– Одобряет! – радостно заметил Вовка, кивая в сторону играющего Творца.
Пока Серега доставал фотоаппарат, Аллах демонстративно повернулся попой к зрителям.
– Бог не показывает своего истинного лица, – последовал комментарий Тараканова.
Через несколько минут киргиз снова лег на животик и «поплыл» по песку, совершая синхронные гребки руками и ногами.
– Аллах в постоянном творческом поиске! – тут же нашелся Вовка.
– Сейчас будет что-то интересное, – произнес Серега.
На пляже появилась лошадь, которая медленным шагом двигалась вдоль берега. На ней, рядом с довольным джигитом-подростком, восседали – кто бы вы думали? – конечно, Богородица с Иисусом! Причем ехали они со стороны, противоположной той, в которой скрылись.
– Третье пришествие! – взял слово Вовка-комментатор. – Надо же, это вообще нигде не описано.
Всадники, проезжая мимо Аллаха, смотрели прямо на Тараканова с Серегой. Когда они увидели, что Серега их фотографирует, их лица засияли озорными улыбками.
Аллах мирно дремал, надвинув панамку на лицо и положив руки под голову. Сатиновые трусы, да и все тело его было в песке. Маленькая черная собачка, больше похожая на кошку, подбежала к ногам Аллаха и, деловито обнюхав их, стала лизать пятки. Тот не шевелился, продолжая сладко посапывать. Уморительно-умильное зрелище!
Последним актом пьесы стало появление «шерифа». Из-за кустов, в которых скрылся конферансье, показалась Серафима – одна из участниц фестиваля, полная дама средних лет. На голове у нее была широкополая шляпа с завязками, точь-в-точь, как у шерифа в американских вестернах. Двигалась Серафима очень уверенно, всем своим видом и манерами напоминая милиционера, с подозрением осматривающего окрестности в поисках местечка, где можно было бы поживиться.
Направлялась она прямиком к нашей троице, и хищноватое выражение ее лица не предвещало ничего хорошего. Шериф явно намеревался исполнить свои, как гласит Словарь русского языка С. И. Ожегова, «административные, полицейские и некоторые судебные функции». У друзей возникло ощущение, что сейчас Серафима предъявит им семиконечную шерифскую звезду и потребует бумажку с киргизской регистрацией. Тараканову и Сереге стало даже немного не по себе, даже Татьяна как-то подобралась и прикрыла нижнюю половину тела пестрым платком.
Шериф подошла и, пристально глядя на ребят, обменялась с ними парой фраз о погоде. Затем уточнила что-то насчет йоги и той же начальственной походкой двинулась к юртам. Ребята облегченно вздохнули.
Приближалось время обеда, и друзья стали собираться. Напоследок, когда они уходили, Аллах повернулся к ним лицом и одарил подопечных дружелюбным взглядом, чуть ли не помахав рукой на прощанье.
В предпоследний день фестиваля Марусич организовал для желающих экскурсию в Барскаунское ущелье, знаменитое своими водопадами. Желающих набралось человек пятнадцать, в том числе Тараканов, Серега и алматинские торчки. Выехали сразу после завтрака на видавшем виды автобусе «ПАЗ». По пути Вовка с Серегой любовались причудливыми красными скалами вдоль дороги.
Ущелье Барскаун находилось в пяти километрах от поселка Тамга, недалеко от Тосора. Высота его составляла около 2500–3000 метров над уровнем моря. Старенький «пазик», натужно рыча мотором, карабкался вверх по каменистой грунтовой дороге, а по левую сторону от нее, в узкой теснине, ревела стремительная горная речка. На этой высоте уже начиналась лесная зона.
Наконец, туристы добрались до конечной точки автобусного маршрута. Ущелье в этом месте было очень просторным, с широким и плоским дном. Речка же здесь превратилась в широкий, мелкий ручей, кое-где разделявшийся на рукава.
Слева возвышался массивный крутой каменистый склон, почти лишенный растительности. Деревья росли лишь внизу, вдоль речки. Правый склон был более пологим, на нем росли кусты и трава. А еще выше склон был покрыт густым темно-зеленым лесом, состоящим из высоких тянь-шаньских елей. Эти деревья, издалека похожие по форме на кипарисы, узкими островерхими конусами вонзались в голубое небо. Недалеко от дороги, на зеленой лужайке стояло несколько юрт, видимо, предназначенных для отдыха путников. А впереди – там, где ущелье поднималось вверх – вздымались покрытые снегом горные вершины изумительной красоты.
Вид открывался чрезвычайно живописный! Обилие яркой, сочной зелени радовало глаз, особенно после сурового горно-пустынного пейзажа, к которому Серега с Вовкой уже успели привыкнуть.
