностью Патрика.
— Фермером? — он расхохотался. — Боже упаси. Я купил практику в Пенрите. Видишь ли, Ребекка, в Камбрии тоже нужны юристы. Просто работа у меня там будет более рутинная.
Снова подала голос ревность.
— Ты будешь рядом с Дженнифер.
— Я буду рядом с Элли. В сентябре она пойдет в школу. Раз в две недели я буду забирать ее на выходные.
Он смотрел на меня умоляющим взглядом. Мне хотелось ответить согласием, но я знала, что это невозможно. Пока я не была готова связать себя такого рода обязательствами. Предстояло еще многое решить, обрубить концы. Я отвернулась от него.
— Ребекка. Я знаю, что натворил много глупостей, но…
— Ты ни при чем. Дело во мне.
— О, — снова произнес он, невыразительно, обреченно. — Любовь. Это неуловимое ускользающее нечто, за которым все гоняются.
Я подумала про Тильду. Много же мне времени понадобилось, чтобы понять, что не Дара, а Макс был любовью всей ее жизни.
— Кажется, я тебя люблю, — выпалил Патрик скороговоркой, будто боялся, что если задумается об этом, то не сделает признания, которое будет иметь для него необратимые последствия. — Наверно, я влюбился, когда ты пришла к Тильде в больницу с букетиком поникших нарциссов. Раскрасневшаяся, волосы растрепаны…
— Я тогда заблудилась, — объяснила я. — Больничные коридоры как лабиринты.
— …дала Мэтти денег на банку кока-колы. Было в тебе что-то такое.
«Беспричинность любви», — подумала я.
Медсестра пригласила меня в кабинет врача. Я глянула на Патрика.
— Не сейчас, — прошептала я, вставая со стула. — В другой раз, может быть, но не сейчас. Дай мне время, Патрик. Нужно доделать всякие дела. Кое в чем разобраться.
Мне нужно выяснить все до конца, могла бы добавить я. Поцеловав Патрика в макушку, я пошла на прием к врачу. А в голове вертелась одна мысль: скорее бы вновь увидеть Мелиссу, понять, что к чему. С Тильдой я рассталась весной 1949 года, когда она возвращалась домой из Франции, уверенная, что Макс ее разлюбил…
Макс был к ней добр, но не потому, что он все еще любит ее. Макс, воспитанный, интеллигентный, не мог не проявить обходительность по отношению к матери своих детей, но сердце его отдано симпатичной белокурой француженке, влетевшей в его кухню, в которой она прекрасно ориентировалась, и вызвавшейся приготовить ему на ужин его любимое блюдо. Теперь Тильда понимала, что Макс поцеловал ее из жалости. Он сам заметил, что вид у нее утомленный. Только подразумевал он совсем другое: что она постарела. Но, будучи джентльменом, из деликатности выразился по-другому. Макс с возрастом не утратил привлекательности. «Мужчины, — сердито думала Тильда, рассматривая свое лицо в крошечном зеркале в женском туалете на пароме, — стареют медленнее, чем женщины».
Позже, на палубе, глядя на пенящиеся волны, Тильда лила слезы унижения и горечи. Паром пристал к берегу рано вечером, и они успели на поезд до Оксфорда. Когда они прибыли на оксфордский вокзал, было уже темно, дождь хлестал по ветхой автобусной остановке. Они сели в автобус и затряслись по извилистым дорогам. Тильде не терпелось вновь увидеть остальных своих детей. Она мечтала добраться до своей постели, свернуться калачиком и заснуть.
Дома она обняла Рози, Ханну и Эрика, вручила им подарки и письма от Макса и Мелиссы, а потом, бросив взгляд вокруг, спросила:
— А где Кейтлин?
— В своей комнате, — ответила Рози.
Тильда сняла мокрый макинтош.
— Пойду к ней.
— Тильда. — Рози отвела ее в сторону. — Тильда, сначала я должна поговорить с тобой.
Эрик рассматривал свой подарок — книгу о цветах; Ханна побежала наверх примерять блузку, что Тильда купила для нее; Джош сел ужинать.
Тильда проследовала за Рози на кухню. Рози плотно закрыла за ними дверь. У Тильды от страха участилось сердцебиение.
— Рози, что с Кейтлин? Она заболела?
— Нет, нет. Кейтлин здорова. Просто дуется. В твое отсутствие кое-что произошло. Ты должна об этом знать. Сядь, пожалуйста.
К тому времени, когда Рози заканчивала свой рассказ, Тильда благодарила Бога, что она сидит, ибо ноги ее так сильно тряслись, что она не смогла бы стоять. Рози умолкла, переводя дух, и Тильда, подняв голову, сказала:
— Может, у них не зашло слишком далеко… может, они просто флиртовали…
— Она была в постели, — мрачно произнесла Рози. — Я поднялась наверх и вытащила ее из его постели. Она вопила, ругалась, царапала мне лицо.
Кейтлин, единственная и ненаглядная дочь Дары, которой еще не было шестнадцати лет, завела интрижку с женатым мужчиной.
— Этот человек…
— Джулиан Паско.
— Какой он?
— На вид лет тридцать. В общем-то, симпатичный, но такой — с наглецой. Вполне мог задурить голову Кейтлин.
— Он ее любит?
Рози покачала головой.
— Он больше переживал, что соседи услышат. Кейтлин довольно громко шумела, когда я потащила ее домой.
— Боже милостивый, — тихо произнесла Тильда, поднимаясь со стула. — Где он живет, Рози?
Рози встревожилась.
— Тильда, ты сначала поужинай. И отдохни. Устала ведь с дороги. Потом разберешься.
— Нет. Ждать нельзя, — сказала Тильда.
Она снова надела свой мокрый плащ. Рози объяснила, где живет Джулиан Паско, и она вышла из дома. Ее душил гнев. На вид лет тридцать. Женат. «Симпатичный… Вполне мог задурить голову Кейтлин». Она свернула на тропинку, что вела к дому Джулиана Паско, и зашагала прямо по лужам, топча кустики крапивы и куманики. Распахнула железную калитку, бегом ринулась к дому и позвонила в дверь.
— Да? — На пороге стояла женщина. Миссис Паско. Нарядная, с аккуратно завитыми темными волосами, с надменным выражением лица.
— Мне нужно поговорить с мистером Паско.
— Джулиан, к тебе пришли. — Миссис Паско не пригласила Тильду в дом.
Едва увидев Джулиана Паско, Тильда сразу поняла, чем тот обаял Кейтлин. Высокий, жилистый, темноволосый, он чем-то напоминал Дару, отца Кейтлин, которого та любила и потеряла.
— Меня зовут Тильда Франклин, — представилась Тильда. — Я пришла поговорить с вами о Кейтлин.
Джулиан глянул украдкой через плечо.
— Не здесь, — пробормотал он и крикнул жене: — Я на репетицию, дорогая! — Потом снял с вешалки свою куртку и вышел из дома, закрыв за собой дверь.
— Значит, ваша жена не знает про Кейтлин? — спросила Тильда.
Он бросил на нее взгляд.
— Нет. И не надо ей знать. Пройдемся?
По подъездной аллее они зашагали к дороге.
— Вы ее мать? — неожиданно спросил Джулиан.
Тильда поняла, что ему ничего не известно про Кейтлин.
— Родители Кейтлин умерли, — ледяным тоном отвечала она. — После смерти ее матери я взяла девочку на свое попечение.
— А-а.
