Елена Прокофьева - 100 великих свадеб

Ознакомительная версия.

После этой свадьбы воцарился восьмилетний мир с индейцами, за время которого английские поселения окрепли и при случае сумели бы дать достойный отпор местным жителям.

А Покахонтас родила мальчика, его окрестили Томасом.

Джону Ролфу необходимо было получить королевское разрешение для расширения своего бизнеса. Джон оказался хорошим дельцом и понимал, что реклама — двигатель торговли. Рекламировать его табачное дело должна была прекрасная Покахонтас — следует отметить, что идея принадлежала именно ей! Табачный бизнес мог обогатить как колонистов, так и ее соплеменников и еще больше укрепить мир между двумя народами. Возможно также, Покахонтас просто очень хотелось, подобно Джону Смиту, переплыть океан и повидать далекую Англию… Джон Ролф оставил ребенка на попечение нянек и увез Покахонтас в Лондон, где представил жену при дворе короля Джеймса I. В Лондоне краснокожая красавица произвела настоящий фурор.

Джон Ролф и Покахонтас уже собирались вернуться в Америку, был нанят корабль, и супруги даже успели взойти на него, но перед самым отъездом молодая женщина заразилась корью: обычная детская болезнь для европейцев — и смертельная для индейцев, у которых нет к ней врожденного иммунитета. Покахонтас скончалась 21 марта 1617 года в каюте корабля, который должен был увезти ее на родину. Индейскую принцессу похоронили на английской земле: в часовне приходской церкви городка Грейвсэнд.

Оплакав Покахонтас, Джон Ролф уплыл в Америку, к сыну.

1633 год

Иногда чужая прихоть может обернуться твоим счастьем, иногда чужая шутка может подарить тебе то, на что ты и не надеялся.

В 1623 году английский король Иаков I пригласил в Англию художника Фрэнсиса Клейна, с тем чтобы тот рисовал эскизы для мортлейкской мануфактуры, где делали гобелены. Именно это и изменило в первый раз судьбу Ричарда Гибсона.

Он родился неподалёку от поместья Мортлейк в 1615 году, и, увы, о нём не скажешь «вырос в…». Ричард оказался карликом. Что могло ожидать такого человека? Служба в богатом доме и увеселение хозяев. Однако хотя бы с этим Ричарду повезло — когда обнаружилось, что у молодого человека есть талант художника, хозяйка отдала его в ученики Фрэнсису Клейну, под чьим руководством Ричард усердно работал, учился и, в частности, набивал руку, копируя картины известнейшего портретиста той эпохи Питера Лели. Особенно ему удавались акварельные миниатюры, и некоторые из работ Ричарда сохранились до наших дней.

О талантливом карлике узнал тогдашний король, сын Иакова, Карл I. Он послал за Ричардом, и того привезли во дворец, где он стал пажом. У супруги Карла, королевы-француженки Генриэтты Марии, тоже была в услужении карлица, Анна Шепард. Однажды королева заметила, что рост обоих придворных карликов совершенно одинаковый — три фута десять дюймов (116 см). В 1633 году Ричарду было восемнадцать, Анна была совсем юной, если не сказать, девочкой — тринадцать лет. Королева решила, что это идеальная пара…

Хэмптон-Корт, прекрасный загородный дворец, был одной из любимых резиденций короля, и двор проводил там много времени. Там и решили отпраздновать свадьбу Анны и Ричарда. Богато разодетые карлики разносили гостям приглашения на свадьбу, готовилось роскошное угощение, шились наряды.

К венцу невесту повёл сам король Карл, подарком от королевы стало бриллиантовое кольцо, а поэт Эдмунд Уоллер сочинил эпиталаму, «О свадьбе карликов», в которой прославлял Природу, отлично всё устроившую — Адам маленького роста встретил Еву, которая в точности ему подходила. «И любовь создала тебя только для меня», — говорилось в конце стихотворения. Как ни странно, это оказалось правдой…

Сэр Питер Лели запечатлел эту маленькую пару на общем портрете, рука об руку. То, что начиналось как шутка, забава, развлечение для королевской четы и их придворных, обернулось прочным и, по всей видимости, счастливым браком. У мистера и миссис Гибсон родилось девять детей, из которых выжило пятеро; все они были нормального роста. После падения Карла I Ричард пользовался покровительством лорда-протектора Англии Оливера Кромвеля, который его высоко ценил. После реставрации монархии он не отошёл от дел, а преподавал рисование принцессе Анне, будущей королеве Англии, а затем даже ездил в Голландию, чтобы заниматься с её сестрой Марией, принцессой Оранской, предшественницей Анны на английском троне. Гибсон дожил до семидесяти пяти и скончался в собственном доме, который купили они с супругой, а Анна дожила до восьмидесяти девяти лет (и ныне почтенный возраст, а уж тогда — тем более), и умерла в 1709 году.

