Ознакомительная версия.
Мне вспоминается пространство, заполненное темной водой подо льдом. Лунный свет касался ледяного свода над головой, рассыпаясь мириадами светлячков, качавшихся в волнах уносившего меня течения. Белое одеяние медленно колыхалось, сквозь тонкую ткань просвечивали очертания ее тела. Кристина простирала ко мне руки, а я боролся с холодным и сильным течением. Наши руки разделяли миллиметры, когда за ее спиной вдруг распростерло крылья облако мрака и обволокло ее, словно взрыв краски. Щупальца черного света опутали ее руки, шею и лицо и силой утащили в темноту.
22
Я проснулся, услышав собственное имя из уст инспектора Виктора Грандеса. Я резко сел, не понимая, где и как очутился, ибо комната более всего напоминала номер-люкс в большом отеле. Обжигающая боль от десятков порезов, покрывавших тело, вернула меня к действительности. Я находился в спальне Видаля на вилле «Гелиос». Дневной свет пробивался сквозь прикрытые ставни. В камине горел огонь, и было жарко. Голоса доносились с нижнего этажа. Педро Видаль и Виктор Грандес.
Не обращая внимания на жалящую боль, пронзавшую плоть при каждом движении, я встал с постели. Моя грязная и окровавленная одежда валялась на кресле. Я разыскал пальто. Револьвер по-прежнему покоился в кармане. Я взвел курок, затем вышел из спальни и добрался до лестницы. Ориентиром мне служили раздававшиеся внизу голоса. Я спустился на несколько ступеней, прижимаясь к стене.
— Выражаю сочувствие по поводу ваших агентов, инспектор, — услышал я слова Видаля. — Заверяю вас, что если Давид свяжется со мной или я узнаю что-нибудь о его местопребывании, то немедленно вам сообщу.
— Благодарю за помощь, сеньор Видаль. Сожалею, что пришлось побеспокоить вас при таких обстоятельствах, однако положение чрезвычайно серьезное.
— Я понимаю. Благодарю, что взяли на себя труд прийти.
Шаги направились в вестибюль, стукнула входная дверь.
Затихающий в удалении хруст гравия под подошвами в саду. У подножия лестницы слышалось тяжелое дыхание Видаля. Я спустился еще немного и увидел, что он стоит, уткнувшись лбом в дверь. При моем появлении он открыл глаза и повернулся.
Видаль не вымолвил ни слова. Он только скользнул взглядом по револьверу у меня в руках. Я положил его на столик, стоявший у последней ступени лестницы.
— Пойдем поищем для тебя чистую одежду, — сказал он.
Я последовал за ним в огромную гардеробную, больше напоминавшую зал в музее истории костюма. Здесь хранилась вся одежда Видаля, копившаяся годами и хорошо мне знакомая: изысканные костюмы славных лет Видаля, все до одного, десятки галстуков и пар обуви, а также запонки в красных бархатных шкатулках.
— Все это я носил в молодости. Тебе подойдет.
Видаль сам подбирал мне одежду. Он выдал мне рубаху стоимостью, наверное, с небольшой земельный надел, костюм-тройку, сшитый по мерке в Лондоне, итальянские ботинки, которые не затерялись бы даже в костюмерной патрона. Я молча одевался. Видаль задумчиво наблюдал за мной.
— Широковато в плечах, но тебе придется довольствоваться тем, что есть, — заключил он, протягивая мне запонки с сапфирами.
— Что вам рассказал инспектор?
— Все.
— И что вы подумали?
— Кому интересно, что я думаю?
— Мне интересно.
Видаль присел на банкетку, стоявшую у стены, покрытой зеркалами от пола до потолка.
— Он говорит, ты знаешь, где Кристина, — обронил он.
Я кивнул.
— Она жива?
Я заглянул ему в глаза и едва заметно кивнул. Видаль слабо улыбнулся, избегая моего взгляда. А потом он разрыдался, испустив стон, шедший, казалось, из глубины его существа. Я сел рядом и обнял его.
— Простите меня, дон Педро, простите…
Позднее, когда солнце стало клониться к горизонту, дон Педро собрал мою старую одежду и предал ее сожжению. Прежде чем отправить в огонь пальто, он вынул из кармана томик «Шагов с неба» и протянул мне.
— Из двух книг, которые ты написал в прошлом году, эта лучшая, — сказал он.
Я смотрел, как он ворошит в пламени пылающую одежду.
— Когда вы поняли?
— Даже тщеславного глупца невозможно обманывать вечно, Давид.
Не берусь судить, что прозвучало в его голосе — злость или просто печаль.
— Я поступил так потому, что хотел помочь вам, дон Педро.
— Да знаю я.
Он улыбнулся без всякой иронии.
— Простите, — прошептал я.
