Ознакомительная версия.
Нариса Чакрабон, внучка Екатерины Десницкой и принца Чакрабона, писала в книге «Катя и принц Сиама»:
«В начале января Иван Десницкий и Пум провожали Катю с Чакрабоном в Константинополь. С влюбленными ехал адъютант принца Сурают с русской женой Еленой Николаевной, которая всячески старалась опекать Катю перед свадьбой. Все, и отъезжающие, и провожающие, испытывали сильное нервное напряжение. Из писем следует, что, уступив притязаниям царственного юноши и отпуская сестру в чуждые края, Иван сомневался в правильности принятого им решения. Пум, хотя и твердо намерен был остаться в России, сильно переживал, что Чакрабон, с которым он неразлучно провел десять лет, уезжает на родину без него. Что касается самого принца, то он, безусловно, не мог не бояться последствий, представляя себе, каким может быть наказание за его уловки и обман. И увлеченная приключениями Катя тоже страшилась будущего. Сопутствующие проводам неестественный смех и вымученные разговоры усиливались в данной экстраординарной ситуации. Когда поезд наконец отошел, у всех на лицах читалось смущенное облегчение. Путешественники следовали к Черному морю в Одессу с короткой остановкой в Киеве. Можно себе представить чувства Кати — она снова и снова высовывалась из окна, бросая последний взгляд на город, который, возможно, видела в последний раз. Ее ждала совершенно непредсказуемая судьба.
Венчание состоялось в Константинополе в назначенные сроки, но без трудностей не обошлось. В письме Ивану 1906 года Чакрабон рассказывает:
“Нас скромно обвенчали в греческой церкви Святой Троицы на улице Пера. Накануне я встретился со священником и долго с ним разговаривал. Очень трудно было организовать полную секретность, которая совершенно необходима: если узнают о свадьбе мои родители — разразится великий скандал. Неслыханное дело, что сиамский принц, сын единственного бумистского монарха, венчается в христианской церкви. Я попросил священника не давать никакой информации, никому ничего не рассказывать, не показывать регистрационных книг. В крайнем случае посоветовал говорить, что свадьбы вообще не было. Секретность для меня необычайно важна, не позаботься я о ней — спать бы не смог. Мы на Востоке, Иван Иванович, теперь стали еще умнее!»
Из письма явствует, что принц прекрасно осознавал свой дар убеждать людей, а священник сомневался в его искреннем обращении к христианству».
После венчания молодые уехали в свадебное путешествие по Египту. Из письма Кати брату Ивану, посланного из отеля «Савой» в Каире 12 февраля: «Каир — это мечта. Погода прекрасная, жары нет, тепло и приятно. Завтра мы отправляемся по Нилу на север. Путешествие будет длиться пять дней, затем проведем одну ночь в Каире и отправимся в Порт-Саид. А уже оттуда в Сиам. Мне страшно, сама не знаю почему. Самое скверное, что в Бангкоке нет православной церкви. Только подумай, как жить без этого? Этим утром я пешком ходила в греческую церковь, служба в ней начинается с восьми часов и отличается от нашей, а пение ужасное… Здесь все говорят по-английски, я, конечно, ничего не понимаю. Думаю, что мне будет очень трудно жить в Сиаме. Предполагала, что вдали от России будет тяжело, но не знала, что настолько. Теперь уже ничего не поделаешь. Но я утешаю себя мыслью, что вышла замуж за человека, который меня любит и которого я осчастливила».
В отель к Чакрабону приходили дипломаты, но Катя пряталась от них в дальней комнате. В письме она делится с братом своей тревогой и дурными предчувствиями:
«Мы не хотим объявлять о своей женитьбе. Боимся, что если король узнает — затеет грандиозные празднества и балы. А у нас нет лишних денег на покупку бальных платьев, к тому же придется отдавать визиты всем этим дамам, которые говорят только по-английски. Я же и слова не пойму из их разговоров.
Мне очень не хватает книг, Чакрабон подписался на кое-какие русские газеты, но я прошу тебя, Ваня, пришли мне русских журналов и книг, а не то я сойду с ума.
Теперь я начинаю осознавать свое будущее, и оно не представляется мне в радужном свете. Мой муж был прав, когда предупреждал в Петербурге, что это будет большая жертва с моей стороны — ехать с ним без разрешения.
Что там в Киеве? Мне бы хоть на один день там очутиться, я очень по нему тоскую. Иногда мне так грустно, что я плачу, но стараюсь сдерживаться ради Чакрабона, делаю вид, что весела. Он огорчится, если узнает. Но вообще-то мы планируем поехать в Москву года через два. Чакрабон заявляет, что одну в Киев меня не отпустит, боится, что родственники помешают мне вернуться назад, а вдвоем ехать туда не хочет — боится гнева наших родных. Известно, что у его адъютанта, женатого на русской, были неприятности с родственниками жены. Но я напомнила мужу тот случай, о котором ты мне рассказывал, как его однажды задержали в России, потребовав документы, а он просто ответил: «Я принц Чакрабон». «Вот и моим родственникам так скажешь!» — посоветовала я, и мы оба разразились смехом.
