Ознакомительная версия.
В принципе, можно обвинить ответственных работников Наркомата путей сообщения, которые упорно сопротивлялись идее строительства сварного моста, в консерватизме, нежелании идти навстречу прогрессу и тому подобное. Но по большому счету, у каждого свои, зачастую несовпадающие интересы. Мостостроители хотели построить сварной мост, им нужно было идти вперед, искать способы ускорения строительства. А транспортникам нужно было обеспечить безопасность движения. Могли ли они в тот момент получить стопроцентную гарантию? Вряд ли. Мировой опыт показывал, что в сварных мостах очень быстро появляются усталостные трещины. Как раз тогда, когда обсуждался вопрос о строительства моста, пришло сообщение из Бельгии — в один из каналов рухнул сварной пролет длиной 75 метров. Все это не внушало оптимизма. А вдруг что-нибудь подобное случится в Киеве?
Но Патон на все сто был уверен в своей правоте, он верил в возможности сварки. И тут помог еще один его талант — талант убеждения. Каким-то непостижимым образом Евгений Оскарович сумел убедить всех, от кого зависело решение о строительстве, что мост через Днепр должен быть полностью сварным. И самое главное, что на его сторону безоговорочно встал первый секретарь ЦК КПУ Никита Хрущев. Наконец было принято окончательное решение — строить мост через Днепр, руководствуясь проектом Патона. В Киеве началось возведение опор, а на Днепропетровском заводе имени Бабушкина уже были сварены первые металлоконструкции будущего моста. Начиналось лето 1941 года…
Уходя из Киева, гитлеровцы разрушили все уже построенные на начало войны опоры. Был уничтожен и фактически единственный киевский транспортный мост (тоже спроектированный и построенный под руководством Патона). То, что строить новый — жизненно необходимо, понимали все. Но вот как, каким способом? И снова разгорелась «битва за сварку», снова Патон доказывает, что мост должен быть сварным, снова транспортники ожесточенно сопротивляются, снова во время этих споров приходит безрадостное сообщение из-за рубежа: в январе 1951 года на мосту через реку Святого Лаврентия обрушился сварной пролет. И снова Евгению Патону удается каким-то непостижимым образом «уломать» всех и добиться разрешения на строительство моста.
Весной 1949 была утверждена проектная документация самого длинного в мире цельносварного моста (его длина — 1521 м, ширина проезжей части — 21 м, боковых тротуаров — по 3 м). Через год началось восстановление опор на Днепре, а в марте 1952 года из Днепропетровска с завода имени Бабушкина прибыл первый поезд с готовыми металлоконструкциями. Евгений Оскарович Патон к концу строительства уже не мог бывать на строительстве, но продолжал следить за ходом работ. В июне 1953 года он еще успел узнать, что полностью завершены монтажные и сварочные работы. Окончательная же сдача моста в эксплуатацию проходила уже без него…
Наверное, бессмысленно спрашивать, нужен или нет мост Патона Киеву и Украине. Более пятидесяти лет соединяет он два берега Днепра. К сожалению, ничто не вечно — знаменитое творение Евгения Патона давно нуждается в капитальном ремонте. Не будем себе даже представлять, что произойдет, если необходимые ремонтные работы не проведут вовремя. Мост имени Е. О. Патона должен и будет стоять…
Первое олимпийское золото
«Ждать… Не волноваться… Хотя какое тут не волноваться?! Ведь это же страшно сказать — Олимпиада! И зачем я сюда приехала?.. Вот откатала Кэрриган. Хорошо откатала. Не идеально, не чисто, с помарками, но в целом хорошо. Высокие оценки, публика беснуется, а американские журналисты уже рванули отправлять сообщения, что Нэнси Кэрриган — олимпийская чемпионка… Что ж, может быть, и так. А может быть, и нет… Но как же болит спина и нога! Тренер перед разминкой сказала: „У тебя есть выбор. Можешь выйти, можешь не выходить. Ты молодая, у тебя все еще впереди. Решай сама“. А что тут решать — боль была адская, Олимпиада Олимпиадой, но против боли не пойдешь. Однако на разминке все получилось — боль, как казалось, куда-то ушла, а все прыжки удались на славу. Что ж, надо выходить на лед… Так, публика, кажется, наконец-то перебесилась. Диктор, привычно коверкая ее имя, объявляет: „Оксана Баюл, Украина!“. Ну, с богом…»
Знаете ли вы о существовании такой страны, как Суринам? Наверное, даже те, кто географию всегда знал на пятерки, не сразу вспомнят, где это. Что ж, напомним: государство на севере Южной Америки, граничит на западе с Гайаной, на юге — с Бразилией, на востоке — с Французской Гвианой, столица — город Парамарибо.
