Когда кто-то из воинов полководца Пелапида, говоря о встрече с врагом, выразился: «Мы натолкнулись на врага», – Пелапид возразил ему: «Отчего же не сказать обратное, т. е. что неприятель натолкнулся на нас».
Про одного из спартанских царей, Архидама (в Спарте пять царей носили это имя), рассказывают, что однажды, когда двое его друзей повздорили и избрали его в судьи своей распри, он привел их в храм и заставил дать клятву в том, что они его решению беспрекословно подчинятся. Когда они поклялись, он сказал им:
– Ну так вот вам мое решение по вашему делу: не выходите отсюда, пока не помиритесь.
Шутка, насмешливое слово часто удачнее и лучше определяют даже важные вещи, чем серьезное и глубокое изучение.
Гораций
Мы способны абсолютно верно понять психологические мотивы, которыми руководствуются герои древнегреческой трагедии, мы смеемся в тех же сценах комедии, где смеялась публика тех времен. Крылатые слова, произнесенные, к примеру, две тысячи лет назад римским полководцем, являются и для нас крылатыми словами. Остроумию древних греков и римлян присуща некоторая классическая строгость, лаконичность, простота, больше ценится удачное и меткое слово, нежели забавный житейский анекдот.
Кто-то из военных однажды так нехорошо вел себя во время похода, что Август на него разгневался и приказал ему вернуться домой. Провинившийся пришел в ужас и стал молить о прощении.
– Что я скажу своим, чем оправдаю свое возвращение домой?
– Скажи, что ты остался мной недоволен, – посоветовал ему Август.
Фракийский царь Риметакл изменил Антонию и перешел к Августу. Когда впоследствии он вздумал этим хвастаться, Август сказал про него:
– Измену иногда приходится терпеть, но изменников я не терплю.
Однажды, встретив какого-то приезжего юношу, который чрезвычайно походил на него по наружности, Август, пораженный этим сходством, спросил у своего двойника: не бывала ли, дескать, твоя мать в Риме?
Сметливый и остроумный юноша тотчас понял ловушку и отвечал, что мать его в Риме не бывала, но отец был.
Придворные как-то раз передали Августу, что сенат и народ решили поставить ему в Риме очень дорогостоящий памятник. Август спросил цену, а когда ее назвали, сказал:
– За такие деньги я и сам готов встать на пьедестал вместо памятника!
Однажды император купил у ремесленника ворона, который умел кричать:
– Да здравствует Август, победитель, император!
Соблазнившись этим примером, сосед ремесленника тоже поймал ворона и принялся обучать его говорить. Но ворон молчал. Тогда сосед сказал в сердцах:
– Напрасно старался, дурак!
И все-таки понес ворона во дворец, чтобы продать по дешевке придворным гадателям. Но Август велел выгнать его, сказав, что во дворце уже скопилась целая стая ворон, которые прославляют императора. И в это время ворон крикнул:
– Напрасно старался, дурак!
Император засмеялся и купил и эту птицу.
Кто-то однажды позвал Августа на обед, но приготовил угощенье совсем уж не кесарское, а самое обыденное, словно принимал у себя первого встречного. Цезарь на прощанье сказал ему:
– Я и не думал, что мы с тобой так коротко зна комы!
После смерти одного знатного римлянина, который был обременен ужасными долгами, Август отдал неожиданный приказ – приобрести для него подушку, на которой спал покойный. Конечно, услышавшие о таком распоряжении не утерпели, чтоб не спросить, какими оно вызвано соображениями.
– Очень любопытно, – объяснял Август, – владеть этой подушкой, на которой человек мог спокойно спать, имея на шее столько долгов.
Один сановник, крепко страдавший подагрой, все бодрился и уверял, что ему становится день ото дня лучше, хотя на самом деле было наоборот. Один раз он хвастливо утверждал, что в тот день прошел пешком целую стадию.
– Что ж удивительного, – заметил Август, – теперь дни становятся все длиннее.
Август охотно сочинял разные вещи и, между прочим, написал трагедию «Аякс», но она ему не понравилась, и он ее стер губкой с таблиц, на которых она была написана. Когда кто-то спросил у него об «Аяксе», он ответил:
– Мой Аякс умертвил себя, бросившись на губку, – намек на обычный у римлян способ самоубийства: падать на меч.
