И последнее. 5 июня 2000 года президент Украины официально заявил о закрытии ЧАЭС. Но никакие указы не остановят выброс радиоактивных веществ, если возведённый ещё в ноябре 1986 года над 4-м блоком саркофаг даст трещину. По оценкам специалистов, полная консервация станции обойдётся в сумму от 2 до 4 миллиардов долларов. Огромные деньги, но их обязательно нужно найти. Ведь реактор 4-го блока по-прежнему непредсказуем в своём поведении. О том, что может случиться, если он снова выйдет из-под контроля, — не хочется даже и думать…
Владимир Маяковский написал предсмертную записку за два дня до своей гибели. Письмо было написано карандашом и почти не содержало знаков препинания. Вот этот текст:
«Всем.
В том, что умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил.
Мама, сёстры и товарищи, простите — это не способ (другим не советую), но у меня выходов нет.
Лиля — люби меня!
Товарищ правительство, моя семья — это Лиля Брик, мама, сёстры и Вероника Витольдовна Полонская.
Если ты устроишь им сносную жизнь — спасибо.
Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся.
Как говорят —
„инцидент исперчен“,
любовная лодка
разбилась о быт.
Я с жизнью в расчёте
и не к чему перечень
взаимных болей,
бед
и обид.
Счастливо оставаться.
Владимир Маяковский. 12/IV — 30 г.
Товарищи Рапповцы, не считайте меня малодушным.
Сериозно — ничего не поделаешь.
Привет.
Ермилову скажите, что жаль — снял лозунг, надо бы доругаться.
В. М.
В столе у меня 2000 рублей — внесите в налог.
Остальное получите с Гиза.
В. М.».
«Не сплетничать» не получается вот уже больше семидесяти лет — масштаб личности «покойника» настолько велик, что его предсмертная воля осталась неисполненной. Да и биография Владимира Маяковского под стать его стихам и рисункам — такая же бурная и полная неожиданных поворотов и в то же время отражающая твёрдость позиции поэта во всём, что касалось основных принципов его жизни и творчества.
Владимир родился в семье лесничего 7 (19) июля. Какого года? Сам Маяковский в своей автобиографии «Я сам» пишет: «…1894 г. (или 93 — мнения мамы и послужного списка отца расходятся. Во всяком случае, не раньше). Родина — село Багдади, Кутаисская губерния, Грузия». Ребёнок появился на свет в день рождения своего отца Владимира, и потому его тоже назвали Володей.
Мальчик рос и воспитывался в дворянской семье, получал вполне либеральное и светское домашнее воспитание. Он прекрасно владел русским, французским и, конечно же, грузинским языками, что, кстати, стало причиной анекдотического случая, произошедшего при поступлении Владимира в Кутаисскую классическую гимназию в 1901 году. Сам Маяковский пишет в автобиографии: «…Экзамен в гимназию… Священник спросил — что такое „око“. Я ответил: „Три фунта“ (так по-грузински). Мне объяснили любезные экзаменаторы, что „око“ — это „глаз“ по-древнему, церковно-славянскому. Из-за этого чуть не провалился. Поэтому возненавидел сразу — всё древнее, всё церковное и всё славянское. Возможно, что отсюда пошли и мой футуризм, и мой атеизм, и мой интернационализм».
В 1906 году от заражения крови умер отец Владимира, уколов палец медной булавкой. С тех пор он панически боялся малейших ран и бесконечно дезинфицировал порезы и ссадины, страшась смерти от незамеченной царапины. У многих, не знавших причин такой болезненной мнительности, это вызывало улыбку: гигант Маяковский бросался за йодом, случайно уколов палец; ему становилось плохо при виде даже капли крови, он требовал перевязки и широкомасштабных медицинских мероприятий. Кстати, потом этот страх стал почвой для домыслов о невозможности самоубийства поэта.
После смерти отца семья Маяковских осталась без средств: «…После похорон отца — у нас 3 рубля. Инстинктивно, лихорадочно мы распродали столы и стулья. Двинулись в Москву. Зачем? Даже знакомых не было… Денег в семье нет. Пришлось выжигать и рисовать. Особенно запомнились пасхальные яйца. Круглые, вертятся и скрипят, как двери. Яйца продавал в кустарный магазин на Неглинной. Штука 10–15 копеек. С тех пор бесконечно ненавижу… русский стиль и кустарщину…».
