— Боюсь, я просто вошла, увидела Мелиссу в саду, окликнула ее. Матильду я не сразу заметила, они сидели под деревом.
— Когда это было, Сесиль? — с настойчивостью в голосе спросил он.
Она задумалась.
— В среду. В полдень, может, чуть позже.
Макс выругался. В среду заканчивался отпуск Тильды. В среду в полдень он отвозил «роллс-ройс» фермеру, прибывшему на встречу с большим опозданием.
Сесиль коснулась его руки.
— Макс, я не знала, что у тебя гостит жена, иначе я бы не пришла.
— Ты не виновата, — рассеянно произнес он. — Ее приезд был организован в последний момент. Тильда прислала письмо, спросила, можно ли приехать на Пасху. Ты уже отправилась к своей кузине.
Он застонал, осознав, как появление Сесиль выглядело в глазах Тильды. Та приходит к нему домой, явно не в первый раз, начинает готовить на кухне. Неудивительно, что в тот последний день Тильда была с ним холодна.
— Я все испортила, да? — спросила Сесиль.
Он пожал плечами.
— Не знаю.
Они помолчали. Сесиль помешивала кофе, наблюдая за ним.
— Так ты, — медленно произнесла девушка, — все еще любишь ее, да, Макс?
Он устремил взгляд на площадь, где деревья отбрасывали тень на булыжное покрытие.
— Ответь! — потребовала она.
Он повернулся к ней.
— Да, все еще люблю, хотя мне понадобилось слишком много времени, чтобы понять это.
Теперь пришла ее очередь отвести взгляд.
— Тогда возвращайся в Англию.
— Не знаю. — В последние три дня он то твердил себе, что навсегда потерял Тильду, то порывался вскочить в ближайший поезд до Кале.
— Возвращайся. Езжай к ней.
— Может быть.
— А как же я? — спросила она.
Он взял ее за руку.
— Сесиль, я стольким тебе обязан. Ты очень хороший друг.
— Но ты меня не любишь. — Голос у нее был резкий.
— Ты мой самый дорогой друг.
— Я люблю тебя, Макс.
Он посмотрел на нее. Она рассмеялась.
— Ты не догадывался, Макс?
— Сесиль. — В этот момент он ненавидел себя. — Я не хотел…
— Знаю. Так что выбирай, Макс. С кем ты хочешь быть?
Он не отвечал. Через некоторое время она сказала мягко:
— Не волнуйся. Я знаю, что выбора нет. Ты вернешься к Тильде. — Но он увидел слезы в ее глазах.
— Сесиль. Прости. Я такой идиот. Эгоистичная свинья.
— Ох, Макс. — Она снова рассмеялась. — Истинный англичанин.
Ханна была уверена, что не сдаст экзамены. Она составила план повторения учебного материала и начала готовиться к экзаменам заблаговременно, но сегодня утром, глянув в конспекты лекций о печени, выученные несколько недель назад, она поняла, что ничего не помнит. Все длинные слова перепутались в голове. Она опасалась, что, когда дело дойдет до экзаменов, она напишет чепуху или начисто забудет английский язык и станет отвечать на немецком.
У нее почти все время болела голова, она плохо спала по ночам. А во сне, когда ей удавалось заснуть, ее мучили кошмары, пробуждавшие воспоминания о Голландии и Германии, которые она пыталась изгнать из своего сознания. Она слышала взывавшие к ней голоса родителей и сестер, и, когда просыпалась, зачастую с мокрым от слез лицом, ее переполняло чувство вины.
Однажды после обеда она сказала Тильде:
— Тильда, я, наверно, пораньше вернусь в университет. Хочу позаниматься в библиотеке.
Тильда заваривала чай. Налила чаю Ханне.
— У тебя усталый вид, Ханна.
— Мне столько всего нужно выучить, — раздраженно отвечала Ханна. — А голова как дуршлаг: ничто в ней не задерживается.
Тильда поставила перед ней сахарницу.
— Может, ты слишком много занимаешься, Ханна, — мягко намекнула ей Тильда.
Ханна промолчала. Насупившись, она размешивала сахар в чае.
— Тетя Сара постоянно твердила мне, что каждый день я должна занимать чем-то голову, ноги и душу. Это был дельный совет.
— На все это у меня нет времени.
— Я просто хотела сказать… сходи на прогулку. Или покорми уток. Или посиди с полчаса в церкви. Там уютно, прохладно, может, и голова пройдет. Потом со свежими силами вновь сядешь за учебу.
Ханна недоверчиво покосилась на Тильду. Ее куратор в Кембридже говорил то же самое: что она должна заниматься не более двух часов подряд.
— Прогуляйся немного, — уговаривающим тоном предложила Тильда. — Прошу тебя, Ханна.
