Ознакомительная версия.
Старшее поколение слушателей западных радиостанций интересовалось политикой и новостями, а молодёжь, понятное дело, больше привлекала возможность послушать заграничную музыку, которую больше нигде услышать было нельзя. О «Битлз», «Роллинг стоунз» и других западных группах советский слушатель мог узнать двумя путями. Всеми правдами и неправдами из-за границы привозились единичные экземпляры пластинок, с которых затем делались самодельные копии на использованной рентгеновской плёнке, как тогда говорили, «музыка на костях». Качество таких копий было «соответствующее», но уж лучше это, чем совсем ничего. А подавляющее большинство меломанов приобщалось к западной музыкальной культуре посредством «голосов». Продолжая тему музыки, стоит упомянуть имя Севы Новгородцева. Наверное, каждый, кто хотя бы раз настраивал свой приёмник на волны западных радиостанций, вспомнит его. Символ эпохи, «человек-невидимка», которого никто в Союзе не знал в лицо, но его голос слышали все, кто хотя бы чуть-чуть интересовался западной музыкой.
Каким же он был «ужасным» — «отщепенец» (этот ярлык приклеивали к каждому, кто посмел покинуть СССР), «пьяница и наркоман, оставивший в Советском Союзе умирающую мать», в общем, «монстр на службе западной пропаганды». Такое впечатление Сева Новгородцев оставлял у каждого, кто читал о нём в советских газетах. А те, кто слышали его передачи на волне Би-би-си, знали, что он — свой, вполне нормальный человек, который рассказывает о западных группах, беседует с интересными людьми и ставит хорошую музыку. В 1975 году Сева Новгородцев покинул СССР, устроился на работу в «Русскую службу» Би-би-си, где вначале вёл программу о поп-музыке. Затем были легендарные «Рок-посевы», а в 1987 году впервые вышла в эфир одна из самых популярных программ за всю историю вещания в СССР под названием «Севаоборот». «Эта передача задумывалась для тех слушателей, кто вечером собирается в дружеском кругу на кухне, — рассказывал Сева Новгородцев в интервью „Комсомольской правде“. — Мы ведь сами помним, как слушали в Союзе „голоса“. Свободный разговор в открытом эфире. Гости передачи — люди разные, но обязательное условие — любопытные, нестандартно мыслящие… Начинается передача с того, что мы открываем… бутылочку хорошего вина». И сейчас, несмотря на то что такое странное понятие как «дефицит хорошей музыки» осталось далеко в прошлом, Севу Новгородцева на просторах бывшего СССР по-прежнему помнят, у его программ есть своя, пусть и небольшая, но преданная аудитория, чего не скажешь о западных радиостанциях вообще.
Не хотелось бы говорить языком советской пропаганды, но многие из советских эмигрантов, работавших на западных радиостанциях, действовали ради одной цели — свалить ненавистный коммунистический режим в СССР. Кто-то в это верил, кто-то — нет. И вдруг — свершилось! В 1988 году СССР перестал глушить западные радиостанции. А ещё через три года канули в лету и КПСС, и Советский Союз. Казалось бы, для «русских служб» настали «золотые времена» — глушилки не работают, полная свобода, говорить можно всё что хочется. А получилось-то как раз наоборот — число слушателей «голосов» в постперестроечное время резко сократилось. На первый взгляд, процесс парадоксальный, но, на самом деле, вполне закономерный. Отечественные СМИ обрушили на нас такой огромный объём информации, что необходимость в западных попросту отпала. В этом смысле очень характерную историю рассказал однажды корреспондент «Радио Свобода» Владимир Тольц. «Я помню, что я оказался в общественной столовой в Севастополе и, ожидая пока очередь подойдёт к раздаче блюд, выстучал на пустом подносе позывные BBC. И в очереди сразу несколько человек посмотрели на меня и один покрутил пальцем у головы. Совсем недавно, будучи в командировке, я повторил этот номер в другой столовой в провинциальном городе. Никто на меня не посмотрел, и только подавальщица, которая отлучилась, сказала: „Ну иду я, иду“. Времена меняются…».
В ноябре 1957 года, выступая на сессии Верховного Совета СССР с докладом, посвящённым 40-летию Октябрьской революции, Генеральный секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущёв сказал: «Партия боролась и будет бороться со всеми, кто будет клеветать на Сталина, кто под видом критики культа личности неправильно, извращённо изображает весь исторический период деятельности нашей партии, когда во главе Центрального Комитета был И. В. Сталин… Как преданный марксист-ленинец и стойкий революционер Сталин займёт должное место в истории».
Оттепель ещё была в самом разгаре, но Хрущёв уже задумался: «А не слишком ли быстро корабль идёт вперёд?». Чересчур уж опасен для власти воздух свободы. И Никита Сергеевич скомандовал государственной машине: «Назад!». Ещё не «Полный назад!», но и до этого было уже недалеко.
