Братька Михно сразу заговорил иначе — куда девалась елейная скороговорочка!
— Чего ты высунулся? Парня засекли? Засекли! И точка. А с мужиком ваньку валять: «Извините, ошиблись!» Куда б он делся? Завтра б вытрясли! И был бы здесь! — Братька Михно очень наглядно сжал пальцы. — А этот честняк — он же сам рад сынка за ручку и в колонию. И остальных тоже — Грабаря этого. Нравится мне он, еще не знаком, а уже нравится: Грабарь! А этот мужик, этот честняк, он завтра рад заложить и Грабаря тоже. А был бы здесь!
Феде стало обидно, что Братька Михно кричит на Ставку — будто так и надо. Да кто он такой? Счавка ответил спокойно:
— Зачем он мне нужен — здесь? И Сашка этот сопливый, и Грабарь. Надо, чтобы вернули. И возместили.
— Тебе не нужен, а мне — вот так!
Они спустились вниз, вышли во двор. В темноте поблескивали боками машины, ночующие здесь. Много, целое стадо. И без всяких гаражей. Когда шел сюда по пеленгу, Федя их и не заметил. Славка, видать, тоже. Теперь сказал:
— Интересно, эти, здешние, они тоже раздевают?
— Кошка и та под себя не гадит, — мудро ответил Братька Михно.
Федя шел и тихо торжествовал. Все вышло точно по его плану! А ведь не верили сначала! И Саавка не верил, и этот Братька Михно. Техника — великая вещь, только мало кто в ней понимает по-настоящему.
— Чего ж мы технаря нашего не поздравили?! Если б не он, мы бы сейчас в глубокой жопе! Я тоже каюсь и признаюсь: недооценил. А он же у нас гений по части всякого радио!
Братька Михно — тоже ничего мужик. После таких слов он показался Феде симпатичным. И Федя заспешил выдать новые идеи, чтобы еще раз услышать одобрение:
— Можно еще не то сделать! Камеры поставить ночного видения. Они зашли и смылись — а фотографии их вот где. У нас! Элементом!
— Ты его слушай, Стась, это для тебя — ночные камеры! Запусти парня с девкой, свет выруби — и снимай ночной камерой! Во такие будут кадры! — Братька Михно хлопнул Федю по спине. — У парня не голова, а атомный реактор!
Федя был счастлив. Хотелось доказать всем! Сейчас же! Стелла не верила в операцию «Радио-Холмс», потому и название придумала — вообще-то хорошее, но с иронией. Что скажет теперь?! А когда получит в подарок не ширпотреб магазинный, а картину настоящую?! Тогда вообще не останется слов!
Федя вспомнил, как Братька Михно приглашал Стеллу раздеваться ради искусства, — может, и шутил, но не совсем. И сейчас, когда про девку с парнем в темноте— не Стеллу ли подразумевал?! Но после такого подарка Стелла ни с кем не будет в темноте кроме Феди!
Как раз самое удобное время зайти за подарком. Дома-то картину не продержишь до дня рождения, а у Славки — самое то. Ключ с собой от отцовской квартиры — зайти и взять!
— Славка, подожди у себя в ателье десять минут. Тут одно дело. Я — моментом.
И Федя свернул в отцовскую парадную.
Чуть не середина ночи, а лестница освещена — хоть снимай без вспышки. Федя предпочел бы полумрак. Сейчас-то пусто, а вдруг на обратном пути, когда с картиной, вдруг навстречу какой-нибудь чудак. со свидания? Ни к чему. Хотя дело чистое — но ни к чему.
Аккуратно вошел ключ в замок, бесшумно открылась дверь. В квартире-то темно. Но старый паркет скрипит в прихожей — от этого никуда. Не залаяла бы Рыжа — не разберет спросонья, что свой.
Нет, ничего, промолчала — сообразила. Дальше в коридоре полы дощатые — там шаги не слышны. Если аккуратно ставить ногу.
Вот и дверь старого гомеопата. Полоска бумаги. Нагреть бы в кухне чайник и отклеивать паром. Но слишком долго. Авось — и так. Осторожно отделить ключом. Так… так… Эх, надорвалась. Да, плевать!
Федя вошел в комнату, закрыл за собой дверь. Здесь бы немного света — а то в темноте начнешь доставать из завала — как все посыпется и загремит! Слева около двери выключатель, но света не зажжешь: если кто не спит в квартирах напротив, для них вся комната сразу сделается как сцена в театре — занавесок-то нет на окнах.
Картина эта — не Левитина, не Левитана, но похожая фамилия — стоит справа от дивана. Федя осторожно нащупывал ногой дорогу, как по болоту, где легко увязнуть в трясине. Вот он, штабель картин. Картину нужную опознать легко: она одна овальная. Портрет. Женщина в шляпе с перьями… Эх, оставил бы старик законное наследство перед тем как впасть в маразм, не пришлось бы тыкаться в темноте!