— Тебе нужно уехать из города. У причала Сан-Себастьян пришвартовано грузовое судно. Оно снимается с якоря в полночь. Все уже устроено. Обратишься к капитану Олмо. Он тебя ждет. Возьми одну из машин в гараже. Можешь оставить ее на пристани. Пеп заберет ее утром. Ни с кем не разговаривай. Не заходи домой. Тебе понадобятся деньги.
— У меня достаточно денег, — солгал я.
— Денег не бывает достаточно. Когда высадишься в Марселе, Олмо проводит тебя в банк и передаст пятьдесят тысяч франков.
— Дон Педро…
— Выслушай меня. Эти два парня, которых, по словам Грандеса, ты убил…
— Маркос и Кастело. Полагаю, они работали на вашего отца, дон Педро.
Видаль покачал головой:
— Ни мой отец, ни его адвокаты никогда не имеют дела со средним звеном, Давид. Как, по-твоему, эти два субъекта узнали, где тебя искать, через тридцать минут после ухода из комиссариата?
Суровая истина открылась мне с непреложной ясностью.
— От моего друга, инспектора Грандеса.
Видаль согласно кивнул.
— Грандес дал тебе уйти потому, что не хотел пачкать рук в комиссариате. Как только ты вышел из здания, эти два типа отправились за тобой следом. О твоей смерти передали бы в телеграфных сообщениях. Подозреваемый в убийстве сбежал и погиб, оказав сопротивление при аресте.
— Как в старые времена в отделе происшествий, — молвил я.
— Некоторые вещи никогда не меняются, Давид. Тебе это известно, наверное, лучше всех.
Он открыл шкаф и дал мне новое пальто, даже ни разу не надетое. Я принял его и спрятал книгу во внутренний карман. Видаль улыбнулся:
— Первый раз в жизни вижу тебя прилично одетым.
— На вас эти вещи сидят лучше, дон Педро.
— Несомненно.
— Дон Педро, нам о многом следовало бы…
— Теперь все это не имеет значения, Давид. Ты не должен мне ничего объяснять.
— Я должен вам гораздо больше…
— Тогда расскажи мне о ней.
Видаль смотрел на меня с отчаянием, безмолвно умоляя солгать. Мы сидели в гостиной у окон, из которых открывалась полная панорама Барселоны, и я вдохновенно лгал. Я сказал ему, что Кристина сняла небольшую мансарду на rue Суффло и называет себя madame Видаль. И она обещала каждый день в полдень ждать меня у фонтана Люксембургского сада. Я сказал Видалю, что она постоянно говорит о нем, и никогда его не забудет, и, сколько бы лет мы ни провели вместе, мне никогда не заполнить пустоты от разлуки с ним. Дон Педро кивал, и взгляд его блуждал где-то очень далеко.
— Ты должен пообещать мне, что позаботишься о ней, Давид. И никогда не оставишь. Что бы ни случилось, ты будешь рядом с ней.
— Обещаю, дон Педро.
В тусклом вечернем освещении я вдруг увидел его таким, каким не знал прежде: всего лишь постаревшим, сломленным человеком, которого терзают воспоминания и угрызения совести. Он никогда ни во что не верил, а теперь ему в утешение осталась лишь слепая вера.
— Я стремился быть тебе лучшим другом, Давид.
— Вы были самым лучшим другом, дон Педро. Вы были больше чем другом.
Видаль протянул руку и коснулся моей. Его сотрясала дрожь.
— Грандес рассказал мне о том человеке, том самом, кого ты называешь патроном… Грандес сказал, что ты ему должен и веришь, будто заплатить долг можно только одним способом — пожертвовав непорочную душу…
— Это вздор, дон Педро. Не обращайте внимания.
— А тебе не подойдет такая испорченная и усталая душа, как моя?
— Я не встречал человека с душой чище, чем ваша, дон Педро.
Видаль улыбнулся:
— Если бы я мог поменяться местами с твоим отцом, я бы это сделал, Давид.
— Я знаю.
Он встал и наблюдал некоторое время, как на город опускаются сумерки.
— Тебе пора в путь, — заметил он. — Иди в гараж и выбери машину. Какую захочешь. А я взгляну, есть ли у меня наличные.
Я кивнул и взял пальто. В гараже виллы «Гелиос» стояли две машины, сверкавшие, как королевские кареты. Я выбрал ту, что была поменьше и поскромнее, — черную «испано-суису». Выглядела она так, как будто выезжала из ворот гаража не больше двух-трех раз, и все еще пахла новизной. Сев за руль, я включил зажигание, потом вывел машину из гаража и подождал минуту в патио. Поскольку дон Педро не показывался, я вышел из машины, не выключая мотора. Я возвратился в дом, собираясь попрощаться с ним и сказать, чтобы он не беспокоился о деньгах и что с деньгами я разберусь. Пересекая просторный холл, я вспомнил, что забыл на столике у лестницы револьвер, и подошел забрать его. Оружия на месте не оказалось.
Ознакомительная версия.
