Как-то Диоген, прибыв в Олимпию и заметив в праздничной толпе богато одетых родосских юношей, воскликнул со смехом: «Это спесь». Затем философ столкнулся с лакедемонянами в поношенной и неопрятной одежде. «Это тоже спесь, но иного рода», – сказал он.[469]
Когда распространился слух, чти Филипп [Македонский] приближается, на коринфян напал ужас, и все принялись за дело: кто готовил оружие, кто таскал камни, кто исправлял стену (…). Диоген, видя это (…), стал усерднейшим образом катать взад и вперед (…) большой горшок, в котором он тогда жил. На вопрос кого-то из знакомых: «Что это ты делаешь, Диоген?» – он отвечал: «Катаю мой горшок, чтобы не казалось, будто я один бездельничаю, когда столько людей работает».[470]
Некий софист спросил Диогена: «Я – это не ты, верно?» – «Верно», – сказал Диоген. «Я – человек». – «И это верно», – сказал Диоген. «Следовательно, ты – не человек». – «А вот это, – сказан Диоген, – ложь, и если ты хочешь, чтобы родилась истина, начни рассуждение с меня».[471]
Диоген, увидев, как ехавший на колеснице олимпионик Диоксипп все больше поворачивал назад голову, заглядевшись на красивую женщину, смотревшую на шествие, и не в силах оторвать от нее глаз, воскликнул: «Смотрите, как бы девчонка не свернула молодцу шею!»[472]
Однажды афинянин смеялся над ним [Диогеном] в таких словах: «Почему ты, когда хвалишь лакедемонян и порицаешь афинян, не отправляешься в Спарту?» (…) – «Врачи обыкновенно посещают больных, а не здоровых».[473]
Диоген (…) велел бросить себя без погребения. «Как, на съедение зверям и стервятникам?» – «Отнюдь! – ответил Диоген. – Положите рядом со мной палку, и я буду их отгонять». – «Как же? Разве ты почувствуешь?» – «А коли не почувствую, то какое мне дело до самых грызучих зверей?»[474]
Ищу человека!
С правдой надо жить, как при огне: ни сильно приближаться, чтоб не ожег, ни далеко отходить, чтобы холодно не было.
Торжество над самим собой есть венец философии.
Для того чтобы жить как следует, надо иметь или разум, или петлю.
Все находится во власти богов; мудрецы – друзья богов; но у друзей все общее; следовательно, все на свете принадлежит мудрецам.
Если ты подаешь другим, то подай и мне; если нет, то начни с меня.
Народу много, а людей немного.
Отцы и дети не должны дожидаться просьбы друг от друга, а должны предупредительно давать потребное друг другу, причем первенство принадлежит отцу.
Те безрассуднее скотов, кто утоляет жажду не водой, а вином.
Причинять муки своим завистникам – это быть в хорошем настроении.
Льстец – самый опасный из ручных животных.
Из этой жизни хорошо уйти, как с пира: не жаждая, но и не упившись.
(ок. 90—21 гг. до н.э.)
историк
При ссоре с кем-либо нужно иметь в виду, чтобы эта ссора сменилась впоследствии дружбой.
Дион Хрисостом (Златоуст)
(40—120 гг. н.э.)
оратор и философ, из Прусы (Вифиния)
[О слушателях Диогена:] Когда он сыпал шутками и насмешками (…), они приходили в восторг, но если он начинал говорить более возвышенно и с жаром, они не могли стерпеть его резкости. (…) Подобным же образом дети охотно играют с породистыми собаками, но если те рассердятся и залают громче, (…) пугаются до смерти.[475]
Людей учить трудно, а морочить легко.[476]
Люди морочат не только друг друга, но еще и самих себя.[477]
Учиться трудно, но еще трудней переучиваться.[478]
Время во всем лучший судия.[479]
Почти у всех людей душа так глубоко извращена жаждой славы, что им желанней слышать, как на всех углах кричат об их ужасных несчастьях, нежели остаться безвестными.[480]
Люди (…) страстно жаждут, чтобы как можно больше было о них разговоров, а каких именно – это им все равно.[481]
Из людей Гомер был самым отчаянным вралем и, когда лгал, проявлял не меньше спокойствия и важности, чем когда говорил правду.[482]
Большинство людей (…) ничего не знает в точности, а только повторяет, что твердит молва, даже если они современники событий; что же до следующего и третьего поколений, то уж они и вовсе ни о чем не имеют понятия и, что им ни скажут, все охотно принимают на веру.[483]
Коль скоро что-то немыслимое было однажды усвоено, то уже становится немыслимо не верить этому.[484]
Поистине, род человеческий готов лишиться чего угодно, но не голоса и речи; в этом одном уже неизмеримое его богатство.
