Елена Прокофьева - 100 великих свадеб

Ознакомительная версия.

Калмычка Евдокия Ивановна Буженинова карлицей не была: просто она была маленького роста и русские считали ее очень уродливой. Собственно, Евдокией Ивановной она стала после крещения, когда привезли ее в подарок Анне Иоанновне. А фамилию Буженинова ей дали по прозвищу — от нее всегда очень сильно пахло копченым, и кожа ее была покрыта слоем жира. Буженинова утверждала, что у ее народа такие традиции: не мыться, а мазаться жиром. Ею брезговали даже шуты, а кто не брезговал — того она и покалечить могла: из-за способности яростно сопротивляться домогательствам Буженинову считали «злой». Но Анна Иоанновна калмычку любила: за едкое ее остроумие.

Евдокия Ивановна знала, что рано или поздно Анна Иоанновна и ее выдаст за кого-нибудь замуж, и сама решила свою судьбу: она попросила в мужья Квасника. Всем это показалось препотешным: что бывшему князю Голицыну придется жениться на «уродке» и «дуре», к тому же такой отвратительной и вонючей. Буженинова же, будучи женщиной умной, понимала, что лучше мужа, чем кроткий Голицын, ей не найти среди тех, на кого она может претендовать, то есть среди шутов. Возможно также, что Голицын пробудил в ее душе сострадание и она решила взять его под свою защиту.

Анна Иоанновна тем временем затеяла строить Ледяной дом. В словаре Брокгауза и Эфрона об этом строительстве дается такая информация: «Специальная маскарадная комиссия под председательством кабинет-министра А. П. Волынского избрала для постройки “Ледяного дома” место на Неве между Адмиралтейством и Зимним дворцом [еще в 1733 году была выстроена на Неве ледяная крепость; постройки изо льда, в смысле курьезов, встречались и в Западной Европе]; под ее наблюдением и был выстроен дом, исключительно из плит чистого льда, положенных одна на другую и для связи политых водою; он имел восемь сажен в длину, две с половиной в ширину и три в вышину. Впереди дома стояло шесть ледяных пушек и две мортиры, у главных ворот — два дельфина, из пасти которых била горящая нефть. Кровля дома украшена была статуями. Внутреннее устройство дома также сделано было изо льда. По сторонам дома воздвигнуты были высокие пирамиды с примерными часами и с фонарями на окнах; вблизи помещались ледяной слон, из хобота которого бил горящий нефтяной фонтан, и ледяная баня, которую топили соломою».

О самой свадьбе в своих «Записках» оставил воспоминание В. А. Нащокин: «Да того ж 1740 году была куриозная свадьба. Женился князь Голицын, который тогда имел новую фамилию Квасник , для которой свадьбы собраны были всего государства разночинцы и разноязычники, самаго подлаго народа, то есть Вотяки, Мордва, Черемиса, Татары, Калмыки, Самоеды и их жёны, и прочие народы с Украины, и следующие стопам Бахусовым и Венериным, в подобном тому убранстве, и с криком для увеселения той свадьбы. А ехали мимо дворца. Жених с невестою сидел в сделанной нарочно клетке, поставленной на слоне, а прочий свадебной поезд вышеписаных народов, с принадлежащею каждому роду музыкалиею и разными игрушками, следовал на оленях, на собаках, на свиньях».

Ночь после свадьбы Квасник и Буженинова должны были провести на ледяной кровати в Ледяном доме, причем императрица приказала солдатам охранять их и не выпускать до утра. Наверное, они бы насмерть замерзли, если бы не предприимчивость Евдокии Ивановны: она взяла с собой в потайном кармане достаточно денег, чтобы заплатить солдатам, и они принесли ей шубы, завернувшись в которые жених и невеста смогли пережить свою первую ночь… С той первой ночи Буженинова защищала мужа и иной раз даже кусала руки придворных, которые пытались толкнуть или ударить безропотного Квасника.

17 октября 1740 года Анна Иоанновна скончалась. Взошедшая на трон племянница ее Анна Леопольдовна запретила «нечеловеческие поругания» над «дураками», и с тех пор более никогда шутов при российском дворе не было.

Теперь князь Михаил Алексеевич Голицын мог бы признать свой брак с калмычкой Бужениновой недействительным. Но он был человеком добрым и, как уже сказано выше, романтичным. Он был благодарен Евдокии Ивановне. А может даже, и полюбил ее — за то, что она сумела в нем, беспредельно униженном, увидеть все же человека и даже мужчину. Он увез ее с собой в имение Голицыных, признал своей законной женой перед Богом и людьми. Но в конце того же 1740 года Евдокия Ивановна родила Голицыну сына Андрея и после родов скончалась.

