Ознакомительная версия.
Такая дискуссия действительно произошла.
Но не Германии, а в России.
Поводом к дискуссии явилась обширная работа профессора права Петербургского университета К. Д. Кавелина «Задачи психологии», напечатанная в журнале «Вестник Европы» в начале 1872 года. Имя Сеченова в статье Кавелина не называлось, но, поскольку в статье речь шла об учении о рефлексах, читатели прекрасно понимали, против кого направлен пафос автора, доказывавшего самобытность душевной жизни, способность вызывать мысли по чистому произволу. Автор утверждал, что одной из главных задач психологии является сбор опытных данных о психике, а самым объективным материалом ее изучения могут служить продукты творческой деятельности человека.
В статье «Кому и как разрабатывать психологию», напечатанной в том же журнале, Сеченов резко возразил Кавелину. Он пригласил его «…сделать над собой следующий опыт: сказать в течение одного часа хоть, например, 200 различных существительных (конечно, из опыта нужно исключить подобные случаи, как например заученные на память с детства целые ассоциации различных слов, вроде исключений из правил латинской грамматики, ряда чисел, спряжения разных глаголов и пр.). При этом я беру на себя смелость предсказать следующий результат, – писал Сеченов. – Если перед опытом г. Кавелин думал, например, о психологии вообще, то его первыми словами будут приблизительно: психология, душа, тело, идеализм, Кант, Гегель и пр., и очень возможно, что опыт ему удастся; но если бы при тех же условиях потребовать от него невзначай, чтобы он говорил известные ему существительные, относящиеся, например, к поваренному искусству, огородничеству и пр., то дело пошло бы уже значительно труднее, несмотря на то, что и в этих случаях действуют готовые ассоциации, выражающиеся, например, в том, что вслед за капустой уже очень легко сказать морковь, картофель и пр. Но положим, что результат и в этом случае был бы удачен. Тогда пусть г. Кавелин попробует сказать, например, по два слова из психологии, из кухонного искусства, огородничества и пр. Здесь результат будет уже наверно отрицательный, несмотря на то что перед каждым отделом существительных стоит родовое понятие, обнимающее собой в ассоциациях десятки видовых представлений».
«Человек есть определенная единица в ряду явлений, представляемых нашей планетой, – писал Сеченов, – и вся его, даже духовная жизнь, насколько она может быть предметом научных исследований, есть явление земное. Мысленно мы можем отделить свое тело и свою духовную жизнь от всего окружающего, подобно тому, как отделяем мысленно цвет, форму или величину от целого предмета, но соответствует ли этому отделению действительная отдельность? Очевидно, нет, потому что это значило бы оторвать человека от всех условий его земного существования».
Основным вопросом проблемы ощущений Сеченов считал вопрос о «согласовании движений с чувствованием». В 1878 году в работе «Элементы мысли» он впервые исследовал роль движений и двигательных ощущений в процессах восприятия и мышления, показав их значение в анализе и измерении пространства и времени. Именно эта работа дала основание И. П. Павлову заявить на одном из международных физиологических конгрессов: «Я убежден, что приближается важный этап человеческой мысли, когда физиологическое и психологическое, объективное и субъективное действительно сольются, когда фактически разрешится или отпадет простым естественным путем мучительное противоречие или противопоставление моего сознания моему телу».
Сеченову принадлежат важные открытия.
Он, например, первый открыл и описал роль мышц как органов чувств («темное мышечное чувство»), открыл и описал периодические ритмические биоэлектрические явления в центральной нервной системе, дал опытное обоснование учения о газах крови и обмене их при дыхании, а также пришел к выводам о закономерностях растворения газов в растворах различных солей, что явилось крупным вкладом в физическую химию растворов. Очень большое значение имеют работы Сеченова (а также его ученика Н. Е. Введенского) в области физиологии периферического нерва. Изучив причины гибели французских воздухоплавателей, поднимавшихся на воздушном шаре «Зенит», Сеченов впервые дал верные расчеты и указал физиологические пути к борьбе против нарушения функции дыхания тканей у человека при высотных полетах.
В 1870 году Сеченов вынужден был покинуть Медико-хирургическую академию. Одним из поводов для такого решения послужил официальный отказ Совета академии избрать на свободную кафедру зоологии замечательного русского ученого И. И. Мечникова. Химик Н. Н. Зинин пытался помочь Сеченову перейти в Академию наук, но двери Академии для либерально мыслящего ученого оказались закрытыми. Некоторое время он работал в лаборатории своего давнего друга Д. И. Менделеева. «Возможно, что я сделаюсь химиком, но, конечно, это мечты», – с горечью писал он в одном из писем. В конце концов, Сеченов получил место профессора физиологии в Новороссийском университете в Одессе.
