большее и гораздо худшее, душа ужасается, трепещет и мятется, доколе не произнесен будет приговор освобождения или осуждения. Как тягостен, болезнен, плачевен и безутешен этот час ожидания — что будет? — когда мучишься от неизвестности! Небесные силы стоят против нечистых духов и приносят добрые деяния души — делами, словами, помышлениями, намерениями и мыслями, — между добрыми и злыми ангелами стоит душа в страхе и трепете, пока от деяний — слов и дел своих — или подвергшись осуждению, будет связана, или, оправданная освободится; ибо всякий свяжется узами собственных своих грехов. И если душа окажется по благочестивой жизни достойною и богоугодною в сем веке, то принимают ее Ангелы Божии, и уже без печали совершает она свое шествие, имея спутниками святые силы, как говорит Писание: «яко веселящихся всех жилище в Тебе» (Пс. 86, 7). И исполняется писанное: «удалятся болезнь, и печаль, и воздыхание» (Ис. 35, 10). Душа, освободившись от лукавых, злых и страшных духов, наследует эту неизглаголанную радость. Если же какая душа окажется жившей в небрежении и распутстве, услышит ужасный оный глас: да возьмется нечестивый, да не узрит славы Господни (Ис. 26, 10). И наступят для нее дни гнева, скорби, нужды и тесноты, дни тьмы и мрака святые Ангелы оставляют ее, и она подвергается власти мрачных демонов, которые сперва мучают ее немилосердно и потом ввергают ее связанной неразрешимыми узами в землю темную и мрачную, в низменные ее части, и преисподние узилища, в темницы ада, где заключены души от века умерших грешников, — в землю темну и мрачну, в землю тьмы вечныя, идеже несть света, ниже жизнь человеков, как говорит Иов (Иов. 10, 21–22); но где пребывает вечная болезнь, бесконечная печаль, непрестанный плачь неумолкающий скрежет зубов и непрерывные воздыхания. Там горе — горе всегдашнее. Увы мне, увы мне! — восклицает душа, — и нет помощника; вопиет — и никто не избавляет. Невозможно пересказать той крайней тягости жалостного состояния; отказывается язык выразить болезни и страдания там находящихся и заключенных душ. Никто из людей не может вообразить страха и ужаса, никакие уста человеческие не в состоянии высказать беду и тесноту заключенных. Стенают они всегда и непрестанно, и никто не слышит. Рыдают, и никто не утешает, никто не идет на помощь. Взывают и сокрушаются — но никто не оказывает милости и сострадания.
Тогда — где похвалы мира сего? где тщеславие? где пища? где наслаждение? где довольство и пресыщение? где мечтательные планы? где покой? где мир? где имения? где благородие? где красота? где мужество плоти? где красота женская, обманчивая и губительная? где дерзость бесстыдная? где красивые одежды? где нечистая и гнусная сладость греха? где водимые мерзкой мужеложственной сладостью? где намащающие себя мастьми и благовониями окуривающиеся? где пирующие с тимпанами и гуслями? куда скрылось высокомерие живших без всякой боязни? где пристрастие к деньгам и имуществу и происходящее от них немилосердие? где бесчеловечная гордость, гнушающаяся, всеми и внушающая уважать только одного себя? где пустая и суетная человеческая слава? где нечистота и ненасытное вожделение? где величие и господство? где царь? где князь? где настоятель, где начальники? где гордящиеся множеством богатства своего, несострадательные к нищим и Бога презирающие? где театры, зрелища и увеселения? где кощунники, смеходеи, насмешники и беспечально живущие? где мягкие одеяния и мягкие постели? где высокие здания и широкие ворота? где пожившие в бесстрашии? Тогда, увидевши себя без всего, ужаснутся; ужаснувшись, воскликнут; смутившись, подвигнутся; трепет обнимет их и болезни, как рождающую, и уносимые бурным вихрем, сокрушатся. Где мудрость мудрых, благоязычие ораторов и суетная ученость? Увы смятошася, подвигошася, яко пьяный, и вся мудрость их исчезе (Пс. 106, 27). «Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего?» (1 Кор. 1, 20).
О, братья, помыслите, каковым подобает быть нам, имеющим отдать подробный отчет в каждом поступке нашем: и великом, и малом! Даже за каждое праздное слово мы дадим ответ Праведному Судии (Мф. 12, 36). С другой стороны, каковыми надобно быть нам на тот час, для получения той милости у Бога, чтобы, при разлучении нас друг от друга, стать одесную Царя Небесного?! В какой степени нам нужно приготовиться к той неизглаголанной радости, чтобы услышать сладчайший глас Царя царствующих к тем, которые будут по правую у Него сторону: приидите, благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира? (Мф. 25, 34). Тогда наследуем блага, которые «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку» (1 Кор. 2, 9): и тогда-то уже не будет тревожить нас никакая печаль, никакая болезнь и опасение. Будем чаще помышлять об этом.
Будем представлять себе и бесконечную муку грешников, и то, какой они будут испытывать стыд пред праведным Судиею, когда, приведенные на страшное судилище, не будут в состоянии сказать ни одного слова в свое оправдание. Какому подвергнутся сраму, когда будут отделены на левую сторону Царя! Какой мрак покроет их, когда Господь возглаголет к ним гневом Своим и яростью Своей смятет их (Пс. 2, 5), когда скажет к ним: идите от Мене, проклятия, в огнь вечный, уготованный диаволу и ангелам его (Мф. 25, 41). Увы мне, увы мне! какая скорбь и болезнь, какая теснота, какой страх и трепет обнимет дух их, когда услышат грозный глас всех сил небесных: да возвратятся грешницы во ад! (Пс. 9, 18). О, горе, горе! какой поднимут плач, вопль и рыдание ведомые на горькие вечные муки! как будут стонать, биться и терзаться! Увы мне, увы мне! Каково то место, где плачевоплие, скрежет зубов, так называемый тартар, которого и сам диавол трепещет! О горе, горе! какова та геенна с неугасаемым огнем, который горит и не освещает! Увы мне, увы мне! Каков тот неусыпающий и ядовитый червь! Увы, увы! Какова люта тамошняя тьма кромешная, никогда ничем не освещаемая! Увы мне, увы мне! Каковы те немилостивые и жестокосердые ангелы, которые приставлены находиться при муках, ибо они жестоко посрамляют и люто бьют! Мучимые сильно взывают там, и нет никого, кто бы спас их; воззовут ко Господу — и не услышит их. Тогда уразумеют, что все земное, житейское — пустота, и то, что считали они благом здесь, опротивеет; чем они услаждались, то окажется горче желчи и всякого яда. Увы грешникам! Вот праведники стоят одесную Царя, а они скорбят. Теперь, когда грешники рыдают, праведники ликовствуют; праведники в прохладе, грешники в томлении и бедствии. Увы грешникам!