Но кто об этом думал тогда, в 1633-м? Так, забава…

1666 год

Она навсегда останется для нас маленькой девочкой с картин Веласкеса. Знаменитые «Менины» — и пятилетняя инфанта стоит в центре, окружённая своими придворными. А ещё — инфанта в розовом, инфанта в голубом, инфанта в сером. Роскошные платья из тяжёлой, негнущейся парчи, в которые, как в броню, заковано совсем ещё хрупкое тело. Золотые или серебряные вышивки, которые своим блеском оттеняют почти прозрачную кожу… Волосы, нежно-белокурые в детстве, и тёмно-золотые в юности. Она не красавица — постоянные близкородственные браки в семье почти не оставили на это шансов, но и не уродлива, как её несчастный младший брат. Спокойный взгляд, торжественная поза. Принцесса, навеки застывшая на своих портретах.

Однако девочка выросла и стала девушкой. Знаменитые ныне портреты инфанты и писались для того, чтобы отправить их жениху, родному брату её матери, будущему австрийскому императору Леопольду I.

Когда старшая сестра Маргариты, инфанта Мария-Терезия, стала супругой короля Франции Людовика XIV и отреклась от прав на испанский престол, а затем скончался и брат, Маргарита оказалась ближе всех к трону. И когда родился ещё один брат, король всё равно настоял на том, чтобы даже после замужества за инфантой оставались права на испанский престол. Будь её здоровье крепким, выживи она сама, её дети и внуки, быть может, и не случилось бы Войны за испанское наследство, охватившей Европу в конце века.

Но всё это было далеко впереди, а сейчас инфанте ещё только предстояло отправиться к жениху. Осенью 1665 года скончался её отец, король Филипп IV, а в апреле 1566-го после траура, в Мадриде состоялась свадьба по доверенности, на которой роль жениха исполнил герцог Медина де Лас Торрес. Через несколько дней невеста вместе с огромной свитой выехала в дорогу — сначала в Барселону, оттуда морем до Генуи, затем в Милан, Брешию, и, наконец, Вену.

Ещё в дороге она отправила своего нового, назначенного австрийской стороной, камергера, молодого графа Ламберга, к будущему супругу, чтобы тот передал ему подарок — кольцо с огромным бриллиантом и шахматы из золота, усыпанные бриллиантами. Что ж, приданое инфанты было роскошным (существует легенда, что огромный голубой бриллиант «Виттельсбах», дошедший до наших дней, был подарком Филиппа IV дочери в честь помолвки — может быть, это и не так, но драгоценностей в семье и без того было достаточно). Рассказывают, что, когда 26 ноября император встретил невесту неподалёку от Вены, она, как прекрасная дама своему рыцарю, подарила жениху ленту; однако это была не просто шёлковая или бархатная лента, а произведение искусства, сплошь усыпанное драгоценными камнями. Император гордо прикрепил подарок к шляпе, однако, видимо, сделал это недостаточно тщательно; а поскольку он то и дело приподнимал шляпу в знак приветствия и, спеша обратно, ехал на своём коне очень быстро, подарок потерялся… На следующий день украшение нашли (правда, в нём не хватало трёх камней) и вернули императору. Тот был счастлив — дело не в драгоценностях, дело в том, что это был подарок невесты.

Забегая вперёд, скажем, что брак окажется счастливым — да, ей не исполнилось тогда и шестнадцати, а ему — двадцати семи, но разница в возрасте была не столь уж велика, а интересов общих у супругов окажется много. Так что «Гретль», как называл он свою Маргариту, и «дядя», как называла она своего Леопольда, проживут вместе всё отведённое им время в согласии и любви.

6 декабря инфанта торжественно въехала в Вену — в огромной, разукрашенной золотом карете, запряженная шестеркой лошадей (они были подарком невесте от графа Ольденбургского, чьи табуны славились по всей Европе). Император красовался в испанском плаще и шляпе с пышными перьями. Торжественная процессия двинулась к Аугустинеркирхе, церкви Святого Августина, придворной церкви Габсбургов, которая повидала на своём веку немало свадеб этой семьи. После венчания в императорском дворце состоялся ужин.

Ознакомительная версия.