Только в 1876 году он вернулся в Петербург.
Здесь Сеченов создал первую русскую физиологическую школу. Среди его учеников были такие выдающиеся ученые, как Н. Е. Введенский и Н. П. Кравков. Тем не менее, в 1888 году, после того, как Академия наук в третий раз отклонила его кандидатуру, Сеченов решил отойти от дел. Университетскую кафедру он оставил на Введенского, несмотря на то. что к этому времени между учителем и учеником наметились принципиальные научные разногласия. В это же время Сеченов, наконец, официально обвенчался с Боковой. «Все считали отставку „достаточно неожиданной“. – писала М. И. Яновская, – а причина была проста: Иван Михайлович начинал жизнь заново. В шестьдесят лет он впервые вкусил официальный брак. Семью, которую не надо прятать ни от чьих глаз, жену, которая с тех пор стала улыбаться, как никогда не улыбалась…»
Свою жену Сеченов боготворил.
«В труде она была не просто товарищем, – вспоминал он, – но и примером. В ее имении была лошадь по прозванию Комар, отличавшаяся тем, что в упряжи, без всякой понуки, словно из чувства принятой на себя обязанности держала постромки всегда туго натянутыми, а в случае нужды тянула изо всех сил, даже усталая, работая часто за других. Это был образ Марии Александровны во всех ее занятиях – в переводах, в делах по деревенскому хозяйству. Как Комар вел свои дела начистоту, так и Мария Александровна; переводы ее не требовали постороннего редакторства; она не выносила прорех ни в чем, ни в платье, ни в хозяйстве, ни в жизни; как только они появлялись, она старалась не давать им разрастись в дыру и тотчас же принималась чинить… Бывали случаи в ее жизни, где заделка прорех, происходивших обыкновенно не по ее вине, требовала с ее стороны долгих и мучительных усилий… Бессребреница по природе и как чистая преданная делу работница, она мало думала о внешних прикрасах жизни для себя. Но любила, насколько позволяли средства, доставлять их тем из близких, которых они радовали. За этим обликом деятельной, умной и образованной работницы стояла женщина, умеющая владеть собою, с горячим сердцем, способным на деятельное добро. Для своих близких она была постоянно заботливой нянькой – это была едва ли не главная черта в сердечной стороне ее природы. Однако на своих близких она смотрела открытыми глазами и не терпела больше всего лжи и фальши. Таким образом, в ее природе были все условия, чтобы давать близкому человеку, умеющему отличать золото от мишуры, счастье в молодости, в зрелом возрасте и в старости».
Год Сеченов провел в своем имении Теплый Стан, затем, по настоянию друзей, принял скромное место приват-доцента в Московском университете. Возможно, тогда это был самый знаменитый приват-доцент в мире. Немецкий физиолог Людвиг предложил Сеченову переехать в Германию и работать в его личной лаборатории, но Сеченов отказался.
Только в 1891 году его избрали профессором.
В 1901 году Сеченов издал известный курс «Очерк рабочих движений человека», положив начало изучению вопросов физиологии труда. Тогда же он подготовил второе издание работы «Элементы мысли» и опубликовал новую работу «К вопросу о влиянии чувственных раздражений на мышечную работу человека».
Оценивая вклад Сеченова в физиологию, Павлов писал:
«Да, я рад, что вместе с Иваном Михайловичем и полком моих дорогих сотрудников мы приобрели для могучей власти физиологического исследования вместо половинчатого весь нераздельно животный организм. И это – целиком наша русская неоспоримая заслуга в мировой науке, в общей человеческой мысли».
Невысокий, любивший черные сюртуки, внешне ничем особенным не выделявшийся, Сеченов неизменно привлекал к себе людей. «В Теплом Стане Иван Михайлович обыкновенно бывал в очень хорошем расположении духа, – писал о нем один из его учеников. – Он делал визиты соседям и играл в карты, всегда в безденежные игры. Он умел хорошо беседовать с малообразованными деревенскими женщинами, без всякого усилия удерживаясь в кругу их домашних, садовых и кухонных интересов. Однако, если образованные дамы пытались его занимать, по его рангу, серьезными и даже учеными разговорами, можно было заметить в его блестящих глазах искры смеха».
Ознакомительная версия.