«Но к чему этот разговор об экзотической южноамериканской стране?» — спросит читатель. Дело в том, что и Украина, и Суринам, как это ни странно, прошли один и тот же путь. Можно гордиться своей многовековой историей, великими писателями, поэтами, певцами и художниками, можно, в конце концов, вспомнить о том, что когда Христофор Колумб открывал Америку (при этом даже не подозревая о том, что он открывает), купола Софии Киевской четыре с лишним столетия озаряли своим светом берега Днепра. И что с того, ведь других жителей планеты Земля это все, по большому счету, мало интересует. И в этом, надо сказать, нет ничего удивительного. Будем откровенны — мы ведь тоже мало что знаем об истории Германии, Венгрии или, например, Румынии. Не говоря уже о такой экзотической стране, как Суринам. Зато и в Украине, ив Суринаме были классные спортсмены.
Гуллит, Райкард, Винтер — любители футбола наверняка вспомнят имена этих великих футболистов, составлявших костяк великолепной сборной Голландии конца 1980-х — начала 1990-х. И все они имели суринамские корни. Суринам когда-то был голландской колонией, а когда обрел независимость, множество суринамцев переселилось в Нидерланды. А их потомки, рожденные уже в Европе, становились и становятся классными спортсменами. И потому Суринам, хоть и не добивался серьезных побед на футбольных полях, был известен футбольным болельщикам во всем мире. Мало того, один известный спортивный комментатор, раздосадованный проигрышем советской сборной, предлагал завезти в СССР несколько «отцов из Суринама», чтобы наконец-то в стране появились свои Гуллиты и Райкарды.
Дело в том, что в 1988 году на Олимпиаде в Сеуле суринамский пловец Энтони Нести совершенно неожиданно выиграл золотую медаль в плавании на 200 метров баттерфляем. Первую и пока единственную в истории суринамского спорта. Что творилось в Суринаме — не передать. Страна чуть ли не неделю не работала, гуляла и праздновала олимпийский успех. О том, что Энтони Нести стал национальным героем, излишне и говорить, он получил какие-то сумасшедшие призовые, а его имя навеки вошло в историю страны. Но самое главное — о Суринаме узнал весь мир. Потому что весь мир следил за тем, что происходило на Олимпиаде.
Практически то же самое происходило и с Украиной. Прямо скажем: для среднестатистического жителя планеты, по сути дела, что Украина, что Суринам одно и то же. Где это, что это, кто живет в этих странах? По крайней мере, так было до недавнего времени. Победы киевского «Динамо» на европейской арене заставили футбольных болельщиков хотя бы поинтересоваться: «А где это — Киев?». И когда шестнадцатилетняя «украинская Золушка» Оксана Баюл плакала на высшей ступеньке пьедестала почета Олимпиады, весь мир узнал, что есть такая европейская страна Украина, что у нее есть гимн и флаг, и спортсмены, которые могут прославить эту страну…
«Я начала свою карьеру в три с половиной года, — рассказывала Оксана Баюл о начале своего спортивного пути в интервью известному журналисту и писателю Дмитрию Гордону. — В 80-х годах Днепропетровский завод „Южмаш“ построил для своих работников шикарный, огромный спорткомплекс. Там можно было заниматься и плаванием, и фигурным катанием, даже в футбол играть, а в нашей семье в то время никак не могли решить, куда пойдет и кем будет Оксана. Бабушка, дедушка и мама все меня „делили“, пока кто-то не сказал: „Сейчас открывается спорткомплекс „Метеор“. Давайте нашего ребенка отведем туда на фигурное катание“. Привели, а меня в секцию не взяли!»
Начало вполне обычное. Многие на этом свой путь в фигурном катании и заканчивали. Казалось, что это ждет и Оксану — маленькая, толстенькая («Кушай, детка, кушай!» — приговаривала бабушка, слишком усердно кормившая внучку), в общем, неперспективная. Зато настойчивая. Пришла Оксана в другой раз, в третий. И наконец ее все-таки зачислили в секцию. А уже в семь лет Оксана Баюл попала в юношескую сборную СССР по фигурному катанию…
А вот у одесского мальчишки Вити Петренко все было несколько иначе. Родился он, как говорится, в нужное время в нужном месте. В Одессе всегда была хорошая школа фигурного катания. Правда, воспитанники других школ поначалу встречали одесситов с ухмылкой: «Фигуристы из Одессы? Там что, есть лед? А, ну может, в холодильнике, и то не всегда». Но когда подопечные одесских тренеров стали выигрывать чуть ли не все соревнования подряд, скептики забыли о своих шуточках. А в конце 1970-х в город у Черного моря приехала целая плеяда классных тренеров, среди которых были Галина Змиевская и Валентин Николаев. К ним и попал перспективный мальчик, который буквально с первого раза встал на коньки и поехал. Но не нравилось ему фигурное катание, и все тут! Однажды он тайком пропустил целую неделю тренировок. Родители узнали и наказали его, впервые в жизни поставив Витю в угол. Обидно было очень: и оттого, что наказали, и потому, что не мог понять, почему вместо того чтобы гонять мяч во дворе, его заставляют выходить на лед. «Как это так — делать то, чего не хочется? — заявил Витя родителям. — Я в футбол хочу играть!» Но все-таки упрямство бредившего футболом мальчишки удалось победить, и спустя некоторое время Виктор уже не мыслил себе жизни без фигурного катания.
Ознакомительная версия.