Удивительно, но Михаил Алексеевич был женат еще один раз: православному вообще-то позволительно лишь три раза жениться, но поскольку второй его брак совершался по католическом обряду, то вроде как и не считался… Его очередной избранницей стала Аграфена Алексеевна Хвостова, дальняя родственница первой его жены, которая родила князю Голицыну еще четверых детей. Михаил Алексеевич дожил до глубокой старости. Но никогда больше не приезжал в Петербург. Наверное, ему было бы страшно даже взглянуть на то место, где когда-то стоял Ледяной дом.

21 августа 1745 года

Из всех детей Петра Великого и Екатерины I повзрослеть смогли только две дочери — Анна и Елизавета. Остальные умерли маленькими. Анну, любимую дочку Петра, выдали замуж за герцога Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского. Она родила ему сына Карла Петера Ульриха и умерла от последствий тяжелых родов… Елизавета же осталась в России, замуж не вышла, хотя многие сватались к ней, ведь она была не только дочерью царя, но и признанной красавицей! В 1741 году Елизавета встала во главе военного переворота и взошла на трон. «Искру Петра» с радостью признали императрицей, и правление ее было одним из самых благополучных в России, но выйти замуж она так и не решилась: опасалась, что супруг будет соперничать с ней за трон. Однако вопрос престолонаследия надо было решать, и Елизавета назначила своим наследником единственного, в ком текла кровь ее великого отца, — своего племянника Карла Петера Ульриха. Мальчика привезли в Россию, и он принял православие, сделавшись великим князем Петром Федоровичем. Увы, от деда и от тетки он не унаследовал ничего: Елизавета понимала, что из взбалмошного, глуповатого, злоупотребляющего алкоголем наследника не выйдет достойного правителя. Надежда была только на министров, которые будут окружать его… И на жену, которую Елизавета ему подыщет.

Выбор русской императрицы пал на принцессу Софью-Фредерику-Августу Ангальт-Цербстская. Она происходила из семьи небогатой и из герцогства настолько маленького, что, в отличие от более могущественных стран, родина невесты наследника престола российского не могла попытаться влиять на политику России. К тому же Софья-Фредерика-Августа, которую домашние называли Фигхен, или Фике, была здорова, что важно для продолжения рода, и, по отзывам, несмотря на юный возраст, умна.

Елизавета повелела, чтобы пятнадцатилетняя Софья-Фредери-ка-Августа вместе с матерью Иоанной-Елизаветой Ангальт-Цербстской прибыли в Россию. Собирались спешно, да и собирать было нечего. «Два или три платья, дюжина сорочек, столько же чулок и носовых платков», — вспоминала Иоанна-Елизавета. За Фике приданого не давали, российская императрица обещала полностью одеть и осыпать украшениями невесту своего племянника.

В России приняли обеих принцесс торжественно и ласково. И тут обе они — и мать, и дочь — проявили себя по-разному. Мать от обилия роскошных подарков и почтения, которого у себя на родине не видела, зазналась, понадеялась, что теперь имеет какую-то власть, какой не имела прежде, и вообще неправильно оценила свое положение при дворе и неправильно себя повела. Не говоря уже о том, что наделала многотысячных карточных долгов и вообще вела себя «нескромно». И была очень груба со своей дочерью, которая в свою очередь пленила всех придворных своею скромностью, умом и прилежанием. Фике так старательно учила русский язык, что даже ночью вставала — чтобы повторить урок. В результате, сидя над книгами по ночам, Фике простудилась и захворала так тяжело, что едва не скончалась. Мать уже хотела звать к ней пастора для совершения последнего обряда… Но Фике, в полуобмороке от жара, попросила позвать Симеона Тодорского, православного священника, который уже воспитывал великого князя и еще только познакомился с будущей великой княгиней. Даже будучи при смерти, эта девочка проявила себя умной и дальновидной. Ее стремление к православной вере оценили и при дворе ее полюбили.

28 июня 1744 года Софья-Фредерика-Августа перешла из лютеранства в православие. Она получила имя Екатерины Алексеевны: то же имя и отчество, что и у матери Елизаветы — Екатерины I, бывшей Марты Скавронской. На следующий день она была обручена с будущим императором. К свадьбе готовились долго и старательно, день торжества несколько раз откладывали, потому что императрица Елизавета хотела устроить по-настоящему великолепный праздник.

Ознакомительная версия.