Среди колоний, сосредоточенных в основном на Атлантическом побережье, преобладали поселения сельского типа, настоящих городов было совсем немного. Если говорить о возрастном и этническом составе, то большая часть населения была поразительно молодой и имела английские корни, но такое положение вещей сохранялось лишь на начальном этапе. Действительно, в начале века основную массу колонистов составляли выходцы из Англии. Но уже к середине столетия количество англичан заметно снизилось, они едва сохраняли свое численное превосходство. Большинство из тех, кто приехал в Америку между 1700 и 1775 годами, были уже африканского, немецкого, ирландского, шотландского и смешанного ирландско-шотландского происхождения. Внешний облик американцев заметно изменился: колонии обрели новое лицо, которое сохранило совсем немного исконно английских черт. К концу столетия лишь каждый второй из американцев мог похвастаться предками-англичанами, зато каждый пятый имел африканские черты. Колонии в Новом Свете стали домом для многоэтнического, многорасового общества, сильно отличавшегося от того, которое существовало в Англии.
Немалые изменения претерпел и кодекс законов, регулирующий общественную жизнь колоний. Такие традиционно британские понятия, как знатность происхождения, слепое почитание и безусловное повиновение, плохо приживались на американской почве. Сегодняшние американцы, пожалуй, с возмущением отвергнут саму мысль о подобных порядках в родной стране. Однако их предкам в XVIII веке – привыкшим к кабальной службе, к рабству, к беспрекословному подчинению хозяину и вышестоящим чинам – все это не казалось таким уж абсурдом. По мере развития колониальных городов в них все острее ощущалась разница в доходах между бедными и богатыми, но это не привело к формированию жесткой системы титулованных классов, традиционной для метрополии. Здесь тоже существовали очень богатые и очень бедные люди, но все же не до такой степени, как в Англии. Большинство американцев занимали место где-то посередине между этими двумя полюсами. Три четверти всех колонистов принадлежали к так называемому «среднему классу» – против одной трети среди англичан. В Америке доход на душу населения неуклонно повышался даже в условиях быстрого роста численности населения. Земли по-прежнему хватало на всех, и она была относительно дешева, так что колонисты имели возможность наслаждаться более высоким уровнем жизни, чем их современники в Европе. Мы приводим все эти данные, чтобы у читателя не осталось сомнений: в американских колониях на тот момент существовал целый ряд факторов, препятствовавших установлению иерархии европейского типа. По многочисленным свидетельствам зарубежных наблюдателей, в Америке XVIII века их удивляла не жесткая система социальных различий, а, напротив, всеобщее равенство, царившее в колониальном обществе.
Конечно, речь идет о весьма относительном равенстве. По сравнению с Европой Америка выглядела ровным полем, но если рассмотреть ее саму по себе, то вся эта символическая равнина оказывалась на поверку грубой, неровной, изрытой ямами и колдобинами. Начать с того, что каждый пятый обитатель колоний являлся рабом. Половина всех иммигрантов, решивших попытать счастья в Америке, была связана кабальными трудовыми контрактами. В результате не менее половины населения вынуждено было довольствоваться подчиненным положением, предусматривавшим ограничение в политических, юридических и имущественных правах. К началу XVIII века в Новой Англии уже появилась значительная группа безземельных переселенцев, и размеры этой группы постоянно росли. В то же время в Южных колониях сформировалась прослойка доморощенной аристократии, взявшей себе за образец «роялистскую» традицию. И хотя эта плантаторская элита максимально приблизилась к традиционным социальным схемам, следует все же отметить: ее власть и престиж опирались на контроль чужого труда, а не на собственно землевладение. Спекуляция недвижимостью оставалась разновидностью «спорта», и положение аристократических семей было весьма ненадежно: высокопоставленный статус легко приобретался, но столь же легко и утрачивался.
Колониальная политика в XVIII веке
Мы наблюдали, как колонии сначала позаимствовали у Британии основополагающие нормы общественного устройства, а затем от них отказались. Аналогичный процесс имел место и в политике. Со стороны могло показаться, что колониальная политическая система является зеркальным отражением британской, однако при ближайшем рассмотрении становится ясно, что на практике колониальная политика имела массу отличий.
Вид на форт Джордж с перспективой Нью-Йорка (по гравюре Карвитана, ок. 1730 г.)
