Ознакомительная версия.
— Юнипер.
— Что?
— Папа рассказал ей. В тринадцать лет, когда она пережила ту душевную травму. Он вечно твердил, что они одно; полагаю, он надеялся, что ей станет легче, пойми она, что все мы способны вести себя достойным сожаления образом. Он был великим глупцом.
Она умолкла и потянулась к стакану, и словно сама комната выдохнула. Возможно, от облегчения, что правда наконец выплыла на свет. А Перси Блайт испытала облегчение? В этом я не была столь уверена. Радость от исполненного долга — несомненно, но в ее поведении ничто не выдавало, что с ее души свалился тяжкий груз. Мне казалось, что я знаю причину: никакое утешение не шло в сравнение с ее горем. «Великий глупец». Впервые при мне Перси дурно отозвалась об отце, и в устах женщины, столь яростно защищавшей его наследство, эти слова прозвучали особенно веско.
Но разве это не закономерно? Раймонд Блайт поступил дурно, спора нет, и неудивительно, что угрызения совести свели его с ума. Я вспомнила снимок пожилого Раймонда в книге из деревенского магазина: полные страха глаза, морщинистое лицо, согбенное под грузом мрачных мыслей тело. И вдруг осознала, что его старшая дочь ныне выглядит так же. Она осела в кресле, одежда словно была ей велика и свисала складками с костей. Разговор выжал ее досуха, веки обвисли, хрупкую кожу пронизала синева; было поистине ужасным, что дочь так страдает из-за грехов отца.
На улице лил дождь, молотил о промокшую землю; день миновал, и в комнате сгустились сумерки. Даже огонь, мерцавший во время нашей беседы, умирал, забирая с собой остатки тепла кабинета. Я закрыла записную книжку.
— Быть может, хватит на сегодня. — Я постаралась вложить в голос побольше доброты. — Если хотите, продолжим завтра.
— Не стоит, мисс Берчилл. Я почти закончила.
Она встряхнула портсигар и выбила на стол последнюю сигарету. Спичка загорелась не сразу; наконец в полумраке замерцал огонек сигареты.
— Теперь вы знаете о Сайксе, — заметила она. — А о том, втором, не знаете.
О том, втором. У меня перехватило дыхание.
— По вашему лицу видно, что вы понимаете, кого я имею в виду.
Я напряженно кивнула. Раздался оглушительный раскат грома, и я содрогнулась. Моя записная книжка вновь раскрылась как бы сама собой.
Перси глубоко затянулась и с кашлем выдохнула.
— О друге Юнипер.
— Томасе Кэвилле, — прошептала я.
— Он приехал в тот вечер. Двадцать девятого октября сорок первого года. Запишите это. Он приехал, как и обещал ей. Только она так и не узнала об этом.
— Почему? Что случилось?
Дойдя до края откровения, я словно отказывалась слышать правду.
— Разразилась гроза, почти такая же, как сегодня. Было темно. Это был несчастный случай. — Перси еле шевелила губами, и мне пришлось наклониться совсем близко. — Я приняла его за грабителя.
Вот это да! Я просто утратила дар речи.
Лицо ее было пепельным, и в его морщинах я прочла десятилетия вины.
— Я скрыла от всех. Тем более от полиции. Я опасалась, что мне не поверят. Решат, что я выгораживаю кого-то другого.
Юнипер. Юнипер и приступ жестокости в ее прошлом. Скандал с сыном садовника.
— Я позаботилась обо всем. Сделала, что смогла. Но никто ничего не знает, и это пора исправить.
Увидев, что она плачет и слезы безудержно катятся по ее старому-престарому лицу, я была потрясена. Потрясена, ведь это была Перси Блайт, но не удивлена. Не удивлена после ее долгого рассказа.
Две смерти, две тайны; мне много предстояло обдумать… так много, что у меня перед глазами все плыло. Мои чувства смешались, будто акварельные краски; я не ощущала ни гнева, ни страха, ни морального превосходства и уж точно не прыгала от радости, выяснив ответы на свои вопросы. Мне было грустно, и только. Я была расстроена и беспокоилась за старую женщину, которая сидела напротив и оплакивала горькие секреты своей жизни. Я не могла облегчить ее боль, но не могла и просто сидеть и смотреть.
— Пожалуйста, — вымолвила я, — пойдемте. Я помогу вам спуститься.
И на этот раз она безропотно согласилась.
Я бережно поддерживала ее по пути. Мы медленно и осторожно шли по лестницам. Она не пожелала выпускать трость из рук, и та тащилась за нами, шаг за шагом отмечая продвижение унылым стуком. Мы обе молчали, слишком уставшие для разговоров.
