С Сидором Дорофеевым произошла странная история. Он не то чтобы сошел с ума, но тронулся. Перепробовав все виды искусства и нигде не найдя творческого удовлетворения, он вдруг фанатично увлекся пением под караоке. Запершись в громадном зале родительской квартиры, он целыми днями скачет и поет под Газманова, Преснякова и Расторгуева. Виктор Сорняков написал пятнадцать романов и прославился на весь мир. Он не пьет, ходит в бассейн, каждое утро гоняет на спортивном велосипеде в Битцевском парке и утверждает, что от регулярных занятий спортом он «торчит» не меньше, чем от водки и от наркоты.
Перуанская бросила режиссера Кораллова и добивается любви Звонарева, но безнадежно! Она сопровождает певца на всех гастролях, во время его выступлений скромно сидит в задних рядах и непрестанно плачет. Из звезды номер один Перуанская превратилась в безответно влюбленную старуху, анекдот, сюжет для издевательских репортажей светских хроникеров.
Бреусов и Бритиков погибли во время выполнения задания. Погибли одновременно, в один и тот же миг, во время погони врезавшись в выскочивший на перекресток КамАЗ. Их обгоревшие трупы похоронили под общей плитой.
Генерал Рябов покончил с собой в январе 2000 года после того, как увидел по телевизору преемника . Его сходство с Платоном Недошивиным было столь поразительным, что генерал немедленно все понял. Перед тем как выстрелить себе в висок, он позвонил человеку из своего окружения:
– С Новым годом, товарищ!
– С Новым годом, Анастас Григорьевич!
– Ты смотрел телевизор?
– Конечно.
– Как ты думаешь, это наш человек?
– А как ты сам думаешь?
– Парень мне понравился.
– Рад это слышать.
– Недошивин был обречен?
– На войне как на войне, Анастас Григорьевич! Но он отлично отвлекал внимание, спасибо тебе!
– Почему не держали меня в курсе?
– Извини! Ты сам дал слабину. Мальчишку пожалел…
– Все правильно, – сказал Рябов и, не кладя трубку, застрелился. Он хотел, чтобы выстрел слышали на том конце провода. Он не хотел, чтобы его тело обнаружили только после праздничных дней.
Как это, увы, случилось с Прасковьей Семеновной Соколовой, скончавшейся в тот же день, что и генерал, но от гипертонического криза. Прасковью Соколову похоронили в Красном Коне рядом с мужем, и теперь на ее могильном холме с ранней весны до поздней осени полыхают ярким желтым светом цветы, которые покойница особенно любила за то, что они не вянут и не тускнеют и не прячут свои головки даже в пасмурную погоду.
Родион Вирский исчез, растворился в мировом пространстве. Интерпол разыскивает его, но безуспешно. Его преданная помощница Марьванна сошлась с матерью Аси Чагиной. Эти две мужественные женщины продолжают дело Великого Архитектора, организовав свое религиозное общество под названием «Птицы небесные».
Павел Егорович Чагин развелся с женой и уехал в Красный Конь к дочери и зятю. Местные старухи души в нем не чают, а обитатели скорбного дома в Красавке почитают за божество. Справиться с алкоголизмом Чагину не удалось, как ни бился с ним Гена Воробьев, но зато за бутылку водки он готов и огороды старухам перекопать, и на баяне дурачкам сыграть. К воскресным визитам Павла Егоровича дурачки готовятся целую неделю, особенно заботясь о сборе к воскресному столу достаточного количества дикого «цесноцка». Поздним вечером под навесом загорается желтая лампа и начинается пир на весь мир, со слезами, с хохотом, обидами и братаниями, со скрежетом зубовным и самыми прекрасными песнями в этом лучшем из миров. В финале вечеринок всегда бывают танцы, из которых ценятся «белые вальсы». Павел Егорович входит в раж и рвет мехи баяна с такой нечеловеческой мукой и силой, словно весь белый свет хочет обнять…
…Каждый год ранним холодным осенним утром на проселочной дороге, ведущей к погосту, встречаются два человека. Иван Недошивин и Геннадий Воробьев с разных концов села идут к могилам Платона и Елизаветы. В этот день по утрам всегда стоит густейший туман, в котором тонут фигуры спутников, но разговоры их доносятся аж до Красавки. И престранные же это разговоры!
– Помилуйте, Геннадий Тимофеевич! Ну что плохого, что я собираюсь развивать свое хозяйство и для этой цели взял кредит?
– Вам ли, отец Иван, о бренном хозяйстве вашем думать! Ваше дело – спасение душ!