Британские власти полагали, что колонии попросту воспроизведут привычную политическую систему, только в меньшем масштабе. Это означало, что в Америке будет действовать «смешанная» или «сбалансированная» модель правительства. То есть колонистам предстояло сформировать политическую систему, которая включала бы все традиционные элементы общественного строя и сочетала различные формы правления. Как и в Британии, они должны были предварительно создать уменьшенные копии монархической, аристократической и демократической власти. Возможно, современному читателю это покажется странным, но вот что произошло на деле. Действительно были созданы колониальные правительства, большинство из которых включало в себя три основных элемента. Прежде всего, это губернатор (обычно назначаемый свыше) – теоретически он возглавлял пирамиду власти и исполнял функции «как бы короля». На следующей ступеньке располагалась верхняя палата или консультативный совет (тоже назначаемый сверху) – этот орган являлся американским эквивалентом британской палаты лордов. И, наконец, в самом низу располагалась нижняя палата или законодательное собрание представителей (выбирались народом) – этакая местная версия демократической палаты общин, в его функции входила разработка законов и контроль сбора налогов.
Естественно, в глазах британцев все это выглядело грубой, приближенной аналогией британской схемы. Колонисты и сами должны были понимать, что их правительственная система не идет ни в какое сравнение с английским парламентом. Они просто скопировали (а не разделили) властные структуры, базирующиеся в Лондоне. Место верховной власти – в величественном дворце Вестминстера, а не в рядовом здании какого-нибудь заштатного Бостона или Филадельфии. Именно такой позиции придерживались британские чиновники, когда самонадеянно закрывали глаза на попытки американцев обзавестись собственными органами управления. Более того, они не вмешивались в принятие повседневных решений, предоставив те самим американцам. У короля и парламента были более важные дела, чем мелкие проблемы далеких и не слишком важных (по крайней мере, с точки зрения британцев) колоний. Таким образом, большую часть XVIII столетия метрополия легкомысленно закрывала глаза на «самоуправление» американских переселенцев. Казалось, такое положение вещей устраивало всех: колонии наслаждались дарованной им свободой, Лондон минимально вмешивался в их дела, а империя в целом пожинала урожай в виде экономических дивидендов, поступавших из стабильно развивавшихся заокеанских владений.
Колонисты ценили подобную мягкость со стороны лондонских властей. Они бережно лелеяли британское политическое наследие, охраняли свои традиционные права и искренне восхищались успехами смешанного управления. Американцы чрезвычайно гордились тем, что являются частью империи, которая на тот момент, несомненно, являлась самой могущественной в западном мире. Они на собственном опыте убедились, насколько важно иметь столь серьезного союзника: именно поддержка Британии помогала держать в страхе испанцев и французов – извечных противников английских колонистов. А посему они во весь голос декларировали свою лояльность королю, радостно поднимали тосты за его здравие и старались всячески защищать интересы короны.
К несчастью, теоретические модели плохо приживаются в реальной жизни – и это надо помнить всем, кто избрал своей профессией политическое поприще. Хотя колониальные правительства и выглядели тщательно сработанной миниатюрой лондонских структур (вроде бы те же король и парламент), но, как выяснилось, на практике они действовали совершенно иначе. В обществе, где отсутствовала жестко структурированная иерархия, они с трудом справлялись со своими функциями. Что толку в должности губернатора, если в твоем распоряжении нет ни солидного денежного фонда, ни права распоряжаться общественными должностями? Губернаторы представляли собой слабые политические фигуры, которые, как правило, не пользовались народной поддержкой. Не имея возможности приобретать надежных сторонников, они вынуждены были бороться в одиночку с провинциальными законодательными органами. Со своей стороны, собрания представителей обладали куда большей полнотой власти и неустанно трудились над ее расширением. Они с большим энтузиазмом участвовали в законотворчестве, при каждой возможности вмешивались в работу исполнительных и юридических органов и вообще вели себя так, будто действительно на законных основаниях являются соправителями империи. Государство, во главе которого стояли эти люди, очень мало напоминало их далекую метрополию. В Англии лишь четвертая часть населения имела возможность голосовать на выборах. В колониях таким правом обладали от половины до трех четвертей всех белых мужчин, и многие из них не относились к числу англичан. К тому же большое число избирателей по происхождению принадлежали к той или иной группе диссентеров, которые с традиционным подозрением относились к власть предержащим структурам. При таком обширном и разнообразном электорате колониальная политика была более нестабильной и подверженной конкуренции, чем ее английский прототип.