Известные комические актеры Пилад и Гикас, жившие в царствование Августа, беспрестанно между собой ссорились, и их распря принимала такие размеры, что ей невольно занималась вся римская публика. Это не нравилось кесарю и он сделал актерам выговор.
– Ты к нам несправедлив, государь, – сказал ему один из них, – для тебя же самого лучше, чтобы публика была занята нами.
Поэт Пакувий, большой попрошайка, однажды выпрашивал у Августа денежную подачку и при этом упомянул, что, мол, все уже давно болтают о том, что цезарь наградил Пакувия.
– Это вздорные слухи, ты им не верь, – ответил Август.
В другой раз какому-то военному, который просил награды и при этом уверял, что ему не дороги деньги, а дорого то, чтобы все знали, что он взыскан милостью императора, Август сказал:
– Ты можешь всем рассказывать, что я тебя наградил, а я не стану противоречить.
Сохранилось также немало рассказов из семейной жизни Августа. Так, Макробий пишет, что его дочь Юлия однажды предстала перед ним в слишком открытом костюме, что не понравилось ему. На другой день она была уже в другом, более скромном одеянии, и Август сейчас же заметил ей, что такая одежда гораздо более пристала дочери кесаря. Юлия нашлась и отвечала, что накануне она была одета для мужа, а теперь для отца.
В другой раз, войдя к дочери в то время, когда рабыни одевали ее, он увидал на ее одеждах седые волосы; она начинала уже седеть и приказывала своим женщинам тщательно вырывать у нее каждый седой волос. Август спросил ее:
– Скажи, что ты предпочла бы: быть седой или быть лысой?
Юлия отвечала, что лучше желала бы поседеть.
– Так зачем же ты позволяешь своим служанкам делать тебя лысой, вырывая твои волосы?
Очень остроумна проделка одного греческого поэта, поднесшего Августу свои стихи. Август все не принимал его стихов и не награждал его, и так повторилось много раз. Однажды, в ответ на новое подношение, Август быстро написал сам небольшой стишок на греческом языке и подал его поэту. Тот сейчас же прочитал произведение кесаря и сталь громко восхвалять его, а потом подошел к Августу и, подавая ему несколько монеток, сказал:
– Прости, государь, дал бы больше, да не имею.
Выходка, насмешившая всех присутствовавших, понравилась и кесарю, который выдал греку крупную денежную награду.
Какого-то старого отставного воина за что-то тянули к суду, и он умолял Августа помочь ему. Кесарь назначил ему искусного защитника. Но старый солдат заметил, что когда надо было защищать кесаря, то он самолично шел в бой, а не посылал кого-либо вместо себя. Август так убоялся показаться неблагодарным, что принял на себя лично защиту старого служаки на суде.
Однажды, присутствуя на каком-то общественном зрелище, Август увидал знатного человека, который без стеснения закусывал на глазах у публики. Кесарь велел ему сказать: «Когда я хочу есть, то ухожу домой».
– Хорошо ему говорить, – отвечал тот, – он кесарь, его место в цирке за ним останется, когда он уйдет, а мое мигом займут, стоит мне отойти.
Г. де Леррес. Аполлон и Аврора
Среди других римских кесарей можно отметить не так уж много остроумцев. Кое-какие острые слова приписываются Юлию Цезарю, Веспасиану, Диоклетиану, Галлиену.
Юлий Цезарь будто бы сказал какому-то воину, хваставшемуся своими подвигами и, между прочим, полученной им раной на лице:
– Когда бежишь с поля битвы, никогда не надо оглядываться.
Впрочем, эта острота приписывается также и Октавиану.
Однажды, видя какого-то оратора, который, произнося речь, все качался из стороны в сторону, Цезарь пошутил, что этот человек стоит на земле слишком нетвердо, а потому и слова его ничего не стоят.
Угрожая смертью Метедлу, стороннику Помпея, Цезарь говорил ему:
– Помни, что для меня труднее сказать, нежели сделать.
Веспасиан сказал кому-то, ругавшему его неприличными словами, что «не убивает собак, которые на него лают».
Сын Веспасиана, Тит, высказывал отцу неудовольствие по поводу налога, которым он обложил публичные туалеты. Веспасиан будто бы подал сыну монету и спросил его, чем она пахнет, и на его отрицательный ответ сказал ему:
– Видишь, ничем не пахнут, а между тем, взяты из дерьма… Деньги не пахнут.
