От таких речей у любой бабы голова закружится!
Но теперь он уехал, и все было в порядке. Изобретение осталось здесь, — а это главное. Эстер-Вестерский банк учредил акционерное общество и назначил Йенса Ворупа директором, а связанный с ними банк в столице взял на себя выпуск акций. Правда, было не так-то легко найти людей, готовых подписаться на акции новых предприятий, особенно если вопрос шел о том, чтобы выложить на стол наличные, поэтому организаторы, желая поскорее начать дело, устроили так, что при подписке уплачивалась лишь одна пятая номинальной стоимости акций, остальное предполагалось взыскивать лишь в крайнем случае, — но это едва ли понадобится, ведь дело слишком бесспорное! Можно было сказать с уверенностью, что каждый крестьянин, живущий в деревне, станет клиентом подобного предприятия. Бедные кузнецы! Йенсу Ворупу их даже жалко стало. Но уж очень много они о себе воображают! Такому человеку, например, как кузнец Даль, всюду почет. Правда, он уже теперь не социалист — его дела идут для этого слишком хорошо, — но скандалистом он все равно остался. А банка в Эстер-Вестере он знать не хочет: это, видите ли, недостаточно почетно для него!
Итак, Йенс Воруп был теперь основателем и руководителем крупного акционерного общества, и к тому же такого, о котором должны были скоро всюду заговорить! Банку пришлось добавить пять тысяч крон, чтобы первый взнос доктору Ланге был полностью выплачен. В виде возмещения банк получил значительную часть этих акций; причем, как только они поднимутся, предполагалось выбросить их на рынок, чтобы из прибыли окончательно рассчитаться с изобретателем. Йенс Воруп был занят с утра до вечера. Получив половину денег, доктор Ланге должен был передать акционерному обществу свою таинственную жидкость, а также указание, как ею пользоваться, и тогда можно было уже приступать к вербовке клиентов среди тех крестьян, у кого были лошади. А после выплаты всей суммы обществу предстояло получить в руки и самый рецепт изготовления тинктуры, или как она там называется, стать независимым от фабрики в Германии и на свой страх и риск начать изготовление волшебного средства, — значит надо было стараться во-всю.
Йенс Воруп находился в каком-то восторженном состоянии. Какими ничтожными казались ему все его предшествующие операции в сравнении с тем сказочным богатством, которое ему сулило это изобретение: ведь его значение для будущего было просто неизмеримо! Он чувствовал себя прямо-таки благодетелем общества: разве не он познакомился с этим Ланге и не он оценил сразу же все перспективы, которые открывало его изобретение? Разве новое предприятие не основано именно здесь, в его родной округе? Не окажись Йенс Воруп тогда в столице, ничего бы этого не было. Вот вам лучшее доказательство того, что нельзя вечно торчать дома, сиднем сидеть на одном месте и терять драгоценное время!
Его заветная мечта исполнилась: он стал основателем совершенно нового дела! Фабрика будет построена здесь, в Эстер-Вестере, и принесет пользу местному населению. Йенс уже придумывал название для нее, которое прославило бы Эстер-Вестер на всю страну. Каким ничтожным представлялась ему, в сравнении с этим, хотя бы скупка хуторов и все, чем он занимался до сих пор. Когда участвуешь во всяких промышленных и пароходных компаниях — это всегда игра более или менее втемную, а тут любой крестьянин может сам проверить ценность изобретения. Что такое подковы, каждый знает на собственном, и притом горьком, опыте и знает, чего стоит из года в год ковать лошадей!
Чем скорее удастся выплатить второй взнос, тем раньше окажется в их руках волшебная жидкость, вызывающая отвердение копыт, и они могут начать ее производство. А так как банк в настоящее время был несколько стеснен в средствах, Йенс Воруп решил поскорее взять новую ссуду под хутор дяди Масса. Урожай и живой инвентарь хутора он уже продал, и вырученные деньги пошли на погашение его части в первом взносе доктору Ланге. Теперь следовало спешно придать всему хозяйству приличный вид и поддерживать его до тех пор, пока там не побывают оценщики из кредитного общества. О том, чтобы вложить какой-то реальный труд в этот хутор, не могло быть и речи, но сейчас кредитные учреждения смотрели на многое сквозь пальцы. Йенс Воруп уговорил одного своего друга, торговца скотом, поставить — до оформления ссуды — в хлева и конюшни побольше коров и лошадей. С юридической точки зрения этого, конечно, делать не полагалось, но так поступали все; а поскольку цены на хутора неизменно росли, никто при этом ничем не рисковал.
