Эта заброшенная и пустынная земля на протяжении многих лет привлекала кладоискателей, завороженных легендами о несметных сокровищах, таящихся среди плоских серо-лиловых холмов, под которыми лежат руины забытых татаро-монгольских городов. Самыми большими и известными из них были две золотоордынские столицы. Сарай-Бату, или Эски-Сарай (Старый Сарай), и Сарай-Берке — Новый Сарай. Оба древних городища находятся на реке Ахтубе, между Волгоградом и Астраханью. Земля этих протянувшихся на многие километры холмов усыпана щебнем, глиняными черепками, мельчайшими осколками керамики красновато-коричневого, зеленого, белого, синего цвета, фрагментами изразцов и каменных сосудов. Иногда попадаются и редкие вещи, например обломки иранских фаянсовых чаш с золотистой росписью и блестящей глазурью. На таких чашах обычно изображались сцены из придворного быта и строки персидских стихов.
Наиболее внушительно выглядит городище у села Селитренного, названного так по старому селитренному заводу, устроенному здесь в петровское время. Городище поражает своими размерами. Его восемь огромных пологих холмов — Каменный бугор, Маячный, Красный — тянутся по левому берегу Ахтубы более чем на пятнадцать километров. Еще во 2-й половине XVIII века академик Паллас видел здесь груды щебня, простиравшиеся «в ширину на версту или две», следы зданий и «кирпичом выкладенных рвов», а на одном из бугров — «великолепнейшее строение города и, как кажется, большою стеною окруженный замок». Кроме того, Паллас описывает «великие остатки» еще двух зданий, «из коих второе было жилым домом со многими отделениями, первое можно почитать за могилу». Оба строения были отделаны поливными изразцами. Трудно сказать, были ли это руины построек золотоордынского времени — первые исследователи вполне могли спутать их с несколькими старыми башнями начала XVIII столетия, оставшимися от селитренного завода. Впрочем, к середине XIX века здесь уже не было ничего: остатки построек разобрали местные жители, для которых Селитренное городище начиная с конца XVI столетия служило настоящей каменоломней. В одном, из документов 1631 года говорится о том, что для застройки Астрахани «велено брать на Ахтубе кирпич, и ханскую мечеть и дом ханский сломать, чтобы было довольно как белого камня, так и железа», а в 1632 году «велено посылать помесячно на реку Ахтубу для кирпичной и каменной ломки» специальные бригады рабочих.
В XIX веке после пробных раскопок археологов М. И. Рыбушкина и А. А. Спицына у ученых появились первые догадки о том, что на месте Селитренного городища могла располагаться первая ханская столица — Сарай-ал-Махруса, или Сарай-Бату, основанный Батыем между 1242 и 1254 гг. В 1920-е годы здесь работала экспедиция Ф. В. Балл ода. Баллод пришел к заключению, что городище у Селитренного и есть давно искомый «город Батыя». Ему же принадлежит ставшее крылатым определение «приволжские Помпеи» — так Ф. В. Баллод назвал свою книгу, посвященную раскопкам на Нижней Волге.[17]
С 1958 года исследования золотоордынских городов в Нижнем Поволжье ведет Поволжская археологическая экспедиция, долгие годы возглавлявшаяся известным археологом, доктором исторических наук Г. А. Федоровым-Давыдовым. Собранный здесь значительный археологический материал позволяет сегодня делать выводы о социальной жизни, архитектуре и искусстве золотоордынских городов.
По замыслу ханов, Сарай должен был стать столичным городом, по красоте и великолепию не уступавшим красивейшим городам Востока. Город среди степей вырос почти мгновенно. В начале XIV века это была уже огромная цветущая столица — с тысячами домов, с многочисленными мечетями (из которых одних только соборных было тринадцать), с дворцами, стены которых сверкали многоцветными майоликовыми плитками затейливого геометрического или растительного орнамента. Знаменитый арабский путешественник Ибн-Баттута, посетивший Сарай в 1333 году, был поражен его богатством, великолепием и многолюдством. «Город Сарай, — писал он, — один из красивейших городов, достигающий чрезвычайной величины, на ровной земле, переполненной людьми, красивыми базарами и широкими улицами. Однажды мы поехали верхом с одним из старейшин его, намереваясь объехать его кругом и узнать размеры его. Жили мы в одном конце его и выехали оттуда утром, а доехали до другого конца его только после полудня… и все это сплошной ряд домов, где нет ни пустопорожних мест, ни садов. В нем тридцать мечетей для соборной службы… Кроме того, еще чрезвычайно много других мечетей. В нем живут разные народы, как-то: монголы — это настоящие жителя страны и владыки ее, некоторые из них мусульмане; асы, которые мусульмане, кыпчаки, черкесы и русские и византийцы, которые христиане. Каждый народ живет в своем участке отдельно; там и базары их. Купцы же и чужеземцы из обоих Ираков, из Египта, Сирии и других мест живут в особом участке, где стены окружают имущество купцов».
