Пользуясь огромным влиянием на темных, некультурных людей, церковь разжигала в них низменные чувства призывами к мести. Жестокие репрессии, которыми националисты ответили на первую волну преследований духовенства в красной зоне, не прекращались.
Могущество клерикалов, привыкших к безграничному господству в Испании, пошатнулось; в одной части страны их сила была сломлена. В ответ на это, ожесточенные гибелью своих собратьев и пользуясь своей властью над волей и совестью людей, они провозгласили «священную войну»…
…Ежедневно священники с амвона, забыв свой долг смягчать нравы и умиротворять страсти, шлют проклятия врагам, разжигая в людях ненависть, мстительность и звериную злобу.
Как призывный рог, как боевой клич, звучат в ушах фанатиков, вооруженных винтовками, слова их пастыря и руководителя:
«Мы не можем, мы не должны, мы никогда не согласимся жить в мире с безбожниками — социалистами и либералами… Мы объявляем им беспощадную войну и будем ее вести до тех пор, пока не добьемся восстановления порядка и полного торжества религии»…
В величественном бургосском соборе, где красные береты пестрели среди винтовок, голос пастыря, призванного воспитывать в людях чувства милосердия, кротости и всепрощения, будил в сердцах фанатиков жажду разрушения, раздувая в них пламя неукротимой ненависти.
В церкви де ла Марсед проповедник, прервав литургию, обратился к собравшимся представителям власти и влиятельным прихожанам:
«Вы, именующие себя христианами, вы виноваты во всем. Вы потворствовали безбожникам, давая работу членам профсоюзов и обществ, враждебных религии и родине; вы должны вместе с нами стать для них очистительным огнем и водой»…
Излюбленной темой духовенства, обуреваемого жаждой мести, были масоны. В печати и с амвона церковь постоянно призывала к уничтожению этих «врагов бога в Испании».
В народе, плохо разбиравшемся в подобных вопросах, слово «масон», произносимое с таинственным видом, вызывало представление о сверхъестественных силах и мрачных обрядах…
Полновластные хозяева Испании — фашистские интервенты, опекающие Франко, — всецело поглощены трудной задачей ведения войны, предоставляя церкви управление внутренней жизнью страны, подавленной террором. Над народом господствует армия, а над высшим командованием армии — духовенство.
«С помощью бога и его представителя Франко мы выиграем войну» — таков лозунг мятежников.
Церковь принимает активное участие в военной жизни: благословляет оружие и трофеи, служит молебны… Молебны… Молебны о победе над врагом и его уничтожении.
Церковь выступила в роли вдохновительницы мятежных генералов и под влиянием звериного инстинкта самосохранения стала на путь непримиримой борьбы с народом.
Это она, поповская церковь, во главе с ее черным папой, кардиналом Сегура, напутствует в предсмертный час «преступников», жертв кровавой расправы.
Это она, проникнув во все высшие сферы и центральные органы, поработив женщин и превратив их в свою мощную социальную опору, распоряжается судьбой населения, составляя списки «безбожников», свободомыслящих и масонов, подлежащих уничтожению.
Это она устраивает в Бильбао и Кадиксе позорные аутодафе, призывая темную толпу к разрушению лучших памятников человеческой мысли и культуры; это она организовала лицемерные крестовые походы против «безнравственности и неприличия в одежде», подстрекая со стороны печати к оскорблениям и враждебным действиям против «нескромно одетых женщин», разрешающих себе появляться на улице без чулок, о чем гласит также приказ бургосского губернатора, опубликованный 19 июля 1937 г. во всех местных газетах.
И наконец, это она… ввела в тюрьмах обязательное богослужение с причастием для сотен и тысяч заключенных, несчастных жертв слепого фанатизма.
Однажды я был приглашен на богослужение в бургосскую тюрьму. В присутствии епископа, всего высшего духовенства и властей две тысячи шестьсот заключенных, построенные квадратом под вооруженной охраной, прослушали обедню и все до одного приняли причастие! Мало того, заключенных заставили петь псалмы… Они звучали неуверенно и мрачно, как зловещее похоронное пение.
Две тысячи шестьсот загорелых, наголо обритых арестантов, одетых в лохмотья, — многие из них уже знали об ожидавшем их роковом конце, — все до одного (с гордостью подчеркивали власти) получили причастие.