– Не спасется в России ни одна душа в этой пустоте и мерзости запустенья!
– Что вы хотите, отец Иван? Устроить в Красном Коне ферму на американский манер? Это в святом-то месте!
– В святом, говорите! А не вы ли, любезный, десять лет тому назад предлагали одному американцу «фазендочку» здесь купить? «Фазендочка», значит, ничего, а американская ферма святотатство!
– Может, и не святотатство, но России не это нужно!
– Вы еще скажите: «Умом Россию не понять»!
– Да, истинно так! А вы в этом сомневаетесь?
– Не только сомневаюсь, но и считаю эту мысль вредной для русского человека. Это же для иностранцев написано! Чтобы они не лезли со своим умом, куда им не следует. Но почему вы русского-то человека ума хотите лишить? Или, по-вашему, Россия – это только Красавка, страна для идиотов?
– А по-моему, наши идиоты гораздо умнее ваших зарубежных умников!
– Кошмар, что вы такое говорите! Россию «обустраивать» надо, как один русский человек написал. И здесь-то как раз не грех и технологии западные знать. В Кресты в прошлом году газ провели, и после первой зимы – два прорыва на линии.
– Значит, это Богу не было угодно.
– Какая чудовищная мысль! Такая же вредная, как и та, что в Россию можно только верить! Верить в Бога надо, а в Россию надо силы вкладывать!
– А если не верить в Россию, то я и в Бога верить не желаю!
– Что тако-ое?! Еще раз услышу подобное от своего алтарника, отберу у вас ключи от бани и епитимью наложу!
– Ну и накладывайте!
Постепенно их голоса отстают от них и звучат самостоятельно, торжественно прорываясь из тумана к небесам.
– Если не верить в Россию, то и нет никакой России!
– Отберу ключи, дождетесь у меня!
Аггеев Никанор Иванович – старец Тихон, юродивый.
Аренская Лукерья Фоминична – сестра Павла Фомича Аренского.
Аренский Павел Фомич – учитель гимназии.
Барский Лев Сергеевич – профессор русской литературы.
Беневоленский Меркурий Афанасьевич – малютовский священник.
Божедомский Борис Викторович – заведующий пансионатом «Ясные зори».
Браун Нина – приемная мать Джона Половинкина.
Браун, отец – приемный отец Джона.
Бреусов и Бритиков – агенты КГБ.
Бубенцов Илья Степанович – капитан-исправник, действующее лицо романа «Провинциальный Вавилон».
Варганов Илья Феликсович – следователь.
Великий Магистр – руководитель масонского ордена.
Вирский Иван Родионович – маг, спирит.
Вирский Родион Иванович – сын Ивана Родионовича Вирского, художник, фотограф.
Вирский Родион Родионович – сын Родиона Ивановича Вирского, руководитель секты «Голуби Ноя».
Воробьев Геннадий – бывший моряк, пастух.
Востриков Аркадий Петрович – студент юридического института, затем следователь прокуратуры.
Гапон Михаил – поэт.
Гнеушев Борис Вениаминович – заслуженный учитель физкультуры.
Гонгадзе Резо – подполковник, сотрудник МУРа.
Десантник – участник сопротивления Белого дома в 1991 году.
Дорофеев Сидор Пафнутьевич (Сид) – свободный художник.
Звонарев Константин – известный исполнитель романсов.
Зина – пожилая дурочка, юродивая.
Иванов Алексей – дальний родственник Чернолусских, действующее лицо романа «Провинциальный Вавилон».
Ивантер Михаил Соломонович – студент журфака, затем редактор районной газеты.
Катя – медсестра в пансионате «Ясные зори», подруга Елизаветы Половинкиной.
Кнорре Арнольд – шурин Палисадова.
Кнорре Ирина – жена Палисадова.
Кораллов Марлен – известный кинорежиссер, муж Перуанской.
Крекшин Вячеслав – русский постмодернист.
Кронштадтский Иоанн, отец – знаменитый русский священник конца XIX – начала ХХ веков, протоиерей Андреевского собора в Кронштадте, в 1990 году причислен к лику святых.
Курицын Африкан Егорович – дворецкий, действующее лицо романа «Провинциальный Вавилон».
Курослепов Федор Терентьевич – уездный следователь, действующее лицо романа «Провинциальный Вавилон».
Марьванна – помощница Родиона Вирского.
Метелкина Аделаида Васильевна – капитан НКВД.
Настя (Анастасия Ивановна) – помощница Афанасия Беневоленского, затем жена Петра Ивановича Чикомасова, попадья.
