5. Приветственные речи представителей Совета Рабочих депутатов, Профессиональных Союзов, Политических партий и Местных Комитетов Центрального Союза».
В конце вечера драматический кружок готовился показать спектакль «Соколы и вороны» — драму в пяти действиях Южина (Сумбатова).
Так началась биография одного из крупнейших впоследствии профсоюзных клубов Москвы.
Арендаторы здания, надо сказать, с зубовным скрежетом отдавали помещение непрошеному гостю, четко очерчивая в условиях договора границы его владений: «Правление Славянского клуба отдает в пользование правлению Центрального Союза часть своего помещения в доме Захарьиных по Рождественке, а именно: зрительный зал со сценой и боковым фойе с прилежавшими уборными». Причем специально оговаривалось, что «право пользования парадным входом со стороны Со-фийки правлению Центрального Союза не предоставляется». Выход во дзор — пожалуйста. Вот так. Кто был членом этого профсоюза? Кухарки, горничные, дворники. Они испокон веков ходили черным ходом со двора, пусть и в свой клуб ходят привычной дорогой. А чтобы не забыли незваные посетители, кто здесь истинный хозяин, выторговали в договоре и такой пункт: «Во время спектаклей за клубом остается право на пользование 9-ю местами, из коих 5 в первом и 4 — во втором рядах». Славянский клуб на переговорах представлял клубный старшина Сухоцкий Станислав Данилович. Один из последних предреволюционных справочников «Вся Москва» бесстрастно констатирует, что потомственный дворянин Сухоцкий, имеющий жительство на Патриарших прудах, занимает должность помощника нотариуса. Видно, не зря его, понаторевшего в юридических хитростях, выдвинули члены клуба на переговоры с профсоюзом городских служащих и рабочих...
Неизвестно, сколько раз сумела клубная верхушка поприсутствовать на почетпых местах в театральном зале,— скорее всего, пи разу. Потому что с октября 1918 года на всех своих объявлениях рабочий клуб уже дает адрес: «Софийка, 9 (здание бывшего Немецкого клуба)».
Вскоре сюда перебралась и редакция журнала «Рабочая жизнь», а чуть позже в большом зале бывшего ресторана «Ливорно» поселился Моспосредрабис. Адрес для этой театральной организации был выбран не случайно. Еще в 1885 году в «Осколках московской жизни» молодой Антон Чехов писал об актерской бирже в ресторане «Ливорно» — съехавшиеся со всей России служители Мельпомены «занимают тут все столы и превращают ресторан в нечто вроде метеорологической станции: следят за барометром и блюдут направление ветра».
И вот теперь в столь знакомом для актеров месте появилось учреждение для разбора их конфликтов с антрепренерами и администрацией.
«Арочный ресторанный зал, насколько это было возможно, переоборудовали. Все помещение разгородили на небольшие комнатки. В посредрабисе ежедневно од-па и та же картина. Все помещения переполнены до такой степени, что пройти буквально невозможно. Значительные группы артистов целыми часами стоят у подъезда»,— говорится в одной из журнальных статей тех лет.
Но больше всего публикаций — о клубе Союза коммунальников.
Журнал «Рабочая жизнь» (с 1920 года — «Московский коммунальник») из номера в номер печатает объявления о театральных премьерах, собраниях, диспутах.
Перелистаем страницы журнала. «Вопрос о безработице — один из самых страшных вопросов текущего момента» — крупно выведено на первой странице. Разрушенное городское хозяйство оставило без куска хлеба трамвайщиков, кочегаров, курьеров, кучеров, трубочистов, переплетчиков и многих других мастеров, которыми была густо населена Москва. С особой тревогой журнал пишет о зажигалыциках — это мальчишки 15 лет, которые обслуживали газовые фонари, теперь давно уже потухшие, о подмастерьях и учениках портняжных заведений, о няньках и горничных — им тоже надо было срочно находить работу, учить их новым специальностям.
А сколько в журнале бесхитростных заметок о новом житье-бытье! «Товарищи! — призывает журнал.— Доставляйте в редакцию «Рабочей жизни» бытовой материал. Доставляйте различные рассказы, описания, отдельные сцены из рабочей жизни и т. п. Не стесняйтесь различных внешних погрешностей: лишь бы только мысль была б хороша».
И почта шла. Правда, меньше, чем хотелось бы редакции, и она предупреждала читателей, что «если вы не будете доставлять материал под рубрику «Из жизни с мест», журнал придется выпускать только в размере 8 страниц». Рубрика «Из жизни с мест» была одной из самых интересных, недаром солдат Ф. Исаев, только что вернувшийся с фронта домой, в Москву, писал в редакцию: «Как отрадно и приятно читать строки, написанные мозолистой рукой товарища и брата трудящегося».
