На государственном гербе Индонезии изображена мифическая птица Гаруда. Она частый персонаж народных сказаний, преданий, легенд, традиционных театрализованных представлений. Ее фигура встречается на фресках древних храмовых построек. Похожая на гигантского орла, мощная, бесстрашная, она известна каждому индонезийцу с детских лет как олицетворение силы, благородства, верности. В каждом из ее широко распростертых крыльев по 17 перьев, в хвосте — 8, на шее — 45. Три цифры, взятые вместе, означают дату провозглашения Индонезии независимой республикой — 17 августа 1945 года.
Индонезия расположена на крупнейшем в Азии Малайском архипелаге. Всего архипелаг состоит из 13,5 тысячи островов. В пятерку крупнейших входят принадлежащие Индонезии целиком Суматра, Ява и Сулавеси, а также Калимантан, который Индонезия делит с Малайзией, и индонезийская часть Новой Гвинеи. Многочисленные, покрытые тропической растительностью острова, если взглянуть на них сверху, похожи на рассыпанные чьей-то щедрой рукой вдоль экватора изумруды, вправленные в серебро прибойной волны и спаянные в восхитительную брошь морской синью. Моря сыграли в жизни народов архипелага двойственную роль. С одной стороны, они их разделяли. Поэтому население чуть ли не каждого более или менее значительного острова сохранило свои культурные и языковые особенности. Долгой изоляцией объясняется удивительная пестрота этнического и языкового состава населения Индонезии. Там живет около 400 народов и народностей, говорящих более чем на 200 языках и диалектах!
В то же время моря объединяли людей. Жители островов с давних времен плавали на лодках вдоль морских побережий. Потом отважились на плавания к соседним, сравнительно недалеко отстоящим островам. Благодаря морю они обменивались товарами, происходило взаимовлияние культур.
Поэтому каждый из островов можно рассматривать как отдельное перо, а взятые вместе — оперение одной птицы, легендарной Гаруды, сияющей, согласно преданиям, цветом зеленого изумруда.
На государственном гербе Гаруда, перекрашенная творцами регалий нации в цвет золота, держит в сильных когтистых лапах ленту, на которой начертано древнеяванское изречение: «Бхинека тунггал ика», что в переводе означает «единство — в многообразии». Для Индонезии эта фраза всеобъемлюща и всевременна. Ее автором считают писателя Тантулара, творившего в годы расцвета яванской империи Маджапахит в XV веке. Но и сейчас она — первейшая государственная заповедь. Единство большой и пестрой семьи народов и народностей Индонезии — главное условие обеспечения ее суверенитета, упрочения независимости, успеха в ликвидации последствий колониального гнета.
Сочетание трех слов, несмотря на предельную краткость, очень точно отражает индонезийскую действительность, например особенности географического расположения.
Лабиринт проливов и морей Индонезии соединяет два океана — Индийский и Тихий. А ее многочисленные острова и островки образуют как бы понтонный мост, связывающий два континента — Азию и Австралию.
Через Индонезию пролегли одни из самых любопытных в мире физико-географических границ между резко контрастными растительными и зоогеографическими зонами, которые поражают многообразием удивительных растений и животных. Страна лежит в поясе крупнейшего в мире геологического катаклизма, наградившего ее множеством действующих вулканов, которые обладают одновременно и разрушительной, и созидательной силой.
Эта страна лежит на перекрестке путей, по которым переселялись народы, сообщались великие восточные цивилизации, Восток и Запад, проникали и распространялись мировые религиозно-культурные концепции.
В Индонезии мозаичностью и в то же время цельностью поражает не только этническая, но и конфессиональная картина. Сначала острова подверглись мощному, длившемуся более десяти веков индийскому религиозно-культурному влиянию. Начиная с XIII столетия индуистско-буддийские учения стали постепенно уступать место исламу, который к настоящему времени исповедуют почти 90 процентов населения страны. Утвердившиеся на индонезийских берегах в начале XVII века голландцы-христиане к концу его безраздельно владели архипелагом. Но христианская религия здесь не привилась, хотя голландское господство продолжалось вплоть до второй мировой войны.
Крупные культурно-религиозные системы в определенные времена сосуществовали, и ни одна из них так и не стала настолько доминирующей, чтобы радикально поломать то, что называется индонезийским образом жизни. Все три были пропущены через сито самобытных представлений о мире, месте и роли человека в нем. Что-то было отсеяно, что-то привилось и хорошо вписалось в местную жизнь.