А ведь полтора года назад Хрущёв называл Сталина не просто «преступником», а едва ли не «государственным террористом». «Сталин отступил от прямых и ясных программных указаний Ленина. После того как были уже ликвидированы все эксплуататорские классы в нашей стране и не было никаких сколько-нибудь серьёзных оснований для массового применения исключительных мер, для массового террора, Сталин ориентировал партию, ориентировал органы НКВД на массовый террор… Сталин, всё более злоупотребляя властью, стал расправляться с видными деятелями партии и государства, применять против честных советских людей террористические методы». Слова эти были сказаны не где-нибудь в кругу близких или, например, на закрытом заседании Политбюро. Хрущёв разоблачал вождя с трибуны XX съезда КПСС, его слова слышали тысячи людей, а позднее, пусть и в усечённом виде, его речь стала известна всему народу.
«Меня часто спрашивают, как это я решился сделать этот доклад на XX съезде. Столько лет мы верили этому человеку! Поднимали его. Создавали культ. И вдруг такой риск… Уж поскольку меня избрали Первым, я должен, обязан был сказать правду. Сказать правду о прошлом, чего бы мне это ни стоило и как бы я ни рисковал. Ещё Ленин нас учил, что партия, которая не боится говорить правду, никогда не погибнет». Так Хрущёв объяснял иностранным журналистам свою решимость и желание развенчать культ личности. Если быть до конца объективным, вместо «я» Никита Сергеевич в этих словах должен был бы употребить местоимение «мы». Конечно, Хрущёв был инициатором, от него в большей степени зависело, быть или не быть этому докладу. И всё-таки без поддержки части партийного руководства ему было не обойтись. Слишком уж сложное и опасное это дело — свергать с постамента бога, на которого молилась вся страна.
В июле 1955 года состоялся очередной Пленум ЦК. Главным вопросом, на нём обсуждаемым, была подготовка к очередному XX съезду партии, который был намечен на февраль 1956 года. В это время одна из комиссий ЦК занималась реабилитацией необоснованно репрессированных во время сталинских «чисток». Ознакомившись с её докладом, Хрущёв на заседании Президиума ЦК предложил создать ещё одну комиссию — по расследованию деятельности Сталина. Это предложение встретило резкий отпор со стороны партийных «зубров» — Молотова, Кагановича и Ворошилова. «Зачем ворошить прошлое? Пересматривать деятельность Сталина значит пересматривать итоги всего огромного пути КПСС! Нас не поймут». Однако «молодые» члены Президиума (некоторые из которых оказались в Политбюро благодаря Хрущёву) — Булганин, Сабуров, Первухин, Кириченко, Суслов — поддержали генсека, тем более что Хрущёв пообещал, что деятельность комиссии будет секретной и что расследование будет касаться «нарушений социалистической законности», основная доля вины в которых лежит на Берии. Был определён состав комиссии: председатель — секретарь ЦК КПСС академик П. Н. Поспелов, члены комиссии — секретарь ЦК КПСС А. Б. Аристов, председатель ВЦСПС Н. М. Шверник, работник Комитета партийного контроля при Центральном Комитете П. Т. Комаров.
Первоначально план (и соответственно, последующий доклад съезду), по которому должна была работать комиссия, был прост: есть Ленин, фигура в историческом плане неприкасаемая, мудрый и гуманный «Ильич»; есть Сталин, который на определённом этапе отклонился от курса, завещанного Лениным, и допустил ошибки в руководстве страной и партией; и есть Берия — главный злодей. Именно Лаврентий Павлович и его злодеяния должны были стать главной темой доклада съезду. Но итоговый доклад выглядел иначе…
XX съезд КПСС начал свою работу 14 февраля 1956 года. Поначалу всё катилось по заранее намеченному и привычному руслу. Отчётный доклад, речи членов Политбюро и делегатов со всех уголков Союза. 1436 участников съезда шумно аплодировали, вставали с мест и выражали верность ленинскому курсу. И мало кто знал, какая борьба велась вокруг доклада о деятельности Сталина. До самого последнего момента не было ясно, будет ли эта тема вообще обсуждаться на съезде. Хрущёв постоянно вызывал к себе Поспелова, просматривал доклад, вносил правки и замечания. Наконец, когда съезд близился к завершению, Хрущёв в перерыве между заседаниями собрал членов Президиума ЦК. «Что мы будем делать с отчётными данными комиссии товарища Поспелова?» — спросил Хрущёв. Со времени июльского Пленума ситуация не изменилась — «старики» были против разглашения данных комиссии, «молодые» члены Президиума — за.
Ознакомительная версия.