Все так же сердито хмурясь, Ханна надела жакет. На улице шел дождь, воздух полнился благоухающей свежестью. Апрель и май были ее любимыми месяцами, но в этом году она едва ли заметила приход весны. Ханна побродила по саду и вышла на дорогу, подставляя ноющий лоб прохладному приятному ветерку. Мысленно она пыталась перечислить кости стопы, но поймала себя на том, что невольно любуется колокольчиками и изящными кивающими головками анемона. Сунув руки в карманы, она бесцельно брела по деревне. Завтра она вернется в Кембридж, решила Ханна. Рози, не вынеся разлуки со своим женихом, уже вернулась в университет.
Неожиданно для самой себя Ханна оказалась на дороге, ведущей к Красному дому. Подняв голову, она увидела вдалеке две фигурки. В одной она мгновенно узнала Эрика. Рядом с ним шла девушка. Ханна пригляделась. Это была Кейтлин.
Хмурясь, Ханна смотрела, как Эрик открыл ворота. Она вспомнила сад Красного дома, его первозданную красоту, тропинки и клумбы, что Эрик отвоевал у зарослей.
Потом она глянула на часы и запаниковала: она гуляла уже сорок минут. Ханна развернулась и быстро зашагала в Пуну, к своим книгам.
Эрик показал Кейтлин кусты самшита, газон с буковым деревом, фруктовый сад и аллеи, обсаженные живой изгородью. Наконец он привел ее в сад за домом. Они пошли по извилистым тропинкам под сенью вьющихся роз. Эрик рассказывал, как он обнаружил сад, как расчистил дорожки, вычистил пруд, привел в порядок клумбы, убрав опавшие листья и выполов сорняки. Впервые он так свободно и легко общался с девушкой. Почти не заикался. Когда Кейтлин улыбалась, он сиял от счастья. Они остановились на небольшой поляне, и Эрик, переводя взгляд с Кейтлин на мраморную девушку, забывал дышать от восторга.
Он нарвал для нее букет цветов. Колокольчики, розы, Длинные плети жимолости. Она зарылась лицом в цветы, вдыхая их аромат, потом подняла голову и улыбнулась.
— Божественные цветы, Эрик, — сказала Кейтлин.
И он снова почувствовал себя полноценным членом общества. Не изгоем, находящимся в плену у собственной неуклюжести, своих воспоминаний, истории своей жизни.
Тильду не покидало ощущение, что все в ее жизни погружается в хаос. Ханна занималась слишком усердно, Рози вообще не занималась, Джош вернулся в школу, и ей его очень не хватало. Каждую ночь она плакала, тоскуя по Мелиссе, оставшейся во Франции. Для дочери Дары она так и не стала матерью. Она потеряла Макса. Только Эрик, как ни странно, казалось, был счастлив. Однако состояние Эрика ее беспокоило больше всего. Она хотела бы радоваться вместе с ним, но не могла. В счастье, как и в несчастье, он доходил до крайности: пребывал в эйфории, вроде бы беспричинной, что лишний раз свидетельствовало о хрупкости его организма и еще более неустойчивой психики. Ел он нехотя, утром вставал рано, ложился спать поздно. Ни секунды не мог посидеть спокойно на одном месте, постоянно дергался, вертелся как заводной. Однажды вечером, заподозрив, что у него жар, она потрогала его лоб: он был холодный. Когда она спросила, что с ним происходит, Эрик ответил:
— У меня есть секрет, Тильда, очень хороший секрет, — и рассмеялся.
Мучаясь угрызениями совести, она, когда Эрика не было дома, пришла в его комнату и заглянула в его маленький чемоданчик, но не обнаружила там продуктов, которые он обычно припасал, когда бывал глубоко несчастен, — только несколько памятных вещиц: сломанные часы его отца, фотографию матери. Из телефонной будки в деревне она позвонила оксфордскому психиатру и договорилась с ним о встрече.
Свои повседневные обязанности она выполняла машинально, без интереса, что заметил даже полковник.
— Франция, — заявил он презрительно, — отвратительная страна. Я был там с четырнадцатого по семнадцатый. Лучше отдыхать в Уэймуте,[81] моя дорогая.
Она непрерывно тревожилась за Кейтлин. Та больше не выказывала гнева и обиды, относилась к ней с холодной учтивостью, но Тильда помнила, как девочка смотрела на нее. Со жгучей ненавистью во взгляде. Тильду не покидало ощущение, что они балансируют на грани чего-то опасного, в шаге от скрытой зловещей правды. Она навела справки о школах-пансионах. В новой школе у Кейтлин появилась бы возможность начать новую жизнь. «Но где взять денег на новую школу? — недоумевала Тильда. — Может быть, Кит согласится помочь».
Она переживала, что Кейтлин, возможно, забеременела, но та, к ее вящему облегчению, развеяла ее страхи. Тильда попыталась еще раз поговорить с Кейтлин, объяснить ей, что она попадет в беду, если будет продолжать в том же духе, на что Кейтлин с каменным выражением на лице ей ответила:
