Адъютант с личной охраной Командарма обезоруживают строптивого командира и выводят его во двор. Слышится выстрел и вскрик расстрелянного. Командиры в избе вытягиваются, звякают шпорами, изображают готовность пойти на все ради интересов мировой революции.
Командарм (продолжая есть хлеб и пить молоко). Начальник штаба, приступай к оглашению приказа по армии.
Начальник штаба. Политработники частей должны заранее прибыть в намеченные населенные пункты и разъяснить жителям, что они должны все поголовно выйти на середину поселка встречать части Красной Армии. Поголовно все! Ясно?! Затем соответствующая воинская часть должна окружить жителей поселка и уничтожить Всех без исключения. Шашками. И чем быстрее, тем лучше. Если кто уцелеет, командиры частей отвечают головой. Трупы сбросить в колодцы. Колодцы сровнять с землей. Чтобы никаких следов. На два часа после этого населенный пункт предоставляется в распоряжение бойцов. Политработники должны позаботиться о том, чтобы распределение вещей и пищевых продуктов среди бойцов было равномерным. Не забывайте, что мы боремся за светлое коммунистическое общество, в котором будет всеобщее равенство. После операции воинские части немедленно покидают населенные пункты, сосредоточиваясь для новой операции в указанном месте. Их должны сменить продовольственные отряды, в задачу которых входит сбор зерна, овощей, домашнего скота.
Один из командиров. В наших частях есть уроженцы здешних мест. Как быть с ними?
Комиссар. Сегодня дать им всем отпуск, а потом расстрелять как дезертиров.
Командиры расходятся. За окном слышатся команды звуки труб, топот коней, песни. Командарм встает из-за стола, распускает ремень на пару дырочек, зовет адъютанта и велит привести старшую дочь хозяина, чтобы «товар даром не пропадал» (как говорит он адъютанту). В ожидании мурлычет популярную песню времен Гражданской войны:
Так пусть же Красная
Воюет страстно...
— Твой Петин, — сказал Новый Друг, — врет. Не может быть, чтобы нечто подобное было на самом деле.
— Именно такое, может быть, и не было. Но было другое. И это другое было куда хуже. Ведь на самом же деле крестьянские восстания утопили в крови силами регулярной армии, причем истребляли целые районы, не щадя детей, женщин, стариков. Это же факт! А Петин пишет пьесу, то есть художественное произведение. И он имеет право на вымысел с целью правдивого описания существа эпохи.
— И все-таки теперь уже невозможно поверить в то, что та эпоха вообще была. И если писатель хочет быть правдивым, он должен писать не о ней, а о том, что она родила. Неэстетично описывать роды.
— А если эпоха родила уродов?
— Тогда литература должна умолкнуть.
Они опять: пускай ты Бог.
Скажи, ты разрешить бы мог
Пустячные проблемы
И выдать теоремы?
Пусть я — злодей. И он — злодей.
Но не поладим, хоть убей,
Хоть лезь с тоски из кожи.
Ну, что тут скажешь, Боже?
Или: я — зло, а он — добро,
Но он мне сунул под ребро
Обыкновенный ножик.
Так за кого ты, Боже?
Пусть я — добряк, и он — добряк,
Но он — ловкач, а я — тюфяк.
Волнует нас все то же:
Где справедливость, Боже?
Вот он страдает без вины,
Он хочет в высшие чины,
Но все никак не может.
Ему поможешь, Боже?
И вот таких проблем мильон
Решать должны и я, и он
Без всяческой подмоги...
А мы совсем не боги.
— Чтобы совершить революцию, — говорит Кандидат, — достаточно одного шизофреника, нескольких десятков проходимцев и нескольких миллионов кретинов.
— Так в чем же задержка? — говорит Старик.
— Кретинов у нас хватает, — говорит Кандидат. — Проходимцев у нас больше, чем нужно. Все дело в шизофрениках: шизики не хотят делать революцию! Беспрецедентный случай в истории. Наши шизики хотят иметь права человека и свободно ездить за границу, но не хотят брать власть в свои руки.
— Вот мерзавцы! — восклицает Ехидная Девица. — В какое же положение они ставят наших руководителей! Управлять таким народом и при этом уважать некие права человека?! Это логически противоречиво и фактически невозможно.
— Неужели у нас не найдется людей, которые захотели бы сделать новую революцию? — говорит Добрая Девица
— Сколько угодно, — отвечает Кандидат. — Но они не шизики, а кретины.
— Все это пустая болтовня, — говорит Инженер. — революция, эволюция, реформы, строительство... Все равно из этого дерьма мы никогда не выберемся, ибо это невозможно по законам природы. Наше дерьмо есть продукт свободы и равенства.
— И братства?
— Нет, скорее — блядства. А без шуток — судите сами Люди поставлены в одинаковое отношение к обществу в том смысле, что практически к нулю свелись все возможности для индивидов существовать независимо от коллектива и общества в целом.
— Человек никогда...