После множества просьб и хождений по чиновникам удалось добиться пенсии 50 рублей в месяц. Но денег всё равно не хватало, и комнаты выбирали самые дешёвые, поэтому соседями Маяковских всегда были студенты. Так Володя, не по годам рослый и серьёзный, втянулся в революционную деятельность.
В 1908 году В. Маяковского отчислили из московской гимназии № 5 за неуплату и неуспеваемость, и он поступил в Строгановское училище, где учился изобразительному искусству, но «…29 марта 1908 г. нарвался на засаду… Ел блокнот. С адресами и в переплёте. Пресненская часть. Охранка. Сущёвская часть». Разумеется, его выгнали из училища.
1908–1911 годы. Заключение и ссылка. В Бутырской тюрьме Маяковский начал писать стихи: «…Исписал… целую тетрадку. Спасибо надзирателям — при выходе отобрали. А то б ещё напечатал!..». Выйдя из тюрьмы, он оставил «революцию», решив, что должен прежде всего получить образование: «…Я должен пройти серьёзную школу. А я вышиблен даже из гимназии, даже и из Строгановского. Если остаться в партии… перспектива — всю жизнь писать летучки, выкладывать мысли, взятые из правильных, но не мной придуманных книг… Я прервал партийную работу. Я сел учиться… Думалось — стихов писать не могу. Опыты плачевные. Взялся за живопись… Поступил в Училище живописи, ваяния и зодчества: единственное место, куда приняли без свидетельства о благонадёжности».
В 1911 году Владимир поступил в Училище живописи, ваяния и зодчества и завязал дружбу с художником и поэтом Давидом Бурлюком, который организовал литературно-художественную группу футуристов. «…В училище появился Бурлюк. Вид наглый. Лорнетка. Сюртук. …Уже утром Бурлюк, знакомя меня с кем-то, басил: „Не знаете? Мой гениальный друг. Знаменитый поэт Маяковский“. Толкаю. Но Бурлюк непреклонен. Ещё и рычал на меня, отойдя: „Теперь пишите. А то вы меня ставите в глупейшее положение“». Пришлось писать: выходит книга Маяковского «Я» («Себе, любимому, посвящает эти строки автор…»), его стихи появляются на страницах альманахов «Молоко кобылиц», «Дохлая луна», «Рыкающий Парнас».
В 1912 году Маяковский становится постоянным участником диспутов о новом искусстве, выставок и вечеров, проводившихся радикальными объединениями художников-авангардистов. Футуристы вошли в поэзию шумно, эпатируя читателя и слушателя своими литературными экспериментами, необычностью названий своих сборников («Пощёчина общественному вкусу», «Взял» и т. п.), разрисованными лицами, нарочитой скандальностью публичных выступлений: «…Газеты стали заполняться футуризмом. Тон не очень вежливый. Так, например, меня просто называли „сукиным сыном“».
Владимир Маяковский дразнил публику и едкой иронией, и броскими стихами, и всем своим видом. Он не мог не обратить на себя внимания: высокий, красивый, задиристый, любящий споры с публикой. «Здоровенный, с шагом саженным» Маяковский создавал образ площадного оратора, слова которого не могут быть красивы, они — «судороги, слипшиеся комом». Уже это было настоящим скандалом для критики и публики, привыкшей к изысканным поэтическим образам и манерности поэтов.
Но наибольшим нападкам подверглась… жёлтая кофта поэта, в которой он выступал. Ей приписывались какие-то демонические свойства и тайный смысл, она была воплощением футуристического эпатажа. Но, как это часто бывает, её появление стало результатом случайности: «…Костюмов у меня не было никогда. Были две блузы — гнуснейшего вида. Испытанный способ — украшаться галстуком. Нет денег. Взял у сестры кусок жёлтой ленты. Обвязался. Фурор. Значит, самое заметное и красивое в человеке — галстук. Очевидно — увеличишь галстук, увеличится и фурор. А так как размеры галстуков ограничены, я пошёл на хитрость: сделал галстуковую рубашку и рубашковый галстук. Впечатление неотразимое».
В 1914 году Маяковского исключили из училища за участие в скандальных выступлениях футуристов, но к тому времени он был уже довольно известен.
Июль 1915 года стал поворотным пунктом в биографии Владимира Маяковского. Этим летом он получил сердечную рану, от которой так и не смог оправиться до самой смерти, до выстрела в сердце 14 апреля 1930 года. Начался путь Маяковского к гибели, но пока он пишет: «…Радостнейшая дата. Июль 1915-го года. Знакомлюсь с Л. Ю. и О. М. Бриками».
