Во втором дворе перед парадным пеленг снова показал прямой угол.
— Сюда. Теперь только определить этаж.
Федя повернул пеленгатор и стал брать пеленг по вертикали.
— Третий или четвертый. Разберемся.
Все громче звучало: «Пи-ип… пи-ип…» Будто маленький аппаратик в руках — одушевленный, будто он тоже чувствует азарт охоты! Вот и пришли, кажется… На всякий случай поднялся на пол-этажа лишних — да, пеленг пополз вниз.
— Здесь! — совсем шепотом сообщил Федя.
— Которая? — Славка так же шепотом.
На площадке было две квартиры. Одна дверь прямо напротив лифта, другая в боковой стене. Пеленг указывал куда-то в угол между ними. Если бы иметь план этажа, знать, как внутри разграничены квартиры! А так — орел или решка.
Техника больше не указывала путь — и само собой закончилось и Федино главенство. 3 какую квартиру звонить? Пусть решает Славка. И в какой звонок? Вон их сколько на каждой двери! И кого спрашивать?
Братька Михно близко подошел к двери, разглядывая таблички под звонками. Вдруг рассмеялся громко — Федя со Славкой шептались, а этому хоть бы что!
Во как: «Посторонним пользоваться категорически воспрещается!!!» Ух ты! Какой-то склочник. «Палладов» с двумя «л». Со склочника и начнем?
Кажется, он взялся решать за Славку.
— А кого спросим? — Славка думает синхронно с Федей.
— Наш технарь сказал, что завелись каратисты. Вот и спросим.
— Я — не то! Не то, что каратисты! У них кодла. А что само каратэ — нормально. Я бы сам хотел.
Федя и сам говорил и думал: каратисты да каратисты, и не объяснял каждый раз себе и другим, что секция у них ненастоящая, что там скорее хулиганы, чем истинные каратисты, — а тут вдруг решил уточнить. В самое неподходящее время. Потому что захотелось сказать назло Братьке Михно. Но тот только отмахнулся:
— А-а, детали.
— Обожди, — сказал Славка, — не надо сразу к склочнику. Испортим.
— Надо! Склочник — он и сплетник!
И Братька Михно решительно нажал кнопку — и долго не отпускал.
Феде стало досадно, что Братька Михно сделал по-своему и Славка не смог его остановить.
Шагов долго не было. Наконец послышались медленные и тяжкие.
— Кто? — И голос подходящий к шагам — бас. Ответил Братька Михно. Быстрым заискивающим голоском, какого Федя до сих пор не слышал у него.
— Вы уж извините, что оторвали от сна. Парня тут разыскиваем из секции. Витек или Васек, или еще как. Тут такое происшествие. Очень надо. Это не ваш сын?
Казалось, у Братьки Михно и язык сделался таким же ненормально подвижным, как суставы.
Нет у меня никакого сына! Безобразие! Хулиганство! Милицию надо звать!
Тяжкие шаги постепенно затихали.
Феде очень хотелось поймать вора, но он был рад, что Братька Михно опозорился. Говорили ж ему — нет, полез!
— Склочник, но не сплетник, — сказал Славка. Федя чуть прибавил громкость в пеленгаторе, чтобы удостовериться, что настоящий вор — здесь, рядом! «Пи-им… пи-ип…»
А Братька Михно ничуть не смутился.
— Разбудим следующего! Главное — система.
И снова, не посоветовавшись, он нажал другой звонок в ту же квартиру. Так же долго не отпускал.
На этот раз шаги сразу. Быстрые. Женский голос чуть нараспев:
— Кто это за полночь?
Прежде чем ответить, Братька Михно повернулся к Славке с Федей и подмигнул.
Да я тут с другом. Миша я. Парня одного разыскать срочно. Из секции. Как-то его: Витек или Валера. Или еще как-то. Срочно его нужно: у них там пожар в секции. Там имущество всякое. Не знаете? Это не ваш брат?
И шепотом — Славке и Феде:
— «Брат»! Внук, скорее.
— Миша, да? — Казалось, ей нравилось произносить самое имя, — Не знаю, Миша. У меня нет брата.
— Ну может, в квартире у вас парень. Из секции. Каратэ занимается. Срочно нужен — вот так! Вы уж помогите. Кто ж поможет, если не симпатичная женщина.
И он снова подмигнул Славке и Феде.
— Ах, не знаю. Есть у нас молодой человек. А чем он занимается, где…
— Наверное, он! Обязательно! Звать его как?
— Саша.
— Ну я ж говорил. А фамилия какая? В какой к нему звонок?
Пожалуй, и Федя желал сейчас успеха Братьке Михно, хотя тот и оставался по-прежнему неприятен.
— Саша Галушко. Их звонок самый нижний на двери.
— Правильно, Саша Галушко! Я ж говорил! Вот спасибо! Что бы делали без прекрасных женщин!
