160
В 1956 г. Тунис получил независимость, ставшую итогом многолетних переговоров с Х. Бургибы французской элитой.
В 1964 г. Новый Дустур был переименован в Социалистическую дустуровскую партию.
Следует, впрочем, отметить, что эти заявления зачастую носили сугубо декларативный характер: «Наш социализм отличается от всех прочих, во-первых, тем, что отвергает классовую борьбу, во-вторых, тем, что правительство стремится держать под контролем частную или кооперативную собственность, управлять ею, а не ликвидировать ее, и, наконец, тем, что мы не считаем, что нынешнее поколение должно жертвовать собою ради последующих поколений» (цит. по: Левин З.И. Общественная мысль на Востоке. Постколониальный период. М., 1999, с. 144).
По мнению Н.И. Ворончаниной «никакое другое арабское государство не провозгласило столь решительного разрыва с шариатом и многовековыми традициями ислама» (Ворончанина Н.И. Культурные преобразования в современном Тунисе. М., 1978, с. 50).
Широкое распространение лозунгов «арабского социализма» постепенно привело к тому, что «левая» фразеология начала использоваться «исламскими социалистами», консерваторами-теократами, «правыми» партиями и даже правящими монархами Марокко и Иордании для легитимации собственных политических шагов, а обещание абстрактной социальной справедливости стало непременным элементом тактики большинства арабских лидеров и партий. Четкая классификация «левых» и «псевдолевых» политических течений становилась все более трудной. Все это уже не столько способствовало популяризации «левых взглядов», сколько делало семантику понятия «социализм» все более аморфной, порой доводя терминологический хаос до абсурда.
По мнению З.И. Левина, «характерным показателем места национализма и ислама в общественно-политической мысли могут служить конституционные документы мусульманских государств. Анализ конституций арабских стран подтверждает факт господства национализма, хотя на них и лежит печать ислама. Так, в конституционных документах нередко слово «умма» встречается в значении «нация» (и в сочетании «арабская нация»), но нигде – в его традиционном значении – «исламская община», или мусульмане» (Левин З.И. Ислам и национализм в странах зарубежного Востока. М., 1988, с. 28).
В этом отношении весьма показателен тезис С. Хусейна: «Мы убеждены, что частная собственность будет сопровождать социализм вечно» (цит. по: Левин З.И. Общественная мысль на Востоке. Постколониальный период. М., 1999).
Авторитарным тенденциям способствовала непопулярность либерально-парламентских принципов. Автократия же становилась наиболее эффективным средством нейтрализации междоусобной и племенной розни. Сложный комплекс этнических, конфессиональных и политических противоречий создавал основу для возникновения и укоренения сверхсильной авторитарной власти харизматических лидеров с прямым подчинением им законодательных органов и правительств. Кроме того, авторитарная форма правления зачастую намеренно отождествлялась элитой с подлинно исламской.
Следует также отметить, что быстрое формирование партий авангардного типа сразу же после переворота оказывалось невозможным. Поэтому даже в тех странах, где существовали так называемые «массовые партии» и где такие партии формально сохранялись и после переворота, фактически, роль авангарда выполняла узкая группа лиц, объединенных в «Совет революционного руководства».
В этих условиях в ряде арабских стран возникали политические движения, в своих заявлениях апеллировавшие к доисламским традициям (древнеегипетской, финикийской, вавилонской), стремясь использовать историю для доказательства культурной самобытности населения той или иной арабской страны.
В 70-е гг. ХХ в. среди арабских писателей возникло движение против представления арабской литературы как единого целого. Тезис о непреходящем значении классического арабского языка как языка Корана, как связующего звена для арабских народов, все больше вытеснялся идеей о развитии диалектов в самостоятельные языки, за которыми стоит будущее. Арабская словесность окончательно эволюционировала в сторону литератур различных арабских стран (см. Левин З.И. Развитие арабской общественной мысли (О некоторых немарксистских течениях после второй мировой войны). М., 1984, с. 65-68).
ПДС уже на этапе своего появления представляло из себя чрезвычайно разнородный спектр взглядов, представленный в программах целого комплекса политических течений (значительную часть которых представляли «левые» и «левоцентристские»), не объединенных организационными рамками.
Подробно см. Киселев В.И. Палестинская проблема в международных отношениях: региональный аспект. М., 1988.
Размежевание арабских «левых», активизированное арабо-израильской войной 1967 г., представляется во многом сопоставимым с ситуацией в европейском и русском «левом движении» после первой мировой войны.
ФАТХ (ар. – «завоевание») – обратный акроним «Харакат аль-тахрир аль-ватаний аль-фаластыний» («Национальное движение за освобождение Палестины»).
См. Левый экстремизм в арабских странах. М., 1987, с. 15-144.
Цит. по: Левый экстремизм в арабских странах. М., 1987, с. 104.
По мнению К.И. Полякова и А.Ж. Хасянова, «для многих политиков на территории автономии первостепенным стал вопрос о том, какие личные дивиденды получит тот или иной деятель от «мирного процесса» (Поляков К.И., Хасянов А.Ж. Палестинская Национальная Автономия: опыт государственного строительства. М., 2001, с. 4).
Максименко В.И. Политические партии в переходном обществе. М., 1985, с. 169.
См. например, каталог арабских «левых» партий на сайте http://www.broadleft.org, 01.03.2004.