Я счастлива, что ты его ценишь, ведь мы с Чакрабоном вместе благодаря тебе…
Напиши, как там наши в Киеве отнеслись к моему браку…
Я сгораю от любопытства.
Ты пойми, дорогой Ваня, мне грустно вспоминать мое прошлое и все, что было между мной и Игорем. Если бы мы с ним тогда не расстались, мне не пришлось бы отправляться в Сиам. Совершенно неизвестно, как меня там примут и выживу ли я в тамошнем климате? Иногда мне по-настоящему страшно».
Дурные предчувствия оправдались.
В Сиаме, куда приехали молодые, Катю приняли плохо. Чуждый климат сказался на ее здоровье. Сына, принца Чулу, у нее отняла свекровь. А со временем Чакрабон к ней охладел и пожелал взять себе вторую жену, после чего Екатерина сбежала из его дворца: добром ее отпустить он не желал.
Она еще раз вышла замуж и была счастлива… Но ее счастливый брак с американским инженером Гарри Клинтоном Стоуном был интересен только исследователям ее биографии. А союз русской дворянки и сиамского принца стал легендой.
Феликс Юсупов и Ирина Романова
1914 год
В своих мемуарах Феликс Юсупов писал: «Однажды на верховой прогулке увидел я прелестную девушку, сопровождавшую даму почтенных лет. Наши взгляды встретились. Она произвела на меня такое впечатление, что я остановил лошадь и долго смотрел ей вслед. На другой день и после я проделал тот же путь, надеясь снова увидать прекрасную незнакомку. Она не появилась, и я сильно расстроился. Но вскоре великий князь Александр Михайлович и великая княгиня Ксения Александровна навестили нас вместе с дочерью своей, княжной Ириной. Каковы же были мои радость и удивление, когда я узнал в Ирине свою незнакомку! На этот раз я вдоволь налюбовался дивной красавицей, будущей спутницей моей жизни. Она очень походила на отца, а профиль ее напоминал древнюю камею».
Да, княжна Ирина была редкой красавицей и стояла на одной из самых высоких ступенек социальной лестницы — её дедом с материнской стороны был Александр III, а с отцовской — его двоюродный брат, великий князь Михаил Александрович. Более чем завидная невеста для кого угодно, в том числе и какого-нибудь заграничного принца. Но Феликс Юсупов влюбился в неё, а она в него…
Поначалу об их браке не хотели и слышать. Да, Феликс был аристократом — Зинаида Юсупова, единственная наследница богатейшего княжеского рода, вышла замуж за графа Феликса Сумарокова-Эльстона, который после свадьбы стал носить двойной титул, графа и князя одновременно. Их младший сын оказался единственным наследником и титулов, и огромнейшего состояния, к тому же он был потрясающе красив. Однако ко всему этому прилагалась скандальная репутация. Что только не рассказывали о нём — он появлялся на публике в женской одежде, посещал злачные места, якобы питал пристрастие к представителям своего же пола…
Феликс Юсупов и Ирина Романова
Мать Феликса всячески приветствовала подобный брак — ведь её сын женился бы на императорской племяннице; сама Ирина была тверда, что уж говорить о Феликсе. И… родители Ирины сдались. Мать Ксения Александровна писала в своём дневнике 5 октября 1913 года: «В начале пятого к нам приехали Юсуповы с Феликсом и мы благословили детей! Благослови их Господь, и да пошлёт Он им счастья. Было очень эмоционально — мы все целовались и прослезились».
Казалось бы, счастье было уже так близко, однако вскоре Феликсу сообщили, что помолвка разорвана! Он в ужасе бросился к родителям своей невесты: «Впоследствии выяснилось, что тех, кто оговорил меня в глазах Ирининых родителей, считал я, увы, своими друзьями. Я и прежде знал, что помолвка моя для иных была несчастьем. Выходило, что они и на подлость пошли, лишь бы расстроить её».
Когда Александра Михайловича и Ксению Александровну удалось переубедить, оставалось уговорить ещё одного человек, который был против помолвки, — императрицу Александру Фёдоровну. Надежду возлагали на её свекровь, вдовствующую императрицу Марию Фёдоровну: «Узнав, что меня намеренно постарались очернить, она захотела меня увидеть. Ирина была ее любимой внучкой, и она всей душой желала ей счастья. Я понимал, что наша судьба в ее руках.
Ознакомительная версия.
