Я пришла на мост ровно в шесть. Однако Сугияма-сан меня там не ждала. Наверно, опаздывает! Я прождала ещё пять минут.
На всякий случай я позвонила ей домой. Как ни в чем не бывало Сугияма довольно немногословно прояснила мне ситуацию: «А… сегодня я немного простудилась, извини уж. До свидания».
И ни извинений, ни намека на сожаление в голосе! Обычно, если у человека до встречи меняются планы, он берет трубку телефона, набирает номер и предупреждает об изменениях. Но традиция предупреждения дала сбой в случае с Сугияма-сан. Да и вообще, что за тон? Куда делась милая старушка с велосипедом?
Ошарашенная, стояла я на мосту, сжимая в руке пакет с пирожными. Дважды крикнула цапля. Я медленно поплелась домой. Я никогда не относила себя к числу наивных людей и обычно чувствую, кто не дружит с головой! Но Япония… Я попадаюсь опять и опять… В чем же дело? На факультете востоковедения меня не научили простой истине, к которой я пришла сама путем проб и экспериментов.
Итак, урок номер один, который я выучила, попадая несколько раз в схожие ситуации: если со мной на улице знакомятся японцы, то у них явно не в порядке с головой. Даже если эта мысль кажется нелепой, когда я смотрю на вполне нормального человека, я больше ее не отгоняю. Я спрашиваю себя дважды. Маленькие странности, которые на первый взгляд показались мне лишь маленькими странностями, на самом деле оказались симптомами!
Через два дня Сугияма появилась у дверей моего общежития:
— Извини, тут ко мне друг с Гавайев приезжал, я так устала, поэтому наша встреча в прошлый раз не состоялась. А сейчас я иду с лекции. Читала иностранцам лекцию аж два часа! Устала. Приходи ко мне веселиться домой! Вот только я завтра и послезавтра занята… Тебе из общежития когда надо выезжать? Может, переедешь жить ко мне?
Глава 9
Когда наступают холода
Похолодало, ведь декабрь. Воздух холодный, но такой прозрачный, и небо голубое, без единого облачка.
Если забраться на вышку в нашем парке, то виден Фудзи-сан. А ведь летом не было видно… Вот какой сейчас прозрачный воздух!
В цветочных лавках продают розовые, красные цикламены. Каждому сезону свой цветок. Сейчас вокруг море цикламенов.
Над входами в лавки японцы натянули веревки со свисающими зигзагообразными белыми полосками из бумаги, чтобы отгонять злых духов. А в магазинах стали продавать формочки для рисовых лепешек моти и пасту косиан из сладкой красной фасоли, которую используют для моти. А я покупаю ее и пью чай, как с вареньем. Белая небольшая изящная птица, похожая на цаплю, ходит по реке, как и прежде, только, если присмотреться, можно заметить, что вся она трясется от холода. Как же она перезимует?
Вечером, часам к шести, приезжает в наш район маленький грузовичок. А на кузове у него печка. В печку японец подбрасывает большие деревянные дрова и запекает в этой печке сладкий картофель батат. С виду этот картофель похож на длинную большую редиску. Кожура такого же цвета, и форма как у длинной редиски, только по вкусу — сладкий картофель. На грузовичке горят красные японские фонарики, а из динамика доносятся завлекающие покупателей фразы. Они тянутся нараспев. Сначала, когда я услышала их впервые, то подумала, что кто-то читает буддийские сутры.
— Сейчас холодный сезон начался, вот я и продаю горячий печеный картофель людям, — объяснил мне продавец.
Так неохотно объяснил. Иностранка ведь, стесняются они…
Японцы заматываются шарфами и надевают перчатки, при этом сами остаются в пиджаках или кофтах, а девушки ходят с обнаженными ногами. Их голые коленки сверкают между гольфами и короткими юбками. Зато шея замотана огромным шарфом и руки в перчатках. Не жалеют они женщин в японском обществе. Совсем не жалеют.
Старушки японские к старости скрючиваются вдвое-втрое и еле передвигаются. Что же так нагибает и ломает японских женщин? Судя по кинематографу и литературе, сами японские женщины глубоко поражены вирусом мазохизма и не сильно сопротивляются, когда их ломают. Странно все это…
Я много думаю о японцах в последнее время, гуляю вдоль реки, наблюдаю за ними…
С деревьев всю хурму уже склевали птицы, остались только мандарины… Зелени стало совсем мало, а вдоль аллеи кто-то высадил анютины глазки. Надо же, в декабре высадили анютины глазки…
Утром проснулась рано и посмотрела в окно… Видимо, холодно. Вчера по телевизору показывали, что на западном побережье Японии выпало и еще должно выпасть достаточно много снега. Вот бы посмотреть! Снег на японских улочках — это, должно быть, красиво. Я вылезла из-под толстого теплого футона и заварила себе кофе. Хлеба уже неделю дома нет, поэтому я пью кофе и ем ложкой сладкую пасту из красной фасоли. Буду вставать рано по утрам и караулить снег. Как только он выпадет, я пойду его фотографировать, пока не растаял. Не проспать бы!