— Не придирайтесь к словам, вы прекрасно понимаете, о чем речь. У нас исключена частная инициатива, все под контролем государства. А в таких условиях единственное, что может сохранить целостность общества и порядок, — это мощная система власти. Причем независимая от случайностей и от индивидуальных особенностей людей. Потому у нас «выборная» власть есть лишь для видимости, а сами «выбираемые» фактически отбираются органами фактической власти. Наша фактическая система власти и управления складывается повседневно по мере открытия вакансий, преемственно, путем отбора огромным аппаратом власти тех или иных индивидов. Ясно я говорю? Эта система нерушима потому, что каждый раз индивид, вступающий во власть, предстоит перед сложившейся системой власти. И никогда у нас власть не находится в позиции зависимости от некоего «народа».
— И все-таки незыблемых систем не существует.
— А разве я говорю, что она вообще незыблема? Она незыблема в пределах человеческой жизни и отдельной человеческой судьбы. Она, конечно, рухнет. Но сколько веков существовал Древний Египет? А Китай? А Византия? Даже династия Романовых триста лет продержалась. Триста!!
— Не надо нас пугать такими сроками, — говорит Ехидная Девица. — Через триста лет мне лично уже не захочется никакой свободы.
— А в чем вообще проблемы? — говорит Инженер. — Поднимите руки, кто нуждается в правах человека и гражданских свободах? Нет таковых. Кто хочет свободы партии, демонстраций, эмиграции? И таковых нет. А кто хочет улучшить жилищные условия, увеличить зарплату, улучшить снабжение продуктами? Единогласно! Далее, предлагается на выбор: улучшения с возвратом к капитализму или без улучшений при социализме. Кто за первое? Никого. Кто за второе? Единогласно. Вот мы и решили все наши проблемы!
Под благотворным влиянием творческой среды Универсал решил сделать свой вклад в науку: написать путеводитель по московским забегаловкам и местам протрезвления. Кандидат сказал, что эта работа совсем не творческая, так как перечень забегаловок имеется в тресте столовых, а перечень вытрезвителей — в милиции. Универсал сказал, что после этого замечания Кандидата он еще больше уверовал в надобность своего путеводителя. Дело в том, что понятие «забегаловка» не совпадает по объему с местами, где официально дозволены выпивки, а понятие «место протрезвления» — с понятием «вытрезвитель». Он, Универсал, знает не меньше сотни забегаловок, о существовании которых какой-нибудь Мосстолреступр не имеет ни малейшего понятия, и не меньше пятисот мест протрезвления, неизвестных милиции. Кстати сказать, если бы диссиденты знали их, они могли бы действовать в десять раз успешнее, а КГБ был бы бессилен с ними бороться. Если в России когда-нибудь сложится настоящая оппозиционная партия, то только в этой системе неофициальных мест выпивания и протрезвления. Кандидат сказал, что раз этим местам уготована столь прогрессивная роль в русской истории, то тем более не следует писать путеводитель по ним: он попадет в руки властей, и те уничтожат все описываемые в путеводителе «точки». Универсал снова уличил Кандидата в невежестве. Упомянутые «точки» не есть нечто раз и навсегда установленное, сказал он. Они постоянно перемещаются и изменяются во времени. Тут, как ни в чем ином, надо быть подлинным диалектиком. Его путеводитель должен дать не список этих «точек» (вроде телефонной книги), а метод отыскания их в любом районе Москвы, в любое время года и суток. Например, вы оказались в Дзержинском районе, на улице маршала Пуговкина, зимой, в десять вечера, вдвоем, с десятью рублями в кармане. Вы слегка поддали, но хотите продолжить. Как быть? Открываете мой путеводитель. Дзержинский район идет по третьему классу, улица Пуговкина — по десятому. Смотрите раздел «Зима», подраздел «Вечер». Читаете следующее: двигайтесь налево и затем прямо двести метров, заходите в закрывающееся кафе «Сириус» и говорите уборщице, что вам надо Дусю. Не морочь мне мозги скажет уборщица, никаких тут Дусек нет, Клавка есть, а Дусек нет. Прощу прощения, говорите вы, нам именно Клавку и надо. Так бы прямо и говорили, проворчит уборщица, а то Дуську какую-то им подавай. А Клавку в пять минут найдете. Вон, видишь, зеленый дом? Так за ним... Через пять минут вы уже звоните в незнакомую квартиру, говорите «Привет» незнакомой женщине с опухшей мордой и с синяком под глазом, выкладываете наличность, говорите магическую формулу «Градусы с отсыпом». А остальное сделается само собой. Получите самые крепкие градусы без закуски, от коих вас будет выворачивать наизнанку, грязный таз для блевотины, вонючий чулан с грязным тряпьем для отсыпа. В общем, все двадцать четыре удовольствия, и никаких обмораживаний и никакой милиции. Теперь ясно? Великолепно! — восклицает Кандидат. Вернемся в Москву, я достану магнитофон, запишем твой «путеводитель», а потом перепечатаем. Это будет первая действительно полезная книга в «самиздате».