Приглашенные на эту церемонию элегантные сеньоры и представители власти — слепые фанатики — с умилением взирали на «раскаявшихся грешников».
Вынужденный в силу служебного положения присутствовать при гнусном издевательстве и насилии над человеческой совестью, я был возмущен чудовищным кощунством, совершавшимся на моих глазах.
Поп Наум навел бабу на ум, она поросенка продала, а деньги попу отдала.
Попу сперва деньги покажи, а после про свое горе расскажи.
Мужик заболевает — попа зовет, поп заболевает — за доктором посылает.
Поп дорогу перешел, не будет удачи.
Из сочинения Ульриха фон Гуттена (1488–1523) «Вадискус, или римская троица». В сочинении высмеиваются римский папа, жадность и безнравственность духовенства, все порядки папского Рима.
Ульрих фон Гуттен
Три вещи приносят с собой странники из Рима: нечистую совесть, расстроенный желудок и пустой кошелек.
Тремя вещами торгуют в Риме: Христом, священническими местами и женщинами.
Три вещи ценятся особенно дорого в Риме: женская красота, превосходные лошади и папские грамоты.
Три вещи часто встречаются в Риме: чувственные наслаждения, пышные одеяния и высокомерие.
Тремя вещами занимаются праздные люди в Риме: прогулками, блудом и пирами.
Тремя вещами питаются бедные: сельдереем, луком и чесноком; тремя совсем другими — богатые: потом бедных, лихвой и грабежом христиан.
Тремя вещами подчиняет себе Рим все: насилием, хитростью и лицемерием.
Три рода князей управляют Римом: сводники, куртизаны и ростовщики.
Три вещи в избытке в Риме: проститутки, священники и писцы.
Трех вещей желает всякий в Риме: коротких обеден, старого золота и жизни, полной наслаждений.
Три вещи одеты великолепно в Риме: священники, мулы и проститутки.
Три вещи запрещено вывозить из Рима: мощи святых (подлинность коих сомнительна), большие камни (которые трудно увезти) и благочестие (которого нет совершенно).
Три вещи хотя и находятся постоянно в Риме, но видны крайне редко: старое золото (его прячут к себе там куртизаны, священники и ростовщики), редко показывается народу папа (чтобы его вид внушал больше почтения людям) и красивые жены (их мужья из ревности и боясь свободы прелюбодеяний держат под замком).
Ураза — мусульманский пост. Справляется он в течение 30 дней мусульманского месяца рамазана и начинается по солнечному календарю ежегодно на 11 дней раньше. По окончании у разы наступает праздник разговенья — ураза-байрам.
Во время уразы, по исламу, мусульманин должен ежедневно с самой зари до наступления вечера ничего не пить и не есть, не вдыхать в себя никаких запахов, не купаться и т. д. Установления эти направлены к обезволиванию верующего и заимствованы исламом из религий древней Аравии. Бессилие древнего араба в борьбе с природой порождало в нем веру в чертей и богов и его всецелую от них зависимость. Постясь, древний араб «умилостивлял» своих богов и просил у них «ниспослания» дождя, урожая.
Установление в исламе передвижного лунного календаря (по которому ураза начинается ежегодно на 11 дней раньше) оторвало пост месяца рамазана от определявшего его у древних арабов производственно-хозяйственного момента.
Побуждая верующих во время уразы думать только о несуществующем боге и целыми днями ничего не есть и не пить, муллы стремятся отвлечь трудящихся от задач строительства коммунистического общества и добиваются упадка их физической силы с тем, чтобы вызвать прогулы, снизить производительность их труда. Заставляя детей справлять уразу, верующие родители вредят их здоровью и ученью. Ураза — вредный и чуждый интересам трудящихся пережиток, против которого необходимо бороться.
И. И. Скворцов-Степанов «Мысли о религии»
(Отрывки)
Что такое вера
Вера — это воззрения диких и варварских народов, сохраняющиеся в современном обществе.
Если бы люди, которые буквально придерживаются того, что говорится в религиозных книгах, получили власть, они постарались бы возвратить и науку и все общество к временам дикости и варварства.