Овальную картину удалось вытащить почти бесшумно. Так же осторожно Федя нащупал путь обратно к двери. Постоял, прислушался: не идет ли кто-нибудь по коридору. Что делать с бумажкой? Прилепил слюной. А что надорвана — кто будет разглядывать?! Снова неприятный момент — скрипучий паркет в прихожей. Ничего, все спят. И Рыжа спит. Или узнала шаги, умница!
Еще пройти по улице от парадного до Славкиного ателье — всего метров сто. Лучше не встречать случайных прохожих! Федя постоял внизу, послушал — вроде не слышно шагов. Ну — вперед!.. Только когда закрылась за спиной дверь ателье, почувствовал, как колотится сердце. Если, бывало, опаздывал на работу и бежал от метро до проходной, и вполовину так не колотилось!
Первым к двери повернулся Братька Михно.
— Ого, наш-то технарь! Чего-то притащил в клюве. Он быстро вскочил, не прошел, а проскользнул со своей необыкновенной гибкостью, взял из рук Феди картину, точно Федя принес специально для него.
— Настоящая вещь, ты посмотри-ка! Несколько секунд разглядывал как обнюхивал.
— Неужели Левицкий? Ну, чудеса! Правильно: Левицкий! И отец так же называл.
А Братька Михно, выходит, знаток. Ах да, он же говорил в прошлый раз, что художник.
А тот вертел и вертел в увлечении картину, разглядывая как-то сбоку.
— Точно: Левицкий! Нереставрированный. Ну, чудеса! Вечер необыкновенных сюрпризов!
Подскочил и Славка, подлетел — все еще на своих костылях-скороходах. Спросил зло:
— Откуда взял?
— Да она, считай, моя. Пусть пока постоит здесь. Подарю Стелле.
Братька Михно неприятно расхохотался:
— Да технарь-то наш — миллионер! Хаммер! Тиссен! Какой-то поблядушке такие подарки!
Он про Стеллу?! Федя бросился, но Славка перехватил.
— Стой. Говори, откуда?!
За кого они его принимают?! Сейчас Федя объяснит!
— Сосед у нас умер. Хотел мне завещать, да не успел.
— А ты, значит, успел?
— Все равно пропадет.
— Идиот! Знаешь, как это называется?!. Вот что: волоки назад! Как сумел взять — так и назад.
Братька Михно зачастил почти так же, как недавно на лестнице в Толстовском доме:
— Обожди, Стась. Наш технарь все вычислил правильно, в самую точку: все равно пропадет. Ни себе, ни людям. Не бросаться, понятно, такими подарками, но есть люди — оторвут с руками. Я его сведу. Я сразу понял, что котелок у него варит — на то и технарь.
На Братьку Михно Славка посмотрел еще злее, чем недавно на Федю:
— Ты его не путай в такие дела! Он тебе не тот Грабарь, который по гаражам.
— «Не тот»! Хорош мальчик: настоящего Левицкого приволок! Да Грабарь щенок, сявка со всей своей кодлой рядом с нашим технарем! Да за эту штуку десять кусков сразу — и то, считай, грабеж. А если бы выждать, да настоящую цену!..
Наконец Федя испугался: если десять кусков — дело серьезное. Статья. Он-то думал: ну, картинка. Не люстра же хрустальная.
— Ты здесь у меня, понял? И будет по-моему. Он сейчас отволокет назад — и ничего не было. Запомни, Братька: ничего не было! Усек?
— Дурак ты, Стась. Такой шанс в руки!
— Ничего не было, никакого шанса… А ты — волоки назад! Сейчас выйдем вместе, чтобы по дороге без приключений.
Федя ужасно обрадовался, что Славка пойдет вместе с ним: при Славке точно не будет никаких приключений!
_ Досыпай, мы пошли, — вполне мирно сказал
Славка, будто не он только что говорил с Братькой Михно зло, как со врагом.
— Дурак ты, Стась: такой шанс, — безнадежно вздохнул Братька Михно.
Славка с Федей вышли> Славка запер снаружи дверь ателье.
Уже на улице Славка взглянул на картину:
— Эх, надо было прикрыть какой тряпкой. Ладно, донесем.
Федя теперь трусил по-настоящему: в руках ворованная вещь за десять кусков или даже гораздо дороже. Никому не докажешь, что неворованная, если что! И обязательно попадутся навстречу какие-нибудь прохожие, свидетели!.. Но улица была пуста.
Молча дошли они до парадного.
— Ну поднимись, положи назад, а я подожду, — небрежно сказал Славка.
Федя прислушался: тихо на лестнице. И побежал наверх.
Так же аккуратно вставил ключ, открыл дверь. Стараясь уменьшиться в весе, прошел по скрипучему паркету прихожей, отлепил бумажку, вошел в комнату Леонида Полуэктовича… Не наделать бы шуму в последний момент! Федя прислонил Левицкого к штабелю и двинулся назад к двери. Бесшумно шагнул в коридор. Прилепил слюнями бумажку с печатями. Пошел назад по коридору… И когда был уже в одном или двух шагах от прихожей, впереди щелкнул выключатель — и Федя оказался нос к носу с дедом! Ничего, полбеды. Вот если бы с Левицким в руках!..
