Костромское сельцо Щелыково — усадьба с богатой историей. И, как во всякой старинной усадьбе, бытует здесь множество преданий. А больше всего они связаны с местом, на котором стоит «Снегуркина беседка».
Если пройти от мемориального дома Александра Николаевича Островского по «горбатому» мостику, спуститься еловой аллеей в парк, свернуть по тропинке на запад, перейти еще один мостик, то справа между деревьями на высоком холме можно разглядеть силуэт легкого паркового сооружения. Это двухэтажная деревянная беседка, восьмигранная, с тесовой крышей в виде остроконечного гриба. Внизу стоит стол на одной ножке, у перил — скамейки. Наверх ведет крутая лесенка, ни стола, ни скамеек там нет.
Беседка поставлена как бы на мысу, образованном двумя оврагами. Можно догадаться, что прежде из нее открывался красочный вид далеко окрест, теперь же обзор закрыт разросшимися внизу разлапистыми соснами. От беседки можно пройти по тропке через парк и к прогулочной аллее. Тогда на пути будут заметны справа большие ямы. Откуда они тут?
Внучка великого драматурга Мария Михайловна Шателен, родившаяся в 1895 г., в своих неизданных воспоминаниях пишет: «В верхней, северной части парка, среди деревьев между оврагами было много поросших малинником ям от когда-то стоявших там строений. У «Снегуркиной беседки», вокруг нее и по дороге к ней было много остатков старинного кирпича, следы кирпичной кладки оснований круглых больших колонн, слева
под слоем земли и уже обросшие старыми толстыми соснами были остатки подвалов с бутовой кладкой. По устным преданиям, пока еще никакими архивными документами не подтвержденным, там во время оно стоял основной барский дом громадного кутузовского имения, поодаль, где остались ямы, — избы дворовых крестьян. Потом дом сгорел, овраги разрушили площадку…»
Щелыково, когда в XVIII веке принадлежало знатному роду Кутузовых, действительно, было одной из богатейших костромских усадеб. Большой каменный барский дом, огромные службы из красного кирпича, оранжереи с тропическими растениями, пруды с экзотическими рыбами… Отставной гвардейский генерал Федор Михайлович Кутузов, проживший долгие годы в столице, при пышном дворе Екатерины II, умел показать себя и в провинции. К нему, богачу, двенадцать лет кряду избиравшемуся костромским предводителем дворянства, съезжалась на празднества вся губернская знать.
Увы, не щадили Щелыкова и пожары. Самый первый и самый страшный — в 1770-е годы. После него господский дом на прежнем месте не восстанавливался.
Значит, предание, запомнившееся внучке драматурга, в основе своей достоверно. В таком случае возникает вопрос — что же увидел на месте сгоревшего кутузовского дома Александр Николаевич Островский, когда в мае 1848 г. впервые приехал в Щелыково? Руины, сползающие в образовавшийся в конце XVIII в. овраг? Или уже беседку?
Ответ на этот вопрос неожиданно дали сотрудники Всесоюзного объединения «Леспроект» в 1971–1972 годах. Чтобы разработать перспективный план лесопар-ковосстановительных работ в Щелыкове, им пришлось стать и археологами, а результаты своих изысканий они изложили в документе, написанном даже не слишком сухо. По их заключению, на перешейке между оврагами был «построен большой декоративный павильон. Произведенные обследования территории, анализ рельефа, обмеры сохранившихся ям от фундаментов и оснований круглых колонн позволяют сделать такое предположение. Характер кладки из большемерного кирпича на известковом растворе соответствует середине— концу XVIII в. Можно полагать, это были два квадратных в плане здания, соединенные галереей с двумя декоративными беседками в виде двух десятиколонных ротонд. Причем колонны ротонд, имеющие в основании 75 и 60 см, чередовались между собою».
В этом тоже нет ничего удивительного. После пожара рачительный Кутузов, не желая оставлять развалины и учитывая, что отсюда открывается красивый вид, возвел на месте сгоревшего дома внушительное парковое сооружение, использовав пригодный кирпич. Там хозяева и гости, гуляя по тогда же разбитому парку, отдыхали, укрывались от дождя. Павильон просуществовал где-то до 1820-х годов — во всяком случае, ко времени появления в усадьбе Островского его уже не было. Уцелели одни руины.
Но одно из строений на мысу между оврагами, стоящее там с кутузовских времен, Александр Николаевич все же застал. При разделе имения Кутузовых в 1813 г. между наследниками, в описи построек значится каменная кладовая, доставшаяся младшей дочери генерала Прасковье. Но где находилась кладовая, когда была сломана — об этом в позднейших документах сведений нет.