Японцы украсили улицы к Рождеству за месяц до самого праздника, поставили елки, украшенные игрушками, развесили гирлянды… Однако утром двадцать пятого декабря они уже все сняли. И Новый год получился несколько облезлым. Новогодней праздничной атмосферы совершенно не чувствуется. Японцы заперлись у себя в домах и празднуют в кругу семьи.
Из внешних проявлений Нового года заметны только пустые полки в магазинах, слишком завышенные цены на продукты, больше, чем после обычных пятниц-суббот, заблеванные улицы и огромнейшая очередь в храм людей, желающих ударить в колокол.
Над входом в каждую лавку натянута веревка со свисающими с нее белыми бумажками, которые отпугивают злых духов и не дают им попасть внутрь… Свежесрезанные стволы бамбука и ветки сосны в кадушке у входа выполняют ту же функцию. Что там происходит за железными жалюзи в их японских домах?
В бутиках идут распродажи. Очумелые японки расхватывают все что можно, набрав охапками одежду, ждут долго в очереди в примерочную, а пока стоят и ждут, хватают еще больше. Они локтями расталкивают друг друга, уже даже не пытаясь делать вежливый вид… Наверное, тратят бонусы, которые обычно выдаются их мужьям к Новому году…
Первая половина января, все еще продолжаются распродажи. Везде висят таблички «25 % off», а то и «50 % off». Магазины распродают прошлогоднюю продукцию. Распродажи в каждом магазине, в каждой лавочке.
Часто японцы пишут «Распродажа» и выставляют товары по тем же ценам, но психологически это действует хорошо — скупают все.
Я так устала от толпы и миллионов туда-сюда снующих японцев, что мне захотелось кофе, тем более что на улице дул холодный зимний ветер и я продрогла.
В двух кофейнях оказалось так накурено, что я, несмотря на сильное желание выпить кофе, решила подыскать другое место.
Поднявшись на самый верхний этаж супермаркета Joinus на станции Йокогама, где располагался ряд ресторанов, я зашла в недорогой ресторан, и меня проводили к окну. Сразу поставили стакан воды со льдом. Я поежилась то ли ото льда, то ли от жуткого пейзажа за окном.
Внизу располагалась станция с электричками, поездами с бесконечными рельсами и серыми высокими зданиями. Во все стороны лучами расходились рельсы, и по ним бежали поезда, наклоняясь на поворотах. Двадцать пять минут до Токио. Миллионы людей каждый день спешат на поездах по своим делам. Каждый день по одному и тому же маршруту, каждый месяц по тем же самым дням, каждый год из месяца в месяц одни и те же поездки на работу по одним и тем же маршрутам без возможности сойти с рельсов времени…
Такая тоска взяла меня от этой картины. Еще японцы часто бросаются под эти поезда. Теперь я их понимаю…
В ресторане официантами работали уже отнюдь не молодые японцы и японки. Двигались они не спеша, и свой кофе, правда хороший кофе, я получила только минут через десять.
В Японии наступление Нового года не сопровождается ажиотажем, как в России, но за железными ставнями своих домов и лавок японцы ждут, встречают и празднуют Новый год. Вот что рассказала мне репетитор японского языка Кавасаки-сан. Кавасаки-сан очень милая, крупная, полная японка лет тридцати пяти. Она убирает длинные волосы в хвост на макушке, с этой детской прической она кажется очень трогательной. Она любит делать украшения из бусинок и работает учительницей английского в школе. Еще Кавасаки-сан охотно отвечает на все мои вопросы о японской культуре и о поведенческих особенностях самих японцев.
«Тридцать первого декабря, перед Новым годом, мы собираемся большой семьей. Женщины готовят много еды на следующие дни, поскольку первого, второго и третьего января работать никому нельзя. Тридцать первого числа мы едим гречневую лапшу соба, хотя эта и обычная соба, но тридцать первого числа мы ее называем тосикосисоба. Смысл в том, что соба — длинная лапша, и поэтому это равносильно пожеланию долгих лет жизни.