В одном из выпусков была небольшая заметка, автор которой радовался, что на вечера в клуб коммунальников (так его стали называть в Москве) приходят «все рода войск» — и дворники, и истопники, и водопроводчики. Они считают дом своим клубом (любопытная деталь: в те двадцатые годы надо было записаться в члены клуба. Человек считал клуб своим: он не только пользовался здесь какими-то льготами, но и стремился участвовать во всех его делах).
Клуб на Софийке был одним из самых посещаемых: адресные книги двадцатых годов сообщают, что в клубе более тысячи членов.
Но вот вести себя в шикарном зале еще не научились — лузгают семечки, громко разговаривают во время представления... Автор не унывает: не беда, научатся! Зато говорят-то как! «Мой клуб».«Наш клуб»... А время было трудное.
Только перечитывая страницы журнала, понимаешь, что стоит за словами, которые мы всегда употребляем, когда говорим об этих годах,— трудное время...
Вот список профессий, представителям которых положено получать фунт мыла в месяц: кочегары, кузнецы, молотобойцы, трубочисты... полфунта — фонарщики, маляры, штукатуры... четверть фунта — кондукторы трамваев, обойщики, электромонтеры...
Не положено мыла — сторожам, швейцарам, поло-мойщикам, плотникам...
Кроме нехватки во всем, кроме лишений, вызванных войной, мучают еще пережитки старого режима. Рабочий Федор Ковалев сокрушается, что даже в наркомате он столкнулся с таким позорным явлением, как взятка,— «Душа болит при столкновении с подобными фактами!».
Но жила в этих людях непоколебимая уверенность, что одолеют они все беды, и в резолюции собрания служащих Александровской больницы есть такие строки: «Невзирая на все встречающиеся на пути шероховатости в смысле несвоевременного получения жалования, а равно затруднения в приобретении продовольствия и пр., мы постановили: бороться на завоеванной нами позиции... в пользу всего пролетариата свободной России».
Искренне называя шероховатостью все свои бесконечные тяготы, они жили и дышали иным. Вечером в своем рабочем клубе, когда пели под оркестр пролетарский гимн, какой особый смысл и какую неистовую убежденность вкладывали в строчку «Интернационала», произнося вместо «Это будет» — «Это есть наш последний и решительный бой!».
«МОСКВА ГОТОВИТСЯ ДОСТОЙНО ВСТРЕТИТЬ ПРИБЛИЖАЮЩУЮСЯ ВЕСНУ»
Владимир Ильич Ленин выступал в этом здании 27 января 1920 г. на III Всероссийском съезде Советов народного хозяйства и 1 марта 1920 г. на Всероссийском съезде Всемедиксантруд. Памятная доска у входа в ЦДРИ
23 января 1920 года открылся 3-й Всероссийский съезд советов народного хозяйства.
...Январь двадцатого. Ежедневные сводки с фронтов гражданской войны не могут не радовать: освобождены почти вся Украина и Северный Кавказ, под Петроградом разбиты войска генерала Юденича. «Начались бои на новом фронте,— пишут «Известия»,— фронте труда. Поступила первая оперативная сводка». В этой сводке — число отремонтированных паровозов и вагонов, версты восстановленных путей. Москве трудно. Численность населения в городе по сравнению с 1917 годом снизилась наполовину. Стоят заводы, хлеб выдается с частыми перебоями, нет дров. Москве нужен ежедневный минимум — 250 вагонов топлива, но фактический завоз значительно меньше этой «холодной нормы».
25 января на первые полосы центральных газет вынесены самые важные сообщения — бои в Крыму, телеграмма о пленении адмирала Колчака (телеграмма пришла из Сибири с большим опозданием — еще 21 января ответом на первый вопрос: «Да, я адмирал Колчак» — «верховный правитель России» начал давать показания Чрезвычайной следственной комиссии в Иркутске) и среди всех этих сообщений информация об открытии 3-го Всероссийского съезда советов народного хозяйства.
Он открылся в Колонном зале Дома союзов, затем перешел в здание клуба Союза коммунальников па Софийку.
27 января на заседании съезда выступил Владимир Ильич Ленин.
Этот январский день, как и все предшествующие, был заполнен у Владимира Ильича до предела. Заседание Политбюро, на котором рассматривался вопрос о коммунистической работе среди рабочих и крестьян мусульманского Востока. Вечером — заседание Совнаркома, где должен обсуждаться проект декрета о кредитной кооперации. На рабочем столе Ленина — требующие неотложного распоряжения документы Совета Обороны и протоколы Реввоенсовета.