Когда мы достигли закрытой двери желтой гостиной, Перси Блайт остановилась. Она собралась благодаря одной лишь силе воли, выпрямилась и стала на добрый дюйм выше.
— Ни слова сестрам, — предупредила она.
Ее голос не был злым, но я вздрогнула от его мощи.
— Ни слова, слышите?
— Поужинайте с нами, Эдит, — безмятежно предложила Саффи, когда мы появились в дверях. — Я приготовила побольше еды, когда вы задержались допоздна.
Она весело взглянула на Перси, однако я видела: она озадачена и недоумевает, что это ее сестра обсуждала со мной целый день.
Я запротестовала, но она уже ставила тарелки на стол, а на улице хлестал дождь.
— Разумеется, она останется, — заявила Перси.
Она отпустила мою руку и медленно, но уверенно направилась к дальнему концу стола. Добравшись до места, она повернулась и взглянула на меня, и в электрическом свете комнаты я оценила, как тщательно, как замечательно она собралась с духом ради сестер.
— Я заставила вас работать вместо обеда. Меньшее, что мы можем сделать, — накормить вас ужином.
Мы поужинали вчетвером. Главным блюдом была копченая пикша, ярко-желтая, склизкая и едва теплая. Пес, который все же сыскался в глубинах буфетной, большую часть времени пролежал на туфлях у Юнипер, и она кормила его кусочками рыбы с тарелки. Гроза не утихала, а, напротив, разошлась еще сильнее. Мы съели десерт — тосты с вареньем, выпили чай, потом еще раз чай, и наконец темы для дружеской беседы иссякли. Лампы изредка мигали, намекая на возможное отключение электричества, и каждый раз, когда они снова разгорались, мы обменивались ободряющими улыбками. Тем временем дождь лил с карнизов и барабанил по окнам.
— Что ж, — наконец произнесла Саффи. — Мне кажется, у нас нет иного выбора, кроме как постелить вам постель и оставить на ночь. Я позвоню в фермерский дом, предупрежу.
— О нет, — возразила я чуть более поспешно, чем диктовало приличие. — Я не хочу вам навязываться.
Я действительно не хотела навязываться… но еще меньше мне нравилась идея провести в замке ночь.
— Чепуха. — Перси отвернулась от окна. — На улице темно, как в могиле. Не дай бог, упадете в ручей, и вас унесет, как щепку. — Она выпрямилась. — Нет. Нам ни к чему несчастные случаи. В замке найдется свободная комната.
В спальню меня проводила Саффи. Мы ушли довольно далеко от крыла, в котором сейчас жили сестры Блайт, и хотя коридор был длинным и темным, я была рада, что меня не повели вниз. Довольно и того, что я остаюсь в замке на ночь; не хватало только спать по соседству с архивной. Мы обе несли по керосиновой лампе вверх по лестницам на второй уровень и дальше по широкому сумрачному коридору. Даже когда электрические лампы не мерцали, их свет почти не рассеивал тьму. Наконец Саффи остановилась и открыла дверь.
— Мы пришли. Гостевая комната.
Она — или, возможно, Перси — застелила кровать и положила у подушки небольшую стопку книг.
— Боюсь, здесь довольно уныло. — Саффи с виноватой улыбкой оглядела комнату. — Мы редко принимаем гостей; совсем оставили эту привычку. У нас давно уже никто не ночевал.
— Простите, что причинила вам неудобства.
Она покачала головой.
— Ерунда. Никаких неудобств. Я всегда любила принимать гостей. Мало что доставляло мне такое же удовольствие.
Подойдя к кровати, она поставила лампу на столик.
— Я положила вам ночную рубашку и несколько книг. Лично я не в состоянии уснуть без книги. — Она указала на верхний томик в стопке. — «Джейн Эйр» всегда была моей любимицей.
— Моей тоже. Я обязательно беру ее с собой, хотя мое издание далеко не так красиво, как ваше.
Саффи польщенно улыбнулась.
— Знаете, Эдит, вы немного напоминаете мне меня саму. Ту, кем я могла бы стать, если бы все было иначе. Если бы были другие времена. Жить в Лондоне, работать с книгами. В юности я мечтала стать гувернанткой. Путешествовать и встречаться с людьми, работать в музее. Возможно, встретить своего мистера Рочестера.
Она стала застенчивой и мечтательной, и я вспомнила цветочные коробки, которые нашла в архивной комнате, в особенности одну из них, с этикеткой «Брак с Мэтью де Курси». Я довольно неплохо изучила историю трагической любви Юнипер, однако романтическое прошлое Саффи и Перси оставалось для меня тайной за семью печатями. Несомненно, они тоже когда-то были юными и полными страсти; и все же обе посвятили жизнь заботе о Юнипер.
Ознакомительная версия.