Ибн-Баттуте вторит другой арабский путешественник, Ал-Омари: «Город великий, — писал он о Сарае, — заключающий в себе рынки, бани и заведения благочиния, места, куда направляются товары; посередине его находится пруд, вода в котором проведена из этой реки». В центре города, по сообщению Ал-Омари, находилось место пребывания хана — «большой дворец, на верхушке которого находится золотое новолуние». Дворец был окружен стенами и башнями. Вокруг ханской резиденции располагались дворцы эмиров.
Сарай-Бату имел традиционный облик восточного города. Разве что улицы в центре были несколько шире тесных и узких улочек, которые характерны для городов Востока. Основная масса населения жила в домах, сложенных из кирпича-сырца или выстроенных из дерева. Беднота ютилась на окраинах в землянках. Воины-монголы, видимо, долго не могли расстаться с кочевым бытом: и в Сарае-Бату, и в Новом Сарае — второй столице Золотой Орды — археологи находили немало юртообразных строений. Хотя город и разрушал вековой быт монголов, но традиции, видно, цепко вживались в новые условия.
Дом монгола, осевшего в городе, не мог обойтись без традиционной суфы — просторной длинной лежанки, протянувшейся вдоль трех стен дома. Внутри суфы, обычно покрывавшейся коврами, проходил тепловой трубопровод, по которому шло тепло от печи (кана). В устройстве золотоордынского жилого дома сказалось влияние, с одной стороны, строительной школы Волжской Булгарии, с другой — строительных традиций Хорезма и Закавказья. Иначе и быть не могло — ведь золотоордынские города сооружались мастерами из многих покоренных монголами стран, которые приносили в Сарай свои строительные традиции.
Удивительно богата и разнообразна керамика Сарая-Бату. Здесь была чрезвычайно развита традиция украшения парадных зданий — ханского дворца, усадеб сановников, мечетей и мавзолеев — многоцветными майоликовыми изразцами. Красочные поливные плитки покрывали карнизы, обрамления дверных и оконных проемов, образовывали фризовые пояса и целые панно. Узоры были традиционно восточные — использовались так называемая плетенка, растительный орнамент, звезды и лилии с причудливо переплетающимися стеблями, эпиграфический орнамент «куфи» — причудливая арабская вязь. Специалисты усматривают в сарайских изразцовых «кружевах» художественные традиции Средней Азии (Хорезма), Ирана и Закавказья, однако из этого конгломерата уже рождалось что-то свое, присущее только золотоордынскому искусству Ф. В. Баллод, сравнивая мозаику Сарая-Бату с самаркандской и персидской, писал: «Татарская мозаика светлее, нежнее, отсутствует изобилие черных и красных, вообще ярких пятен, созвучие нежных темно-синих, голубых, светло-зеленых и белых тонов лишь изредка прерывается более яркими зелеными изразцами. Но эти порой кричащие пятна, подобно позолоте, лишь драгоценные камни, которыми усеян ковер инкрустации стен».
Раньше считалось, что основная часть сарайской керамики была привозной. Однако раскопки Поволжской экспедиции открыли в Сарае остатки нескольких керамических мастерских. О том, что здесь занимались именно производством керамики, свидетельствуют найденные среди руин тысячи заготовок, полуфабрикатов, прошедших различные стадии технологического процесса, бракованных сосудов. В их числе — роскошные чаши, покрытые красочной поливой с многоцветными узорами, сочетающие высокую технику с безукоризненным вкусом. Такие чаши и ранее попадались археологам. Считалось, что их привозили из Средней Азии, однако теперь доказано местное, саранское производство этого типа посуды. Открытие мастерских дало возможность выяснить и то, как делали эту керамику, обнаружены десятки форм для оттисков рельефного орнамента и лепки самих сосудов, найдена даже раковина, в которой гончар-художник растирал и разводил краску. Остатки горнов разнообразной конструкции позволили понять устройство тех сооружений, в которых посуда подвергалась обжигу.