Водитель высадил путешественников и уехал, пообещав вернуться к назначенному часу. Предусмотрительный Вовка взял с собой рюкзак, в который друзья сложили свои куртки, свитера и зонтики. Тараканову приходилось бывать на Тянь-Шане, и он знал, что в горах погода меняется мгновенно: от палящей жары – до ливня с пронизывающим ветром, а на больших высотах случаются и метели с двадцатиградусным морозом.
Первый водопад находился недалеко, на пологом правом склоне. Подняться к нему труда не составило. Хорошо протоптанная тропинка бежала сначала по лугу, а потом увела путников в полумрак густого елового леса. Серега и Вовка полной грудью вдыхали чистейший горный воздух, напоенный хвойным ароматом. Вскоре послышался усиливающийся шум воды, затем деревья расступились и показался водопад «Чаша Манаса». Вода с грохотом падала с двадцатиметровой высоты в каменную чашу правильной формы. Ложе водопада по краям было покрыто мхом и окружено деревцами.
Народ тотчас взобрался на пологую площадку рядом с этой чашей и принялся фотографироваться. Самые отчаянные искупались в ледяной ванне. Тараканов и Серега расположились под навесом из разлапистых еловых ветвей. Присев на валун, они любовались веером брызг, ярко сверкающих на солнце.
Потом вся компания двинулась дальше, ко второму водопаду. Путь лежал по горному склону в глубину ущелья, через лес, в котором часто росли огромные ели и рябины. Тропинка вывела путешественников на альпийский луг. Вокруг была короткая зеленая травка, горные цветы, кустики эфедры и репейника, низкий стелющийся ковер из можжевельника, серые валуны, покрытые оранжево-бурыми вкраплениями лишайника…
С этого места просматривалось все ущелье: противоположный каменистый склон, дно ущелья с горной речкой, дорогой, юртами и крошечными фигурками людей, а также заснеженные исполины вдали, укутанные пушистыми облачками. Наконец, восхищенным взглядам экскурсантов предстал водопад «Слезы барса», до которого нужно было пройти еще дальше и выше по склону, в расщелину, края которой покрывал еловый лес.
Площадка хоть и имела приличный наклон, но была ровной. Недолго думая, Вовка объявил йогу. Было жарковато, и часть людей, в том числе и Серега с Вовкой, разделась до плавок и купальников. Йоги выстроились в одну шеренгу – чтобы на задержках браться за руки и созерцать громадную каменную стену на противоположной стороне ущелья.
«Сурью» и «Око» делали, встав лицом к каменистой вершине, венчавшей гору, где энтузиасты не так давно выполняли йогу. За спиной зияла пропасть, и от этого создавалось ощущение, что тело закручивается в асаны на живом травяном ковре-самолете, несущемся посреди бездны. Причем было непонятно – то ли самолет падал в штопор, то ли резко взлетал, выходя из глубокого пике. На задержках все разворачивались на сто восемьдесят градусов и оказывались лицом к лицу с этой пропастью. Широко распахнув от восторга глаза, Вовка замирал и падал прямо в нее – со свистом, с нарастающей скоростью… И, падая, он взмывал под облака, после чего блаженно парил над бескрайней долиной и изрезанными хребтами, как горный орел! Ни с чем несравнимый экстаз!
На лицах истинных ценителей йоги в горах светились шальные ребячьи улыбки, о которых лучше всего сказано в русской пословице: «Рот до ушей – хоть завязочки пришей!». Было очень приятно чувствовать босыми ногами мягкую травку. А когда выполняли наклоны, в ноздри ударял терпкий запах горных цветов и растений.
Арманчика хватило лишь на один круг «Сурьи», после чего он поставил диагноз:
– Какая прелесть! Вы все психи!
В его голосе звучало одновременно и искреннее упоение происходящим, и твердое убеждение, что окружающие безнадежны. Утомленный солнцем и горным воздухом, он постелил на травку куртку и неспешно принял свою излюбленную позу – Арманасану, – то есть лег на бочок, укрывшись чьим-то свитером, и по-детски трогательно подсунул ладошки под голову. Через минуту он уже сладко похрапывал, причмокивая пухлыми губешками. В этой знаменитой позе он проводил большую часть времени на йоге (и, похоже, большую часть жизни). Потому Тараканов и прозвал ее Арманасаной – позой настоящих просветленных.
Разгоряченные диковинными оргазмами алматинские торчушки были недовольны, удовольствие закончилось так скоро. Они затребовали продолжения банкета, тихонько подпихивая Армана в бочок в надежде на его поддержку. Армашка, возлежа в знаменитой асане имени себя, с ленцой в голосе, но очень внятно, произнес историческую фразу:
