Хотя список был полностью лишен благородства, я все-таки его составил. Посмотрев на него с минуту, я подумал: «Что-то не очень он и помог. Каперсы наверняка будут иметь сегодня такой же вкус, и завтра я опять не замечу, как свежая утренняя роса блестит на кустах сирени».
Тогда я задал себе другой вопрос: «Трачу ли я сейчас время на выполнение этих пунктов?»
Это было как удар в солнечное сплетение.
Внезапно меня стали преследовать мысли об этом списке, который был задуман как увлекательный перечень мечтаний о будущем. Если эти три вещи для меня важнее всего, почему я так мало времени трачу на них? Чего я жду? Если они важны, почему я не занимаюсь ими всерьез?
В тот день я решил изменить свою жизнь. Я написал книгу. Я пригласил жену на ужин при свечах в изысканном ресторане. Я построил с детьми домик на дереве с люком для входа и с качелями из старой покрышки – на все это ушло часа четыре.
Увы, ничего этого я не сделал. Хорошо было бы подредактировать свое прошлое и написать, что эти два вопроса стали моей основной мотивацией и с той минуты вся моя жизнь изменилась. Но это не так. В стране Обучения нет катапульты, которая перебросила бы вас на территорию Мастерства.
Вместо этого я почувствовал, будто получил стимул чаще проявлять незаурядность. Я не стану ждать, пока у меня обнаружат рак или я попаду в настоящую авиакатастрофу, чтобы осознать быстротечность жизни. Я и без того знал, что когда-нибудь вся жизнь пронесется у меня перед глазами.
Я как будто получил открытку от незаурядности, и в ней было два вопроса:
1. Если бы я умер сегодня, о чем из несделанного я пожалел бы?
2. Трачу ли я сейчас время на выполнение этих пунктов?
Это было всецело в моей воле – отвечать на вопросы или же нет. Я мог бы проигнорировать их, а потом проснуться однажды в 75 лет и пожалеть о том, как провел жизнь, осознав, что она почти закончена. Или я мог попотеть над этими вопросами и кое в чем себе признаться.
Мне было страшно писать книгу. Говорить о ней легче и безопаснее, чем попытаться ее написать: могло оказаться, что у меня нет нужных способностей. Я годами прикрывался апатией, плотно прижимая ее к груди, как щит; я притворялся, будто мне все равно, писать или не писать.
Еще я был ленив.
Я довольствовался ролью посредственного мужа и отца.
Признаться себе во всем этом было невесело, но зато ситуация несколько прояснилась. Если бы я ничего не изменил, годы ускользали бы от меня, пока их совсем не осталось бы. Такое случается с большинством людей в конце жизни, и это обнаружила у своих пациентов австралийская медсестра Бронни Вэр.
Вэр много лет ухаживала за теми, чья жизнь была на исходе. Она автор книги о пяти сожалениях умирающих The Top Five Regrets of the Dying.
О чем они жалеют в первую очередь? «Как жаль, что мне не хватило мужества жить так, как хотелось мне, а не оправдывать чужие ожидания».
Вэр объясняет: «Об этом жалели чаще всего. Понимая, что их жизнь почти закончена, люди оглядываются на нее и отчетливо видят, как многие мечты остались лишь мечтами. Большинство людей не осуществили свои мечты даже наполовину из-за принятых или не принятых ими решений; и они умирали, зная об этом. Здоровье приносит свободу, которую большинство людей не осознают, пока его не потеряют»3.
Реальность смерти – это то единственное, что пугает посредственного человека сильнее, чем страх прожить жизнь так, как ему действительно хочется. Но эта книга о том, как быть незаурядным, а не посредственным.
Я не знаю, как вы могли бы ответить на те два вопроса, но уверен: если вы хотите добиваться незаурядности, вы должны ответить на них. И лучше задолго до того, как вам понадобится медсестра вроде Бронни Вэр.
Сегодня же устройте собственную авиакатастрофу. На земле Обучения полно свободного места для очередной кучи дымящихся обломков.
У вас получились идеальные ответы на вопросы об авиакатастрофе? У меня на них ушло всего минут пятнадцать. Потом я выпил смузи. День выдался довольно приятный. Ну, если он вам не нравится, наверное, это с вами что-то не в порядке.
Именно так мы думаем, когда начинаем осваивать способы того, как чаще добиваться незаурядности. Мы полагаем, что такое занятие должно быть легким, а когда это оказывается не так, у нас опускаются руки. В действительности познание самого себя редко бывает простым.