Если от грязных ног, идущих по глине и кучам мусора, вред невелик, то от невежественного языка немалый урон бывает слушателям.
(ок. 60 – ок. 5 гг. до н.э.)
ритор и историк, долго жил и преподавал в Риме
Во всяком деле перемена – приятная вещь.[485]
В разнообразии перемен красота остается вечно новой.[486]
У лучших прозаиков и поэтов достоинства речи бывают одни и те же.[487]
Стиль – это человек.[488]
В сомнительных случаях время – лучший истолкователь.[489]
История – это философия в примерах.[490]
Его безыскусственность (…) крайне искусственна. (О риторе Лисии.)[491]
(ок. 480—406 гг. до н.э.)
афинский драматург-трагик
Не верь женщине, даже если она говорит правду.[492]
Существует ли более сильное и более мучительное страдание, чем бегство из родной страны?
От малой искры до пожара
Людей язык доводит…
Невоздержанный язык – худшее из зол.
О Зевс! Зачем ты дал людям верные признаки отличить настоящее золото от поддельного, тогда как у человека нет на теле ни одной приметы, по которой можно было бы узнать мерзавца.
От подношений и боги становятся сговорчивыми.
Когда двое говорят и один из них сердится – тот, кто уступает, – умнее.
От дара подлых рук добра не жди.
Не может быть добрым рожденный от злого отца.
У истинных друзей все общее.
Лишь ласковый имеет дар пленять.
Прекрасно сказано, что в споре двух сторон суд обе стороны обязан выслушать.
Как нельзя порицать за невольный проступок, так нельзя и хвалить за вынужденное благодеяние.
Звание свободного человека дороже всего.
(ок. 336—264 гг. до н.э.)
философ, основатель школы стоиков, родился на Кипре, учился и преподавал в Афинах
Школьные учителя выживают из ума оттого, что вечно возятся с мальчиками.[493]
Обладает добродетелью лишь тот, кто постоянно ею пользуется.[494]
Все хорошие люди – друзья друг другу.[495]
Однажды он [Зенон] порол раба за кражу. «Мне суждено было украсть!» – сказал ему раб. «И суждено было быть битым», – ответил Зенон.[496]
(ок. 490—422 гг. до н.э.)
поэт
Юноша! Скромно пируй и шумную Вакхову влагу
С трезвой струею воды, с мудрой беседой мешай.
(436—338 гг. до н.э.)
афинский оратор и публицист, учитель Демосфена, основатель знаменитой школы красноречия в Афинах
Прекращай занятия, оставаясь в состоянии еще заниматься.[497]
Приучайся быть не угрюмым, а сосредоточенным, ибо угрюмость создаст тебе репутацию надменного человека, сосредоточенность же – рассудительного.[498]
Остерегайся клеветы, даже если она лжива, ибо большинство людей истины не знает, в своих суждениях же следует за молвой.[499]
Упражняй себя добровольными трудами, чтобы при случае быть в состоянии переносить и вынужденные.[500]
Многие сочувствуют своим друзьям в их несчастье, в счастье же – завидуют.[501]
Будь доволен тем, что есть, однако стремись к лучшему.[502]
Никого не попрекай неудачей, ибо судьба распоряжается всеми, и будущее неизвестно.[503]
Часто, задев кого-либо словами, люди расплачиваются за это делами.[504]
С кем хочешь подружиться, о тех отзывайся с похвалою перед людьми, которые могут передать о твоих словах. Ведь похвала – начало дружбы, поношение же – вражды.[505]
Обдумывай решения медленно, приводи их в исполнение быстро.[506]
Если намерен посоветоваться с кем-нибудь по поводу своих дел, посмотри сначала, как этот человек управляется с собственными.[507]
Повинуйся царским законам, однако самым сильным законом считай царскую волю.[508]
У многих язык опережает мысль.[509]
[Совет правителю:] Не делай ничего в гневе, однако делай вид, что ты раздражен, когда тебе это удобно.[510]