У драматурга была сестра Надежда Николаевна, на 19 лет моложе, учительница и общественная деятельница. Совсем ребенком она жила с родителями в Щелыкове, и детские впечатления глубоко врезались в ее память. Надежда Николаевна еще при жизни брата начала писать повести и рассказы для юношества, широко пользуясь воспоминаниями собственного щелыковского детства. Так, в 1901 г. она опубликовала повесть «Жизнь прожить — не поле перейти». Из нее мы узнаем об играх младших Островских «у каменной кладовой, стоящей неподалеку от оврага. Кладовая имела очень оригинальный вид — круглой формы, с крутой высокой крышей, с крепкой железной дверью, небольшие окна, пробитые в толстых стенах, защищались железными ставнями». Отмечается и то, что кладовую построили Кутузовы. Как долго простояла кладовая, мы пока не знаем. Зато известно главное — драматург сам видел ее, мог заинтересоваться старинной постройкой.
А вообще, занимали ли его щелыковские предания? Ведь мы знаем, что древнее прошлое окрестностей Щелыкова его волновало, что он собирал сборники исторических актов, изучал и комментировал их, опрашивал знакомых краеведов. Неужели же столь богатая событиями история его собственного любимого Щелыкова прошла мимо него?
Нет, не прошла. По рассказам потомков Островского складывается впечатление, что он хорошо знал прошлое Щелыкова и планировку кутузовской усадьбы, любил об этом рассказывать своим детям и друзьям. Более того, «щелыковская старина» отобразилась и в его творчестве. Вспомним хотя бы «Дикарку», которая в 1879 г. писалась в Щелыкове и о которой Александр Николаевич говорил: «Я над «Дикаркой» работал все лето, а думал два года». Добавим — думал, гуляя по щелыковскому парку. Место первого действия комедии обозначено так: «Густой парк, в углу развалины каменной беседки, в глубине живописная местность за рекой». Здесь беседуют камердинер Гаврило и старый слуга Сысой, сопровождающий гулявшую по парку барыню. Прислушаемся к их беседе:
«Гаврило (осматривая местность). Ну, и местоположение… я вам скажу!..
Сысой. Как находите?
Гаврило. Что уж!.. Чего еще превосходнее!
Сысой. На редкость, истинно на редкость… которые ежели понимающие… Конечно, простой человек… так ему все равно. Это место по древности, от старых людей — Кокуй называется. Когда покойный барин, царство небесное, эту рощу под парк оборотили, так и беседка тут была построена, и строгий был приказ от барина всем, чтоб это самое место «Миловида» прозывалось; а барыня, напротив того, желали, чтоб беспременно «Бельвю». Почитай что до ссоры у них доходило… Ну, а мужики, помилуйте! им не вобьешь в башку-то, разве с ними возможно! Они и теперь все Кокуй да Кокуй. Было времечко, да прошло: в те поры в этой беседке танцы были, ужины, без малого вся губерния съезжалась, по всем дорожкам цветные фонари горели; за рекой феверки пущали, а теперь заглохло все».
Тут даже трудно и усомниться, что речь идет о кутузовском сооружении. Нижний щелыковский ландшафтный парк или, как его именовал Островский, «Овражки», появился в конце XVIII в. именно на месте рощи. В павильоне, воздвигнутом в парке на месте сгоревшего усадебного дома, Кутузов, владевший крепостным оркестром, устраивал танцы и ужины, на которые действительно съезжалась «вся губерния». Тогда и за рекой
Куекшей, протекавшей рядом, внизу, пускались модные в то время фейерверки. Правда, Щелыково в старину называлось не «Кокуй», а «пустошь Шалыково» — Кокуй (Кокуйка) — селение невдали от него. Возникают сомнения и относительно «Миловиды» и «Бельвю», что, в сущности, одно и то же. Кутузов женился только в старости на своей крепостной Антонине Никитишне, и та даже в малом не осмеливалась противоречить ему да и по-французски едва ли говорила. Скорее, речь идет о следующем поколении владельцев Щелыкова: дочери Кутузова Варваре Федоровне, умершей в 1815 г., и ее супруге Егоре Александровиче Сипягине, галичском предводителе дворянства, изрядных оригиналах. А обо всем этом молодому любознательному Островскому мог в конце 1840-х годов рассказать кто-нибудь из старых дворовых, служивших и Кутузовым, и Сипягиным и доживавших в усадьбе при новых владельцах. Развалины же павильона Александр Николаевич видел сам в первые посещения Щелыкова.