Сначала тропа может показаться совсем неизведанной: вы идете по стране Обучения будто в первый раз. Но, как ни забавно, вы уже раньше оставляли на этой дороге скрытые подсказки для самого себя.
Это были подсказки о том, что вы действительно любите делать. Не все они сохранились до сего дня, но их все равно разбросано по стране Обучения больше, чем вы можете себе представить. Эти подсказки, как след из хлебных крошек в сказке, ведут к вашему определению незаурядности.
Если вы уже пришли в себя после воображаемой психической травмы в результате авиакатастрофы и реального разочарования от того, что вам не удалось съехать по желтому аварийному трапу, то пора искать подсказки. Особенно потому, что они могут оказаться в самых неожиданных местах, как я узнал от тещи.
Когда мой блог приобрел популярность и я начал всерьез осуществлять свою мечту, друзья терзали ее вопросом: «Как же это все ему удается?»
Ее ответ был гениально простым: «Лучше спросите, как это ему раньше не удавалось».
Откуда взялись все эти тысячи слов, которые прежде, пока я не начал работать над своей мечтой, уходили в социальные медиа и книги?
Они не упали с неба: я не стал совершенно другим человеком в 30 лет. Эти идеи всегда у меня были, и теперь, когда они нашли свой дом, теще пришлось задуматься: а где они жили раньше?
На стикерах, старых конвертах и каких-то бумажках.
Я писал твиты за десять лет до того, как возник Twitter. Я наспех записывал краткие мысли вроде «Хотелось бы мне знать больше несчастных богачей» и оставлял эти каракули на кухонном столе. Через неделю жена их выбрасывала, потому что считала просто мусором. И я упрекал ее в том, что она выкинула наброски великого американского романа. Мы проходили через довольно забавный цикл отношений.
Тогда я еще не понимал, что это желание делиться идеями, писать книги и помогать людям пыталось пробиться в мою повседневную жизнь. Оно посылало сигнальные ракеты из глубин моего сердца, десятилетиями пытаясь привлечь мое внимание.
Итак, я не замечал этих сигналов, а теперь хочу уберечь вас от подобной невнимательности.
Если вам трудно было ответить на вопрос об авиакатастрофе, давайте подойдем к идее незаурядности с другой стороны.
Заменим вопрос «Что я бы начал делать с огромным удовольствием?» на вопрос «Что я не могу перестать делать?».
Есть ли в вашей жизни занятие, к которому вы все время возвращаетесь? Лично я регулярно записывал идеи. Я пытался с этим бороться и все же оставлял по всему дому заметки, писал друзьям длинные электронные письма с какими-то идеями и перехватывал инициативу в общих разговорах на вечеринках, загоняя кого-нибудь из присутствовавших в угол и заставляя выслушивать мои соображения. Я не мог сопротивляться этому желанию.
А от какого занятия не можете отказаться вы? Скорее всего, у вас уже много лет имеется какая-то мечта или увлечение, о которых вы и сами себе не признаётесь. Мой друг Крис, которому под сорок, однажды сказал: «Я просто не знаю, есть ли у меня увлечения». Я бы забеспокоился, если бы до этого он не показал мне старый вагон от игрушечной железной дороги – он нашел его на свалке и несколько месяцев ремонтировал и восстанавливал с любовью и вниманием. Увидев его в гостиной Криса, гости теряют дар речи. Но Крис не знал, есть ли у него увлечения. Мы очень часто не замечаем наши собственные мечтания.
Но они есть – прячутся в тени наших дней, ждут, пока мы не признаем их скрытый потенциал, их значимость. Ждут, когда мы увидим, что кипу разрозненных заметок можно превратить в книгу; что добровольная помощь в местном приюте для животных может превратиться в бизнес, а непреодолимое желание ходить на концерты группы Mumford & Sons – три вечера подряд! – способно вылиться в нечто более масштабное.
Итак, от какого занятия вы не можете отказаться?
Как-то раз я обедал в пиццерии Mellow Mushroom с одним пастором. Он хотел написать книгу, но не знал, с чего начать, и спросил меня:
– Мне взять отпуск на три месяца, чтобы ее написать? Снять где-нибудь домик и запереться там, пока не закончу? Или, наоборот, писать по странице в день, чтобы к концу года было готово триста с лишним страниц?
Он привел еще несколько вариантов, взятых из разных руководств о том, как писать книги.
Наконец я спросил:
– Сколько вам лет?
– Сорок два, – ответил он.
– Значит, вы готовитесь к этой книге уже сорок два года, и у вас успело накопиться много информации о том, как лучше действовать. Вам нужно изучать себя. Что у вас получается лучше всего? – спросил я.