Индонезия вышла из мощных водоворотов чужеземных влияний, не утратив исконного лица. Она подвела под ними свой собственный, индонезийский, знаменатель. И в этом сказалась ее удивительная по гибкости и емкости способность объединять многообразное.
Изречение Тантулара приложимо и к попыткам правящих кругов Индонезии объединить в государственной идеологии Панчасила веру в бога и социальную справедливость, национализм и интернационализм, добиться сосуществования пережитков феодальных отношений в деревне, засилья западных и японских концернов в промышленности и усилий по развитию государственного сектора в экономике.
Философская глубина изречения Тантулара проявляется в способности индонезийцев, традиционно воспитываемых в духе терпимости и самодисциплины, когда этого требуют обстоятельства, восстать, вступить в борьбу.
Словом, Индонезия многогранна, разнолика, но ее не спутаешь ни с какой другой страной. Она ни на кого не похожа. Только на саму себя.
1. ОТПЕЧАТКИ ЦАРСТВЕННЫХ НОГ
Есть реки, о которых народы слагают легенды, поют песни, поскольку не могут отделить свою судьбу от судьбы реки. Разве можно представить Россию без Волги, Египет без Нила, Индию без Ганга! На Яве такая река — Бенггаван-Соло, самая длинная и самая полноводная на острове. Она стремительно начинает свой бег в районе Тысячи гор южнее Джокьякарты, на Центральной Яве и, пропетляв более 600 километров; широко и свободно впадает в Яванское море. Известная каждому индонезийцу с детства песня о ней начинается словами:
Бенггаван-Соло, твоя биография —
Моя биография.
Это тесное, неразрывное переплетение биографий началось полмиллиона лет назад.
Близ деревни Тринил на Центральной Яве, примерно на полпути реки к морским просторам, недалеко от берега стоит небольшая, высотой не более метра, каменная тумба. На ней высечены стрелка и знаки: «Р.е. 175 м. 1891/93». Все это значит, что если пройти по направлению стрелки 175 метров, то окажешься в той самой точке, где в 1891 — 1893 годах голландец, врач по профессии, палеонтолог по призванию, Эжен Дюбуа обнаружил фрагменты скелета самого древнего ископаемого человека — питекантропа. Именно здесь Бенггаван-Соло 500 тысяч лет назад своими водами поила существо, которое делало первые шаги на долгом пути превращения из обезьяны в человека, из раба природы в ее хозяина.
Чтобы добраться до тумбы, пришлось свернуть с шоссе Джокьякарта — Сурабая и около часа петлять по проселочной дороге, красной от латеритовой пыли. Пытка тряской по колдобинам продолжалась бы дольше. При полном отсутствии указателей в лабиринте одинаково наезженных дорог можно было плутать бесконечно. Как нарочно, обычно людные яванские дороги в этот полуденный жаркий час были пустынны. Конец мытарствам положила счастливая встреча. Один человек все же попался на глаза. Им был старик, примостившийся с тремя связками полуметровых бананов под шаровидной кроной баньяна у обочины.
Мягкие черты, округлость сморщенного лица, чуть оттопыренные уши выдавали в нем яванца. Из-под широкой, конусообразной соломенной шляпы выглядывали как бы смотрящие сквозь тебя черные, непроницаемые глаза,широкая улыбка обнажала беззубый, красный от постоянного употребления бетелевой жвачки рот, в тоненьких, почти детских пальчиках дымилась пахнущая гвоздикой дешевенькая сигарета.
Моя попытка выяснить, где находится знаменательный памятник, сразу же увенчалась успехом. Старик вполне определенно махнул рукой влево от дороги. По его уверенному жесту можно было предположить, что яванец не случайно сидит, прислонившись к неохватному баньяновому стволу. Он ждет таких вот именно редких путешественников, желающих попасть к памятному месту, чтобы попытаться продать им свои бананы. Не купить эти дивные плоды было трудно. Под их светло-желтой атласной тонкой кожурой угадывалась сладкая и тающая на языке мякоть.
Хорошо протоптанная тропа повела меня к еще не видимой, но уже слышимой реке. Кончился сухой колючий кустарник, и она открылась мутно-желтой широкой полосой, быстро и ровно движущейся меж галечных берегов. Метрах в пятистах от воды, на утрамбованной площадке, и стояла воздвигнутая в память об одном из самых блистательных научных открытий тумба, невзрачный вид которой весьма не соответствовал его значению. Останки еще не человека, но уже и не обезьяны были найдены в обнаженном дне реки. За прошедшие годы она изменила русло, и сейчас определить точное место раскопок никто не берется.