И Братька Михно уверенно позвонил в новый звонок. Но не слышно было, чтобы прекрасная женщина ушла.
Тут вся квартира соберется, — недовольно прошептал Славка.
На этот раз шаги уверенные и твердые. Голос прекрасной женщины за дверью зачастил:
— Тут спрашивают вашего Сашу, Иван Николаич. Сначала по ошибке позвонили ко мне…
Дверь распахнулась — без всяких предосторожностей, без всяких цепочек.
— Что вам нужно? Зачем вам Сашка?
Мужик — что надо. В майке, и плечи как у борца.
— Вы извините, дело к нему. Срочное дело. Пусть выйдет на минуту.
Мужик смотрел неприязненно. Странное дело, Федя пришел сюда в погоне за вором, а чувствовал себя сейчас сомнительной личностью: вот разбудили среди ночи порядочных людей. Великое дело — форма: был бы с ними милиционер, хоть самый рядовой сержант, — и этот мужик сейчас бы неловко ежился в своей майке и спрашивал, что случилось и чего такого натворил его Сашка.
— Вот что: катите отсюда! Ходят среди ночи! Завтра дела свои обделаете!
— Очень нужно! Из секции из евонной!
— Знаю я вашу секцию: хулиганье собралось! Вот тут мужик проговорился кстати: а то оставалось сомнение, что, может, этот Саша Галушко — пай-мальчик, а маячок сигналит из соседней квартиры.
Братька Михно хотел еще что-то сказать своим быстрым угодливым говорком, которым он все время разговаривал здесь перед квартирой. Но шагнул вперед Славка на своих костылях.
— Вот что, кончай. А ты, дядя, слушай. Сашка твой — ворюга, только что гараж мой грабанул. И скажи спасибо, что тихо пришли, без милиции, понял? Давай его сюда, пусть выдаст, чего у него дома. И скажет, где остальное. И быстро, если не хочешь шума.
Ойкнула соседка за дверью — подслушивала, естественно.
Мужик с борцовскими плечами — он не из тех, чтобы испугаться. И на понял его не возьмешь. Если б не сомневался в своем Сашке — врезал бы сейчас, не посмотрел бы, что инвалид. Но он поверил Славке — видно, что поверил. Резко повернулся и ушел в глубь квартиры, даже не захлопнув за собой дверь. Вернулся через полминуты, таща за собой длинного прыщавого парня, бритого наголо. Рожу его Федя видел не раз — примелькалась.
— Ну чего… — только и повторял Сашка, — ну чего…
— Вот послушай, чего! Чего тебе человек вон скажет!
Братька Михно теперь молчал, говорил только Ставка.
— Гони сейчас «Панасоник», который вырвали из «Запорожца». И остальное все из гаража.
— Какой «Панасоник»… — заныл было Сашка, но Федя прибавил громкости пеленгатору, и на площадке послышалось: «Пи-ип… пи-ип…»
Не мог Сашка знать, что идет охота на лис, не мог понимать, что это за писк раздается и как он связан со спрятанным в комнате автомобильным приемником, — не мог, но почему-то голос маячка мгновенно его убедил.
— Ага, ладно, — пробормотал он, — сейчас…
И двинулся было медленно по коридору, но отец с разворота врезал ему по шее, чем придал резкое ускорение.
Через минуту Сашка вернулся с «Панасоником».
— А остальное?
— Остальное не у меня, — заныл Сашка. — Вот честно.
Отец еще раз врезал ему по шее.
— Честно, — продолжал ныть Сашка. — Грабарь взял. И Сонька.
— Пошли сейчас к ним! К этим: Грабарю и…
— И Соньке.
— Быстро ж ты, сявка, раскололся! — Братька Михно сплюнул презрительно.
— Иди надень чего-нибудь, — отец хотел еще раз врезать Сашке, уже поднял было руку — и сдержался. Но ясно было, что у Сашки все впереди. — Иди оденься, Я тоже пойду к этим твоим.
Но тут снова проявил себя увядший было Братька Михно:
— Погодите, зачем так? Будить столько людей. Никуда вещи не денутся. Завтра Саша нам всех покажет. Будем иметь удовольствие познакомиться. Отдадут. А чего не хватит — возместят. Наверное, и вы со своей стороны — чтобы обойтись без шума. Верно?
Мужик мрачно кивнул.
— Вот и отлично. А то чего такую панику среди ночи. Завтра.
Сашка, похоже, предпочел бы сейчас: чтобы не остаться сразу наедине с отцом. Но никто Сашку не спрашивал.
Мужик снова кивнул. Сказал как бы через силу:
— Хорошо, что вы так: сами пришли.
— А как же! — подхватил Братька Михно. — Люди всегда договорятся. Ну побаловали ребята, с кем не бывает?
— С честными людьми не бывает! И мужик захлопнул дверь.
Братька Михно сразу заговорил иначе — куда девалась елейная скороговорочка!