Йенс Воруп получил деньги, и теперь можно было действовать дальше; с чувством большого облегчения он внес в банк взятую им сумму, чтобы можно было потом ею снова воспользоваться.
— Они скоро мне опять понадобятся, — предупредил он. — Я нашел для них массовое применение.
— Акции здорово поднялись, — заявил директор банка. — Когда они дойдут до ста пятидесяти, я предлагаю как можно скорее их распродать, на них большой спрос.
Йенс Воруп считал, что это все равно что отдать их даром. Но раз деньги нужны — ничего не поделаешь!
— Нужно бы попридержать их, — сказал он. — Когда мы получим эту жидкость, они сразу еще поднимутся.
Воруп очень волновался: в эти дни как раз началось решающее весеннее наступление немцев, и из Германии через границу проникали только весьма скудные сведения. Наконец фабрика во Фрейбурге сообщила, что не может выслать средство для копыт, пока продолжается война. Немецкое военное командование не разрешает, чтобы хоть один грамм этого препарата, который так важен для страны в ее гигантской борьбе, был передан за границу. Но если акционерное общество в состоянии выплатить остальные пятьдесят тысяч крон, ему тотчас, согласно договору, будет препровожден секрет препарата, и оно сможет само приступить к его изготовлению.
Когда пришло это письмо, кое-кто стал ворчать, было произнесено даже слово «надувательство». Но Йенс Воруп быстро справился с возникшим было недоверием: к извещению были приложены убедительнейшие документы от столь высоких инстанций, что усомниться в них — значило бы просто оскорбить дружественную державу. Доктор Ланге ведь не из тех, кто бросает слова на ветер.
— Я руку даю на отсеченье, что он глубоко порядочный человек, — заявил Йенс Воруп и тотчас принялся мобилизовать оставшуюся сумму. Ему помогло то, что как раз в эти дни фабрика в Шварцвальде прислала фото и каталог с хвалебными отзывами об изобретении Ланге, и этим Йенс заткнул рот людям, которые подняли было шум и потребовали, чтобы выплата была сейчас же приостановлена, дело расследовано и обо всем доведено до сведения полиции.
— Ситуация же совершенно ясна! — доказывал Воруп. — При тех событиях, которые происходят в Германии, немцев нельзя винить за то, что они не хотят так, здорово живешь, отдавать за границу свое железо или то, что заменяет его.
Победили благоразумные сторонники Йенса Ворупа; было решено как можно скорее переслать оставшуюся сумму долга и приступить к производству.
Но, увы, в правлении не было единодушия. Пошли слушки, что-де акционерное общество испытывает затруднения; и ряд акционеров, которые уже подписались на акции, но еще не внесли свой пай, передумали и от уплаты уклонились. Судиться по этому поводу общество не хотело, чтобы не бросать тень на предприятие, которое еще не успело родиться. Нужная сумма под залог Хутора на Ключах была получена от связанного с ним банка в столице, и оставшиеся к уплате деньги высланы Ланге.
Однажды, уже под вечер, на хуторе появился неожиданный гость — хуторянин Воллесен. Йенс Воруп решил, что тот захотел просто проведать его, но оказалось, что Воллесен приехал из Фьордбю в наемном экипаже. И Мария решила, что это неспроста.
— У тебя нет случайно лишних пяти тысчонок? — спросил гость, когда они сидели за кофе, и украдкой подмигнул Ворупу.
Нет, пяти тысяч у Йенса Ворупа не оказалось.
— Но я могу тебе достать их, — сказал он, — у нас в банке как раз есть сейчас такая сумма.
— Ах, чорт вас забери! Это у вас столько денег лежит в кассе в субботу вечером? — И Воллесен удивленно посмотрел на него.
— Да, это, конечно, неправильно, но директору пришлось сегодня уехать, и потом у нас ведь отличный несгораемый шкаф.
— Вон что! Да ведь все равно, директор уехал!
— Ключи от банка и от шкафа у меня в кармане, — с гордостью сказал Йенс Воруп. — Я сейчас сяду в машину и мигом слетаю за деньгами. А жена пока займет тебя.
Марией овладела тревога. Она слышала всякие разговоры насчет Воллесена, и даже от Йенса, но его самого видела впервые; и сейчас он ей показался таким страшным, что хотелось закричать. Необходимо было заняться чем-нибудь, чтобы сохранить самообладание, и она для вида стала прибирать в комнате, а «могучий» Воллесен, как его называли, придавая этому двойной смысл, усердно барабанил по столу и вращал глазами.
