И егда, пришедше, изъглаголаше ему, тогда болный здравъ бысть, и въ той час прииде къ блаженному, никимже водим. Преподобный же поноси тому, рекъ: «Маловѣрѣ! Се здравъ еси; к тому не съгрѣшай. Не веси ли, яко равну мзду имѣета боляй и служай? Но тръпѣние убогых не погыбнеть до конца: здѣ убо скорбь, и туга, и недугъ вмалѣ, а тамо радость и веселие, идѣже нѣсть болѣзни, ни печали, ни воздыханиа, но жизнь вѣчнаа. Того бо ради, брате, сиа тръплю. Богъ же, иже тебѣ мною исцелѣвый от недуга твоего, той может и мене въставити от одра сего и немощь мою исцѣлити, но не хощу: “Претръпѣвый бо до конца, — рече Господь, — той спасеться”. Уже ми есть в жизни сей всему изгнити, да тамо плоть моа будет безъ истлѣниа, и смрадное обоняние — таможе благоухание неизреченно. Добро убо, брате, церковное предстоание, въ свѣтле и чистѣ пресвятѣмъ мѣстѣ, и съ аггельскими силами невидимо пѣснь пресвятую всылати велми богоугодно и благоприатно: церкви бо небо земное нарицаеться, и стоащи в той на небеси стояще мнятся. Что же ли, брате, темнаа сии и смраднаа храмина: не преже ли суда суд и преже бесконечныа мукы мука? Иже болѣзнуай достойнѣглаголеть: “Тръпя, потерпѣх Господа, и внят ми”. Сих ради апостолъ глаголет въ плоти болящим: “Аще убо наказаниа тръпите, яко сыновом вам обрѣтается Богъ, аще ли без наказаниа есте, рабичища есте, а не сыновѣ”. О сих бо рече Господь: “Въ тръпѣнии вашем стяжете душа ваша”».
Когда пришли и передали эти слова ему, то больной выздоровел и тотчас пришел к блаженному, никем не поддерживаемый. Преподобный же обличил его, говоря: «Маловерный! Вот ты здоров; больше не греши. Разве ты не знаешь, что одинаковую награду получат и больной, и тот, кто за ним ходит? Ведь терпение убогих не пропадает бесследно: здесь, на земле, и скорбь, и горе, и недуг на малое время, а там радость и веселие, где нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания, но жизнь бесконечная. Ради того-то, брат, я и терплю все. Бог же, тебя через меня исцеливший от недуга твоего, может и меня поднять с постели этой и немощь мою исцелить, но я не хочу: “Кто претерпит до конца, — сказал Господь, — тот спасется”. Лучше мне всему изгнить в этой жизни, чтобы там плоть моя была нетленной и смрадный дух обратился бы там в благоухание неизреченное. Хорошо, брат, стоять в церкви, в светлом и чистом пресвятом месте, и с ангельскими силами невидимо воссылать пресвятую песнь — очень это богоугодно и благоприятно: церковь называется небом земным, и стоящие в ней стоят будто на небе. А что же, брат, это темное смрадное жилище: не суд ли прежде суда и не мука ли прежде вечной муки? Ведь больной может по справедливости сказать: “Терпя, обрел я сострадание Господа, и он внял мне”. Вот почему апостол говорит к страждущим телесными болезнями: “Если вы наказание терпите, то как с сынами поступает с вами Бог; если же остаетесь без наказания, то вы рабы, а не сыновья”. О них сказал Господь: “Терпением вашим спасайте души ваши”».
И в таковем страдании лежа преподобный Пиминъ лѣт 20. Въ время же преставлениа его явишася три столпы над трапезницею и оттуду на връх церьки приидоша. О них же речено бысть в Лѣтописци. Съвѣсть же Господь, знамение сие показавый, или сего ради блаженнаго, или ино кое смотрѣние Божие бысть.
И в таком страдании пролежал преподобный Пимен двадцать лет. Во время же преставления его явились три столпа над алтарем и оттуда на верх церкви перешли. О них сказано и в Летописце. Господь же ведает — ради ли этого блаженного было такое знамение или иное что хотел он означить этим.
В той бо день, въ нъ же хотяше преставитися, здравъ бысть преподобный Пиминъ и обихожаше вся кѣлиа и, всѣм поклоняяся до земля, прощениа просяше, повѣдаа исход свой от житиа сего. И глаголаше и́ к болящим братиамъ: « Друзии братиа моа! Въставше, проводите мя». И абие словом его отступаше болѣзньот них, и здрави бывающе, идошас ним. Сам же, въшед въ церьковъ, причастисяживотворящих Христовых тайнъ, тако, вземь одръ, несяше к печере, в нейже николиже бывалъ и николиже видѣ еа от рожениа своего, и, вшед, поклонися святому Антонию и мѣсто показа, в немже положитися хотяща.
В тот же день, когда должен был преставиться, выздоровел преподобный Пимен и обошел все кельи, и, кланяясь всем до земли, прощенья просил, объявляя о своем исходе из этой жизни. И говорил он болевшим монахам: «Друзья и братья мои! Встаньте и проводите меня». И тотчас, по слову его, отступала болезнь от них, они делались здоровы и шли с ним. Сам же он, войдя в церковь, причастился животворящих Христовых тайн, и потом, взяв свою постель, понес ее к пещере, хотя никогда в ней не бывал и никогда отроду не видал ее, и, войдя, поклонился он святому Антонию и место показал, где хотел, чтобы положили его.
«Здѣ, — рече, — два брата положисте в сие лѣто, и егоже брата бе-скимы положисте, сего въ скимѣ обрящете. Хотѣ убо многажды пострищися и небрегом бысть от братиа нищеты ради, им же вменися въ грѣх; сей же дѣла достойна показаобразу, и сего ради дарова ему Господь скиму: имущему добраа дѣла — дасть ему, от неимущаго же и еже мнится имѣа — отъимется от него; имущему убо вездедано будет. Другаго же брата, егоже въ скимѣ положиста, взята бысть от него, понеже в животѣ не въсхотѣ еа, но, умираа, рече: “Аще видите мя, уже отходяща, и тако пострижете мя”. И сего ради отъятся от него благодать, не разумѣ бо рекшаго: “Не мерьтвии въсхвалять тя, Господи, но мы, живии, благословимъ Господ”». “Въ адѣ бо, — рече, — кто исповѣсть ти ся?” Таковым бо пострижение скимное ничтоже ползуеть, аще сего дѣла добраа от мукы не збавить. Третий же здѣ от давных лѣт положен. Того же скима нетлѣнна есть и блюдется ему на обличение и на осуждение, яко недостойна образу дѣла стяжавша, в лѣности же и въ гресех житие свое проводиша, не вѣдый рекшаго: “Емуже дасться много, много истяжут от него”. И аще сего Антониева и Феодосиева молитва не предварит, повиненъ есть сицевый суду». И сиа изъглаголавъ, рече ко братии: «Се приидоша постригшеи мя, пояти мя хотяще». И сиа рекъ, възлегъ, успѣ о Господѣ. Его же великою честию в печерѣ положиша. Окопавша же преже реченное мѣсто, и обретоша тако, по словеси блаженнаго, три черноризци: единаго всего истлѣвша, куколь же единъ цѣлъ бяше; два же мниха, новъ умершаа, иже убо въ скимѣ положенный, с сего скима снята бысть и на другого положена, иже бѣ не постриженъ. И много дивишася неизреченномусуду Божию, и рекоша, яко: «Ты, Господи, въздасикомуждо по дѣлом его».
И сказал он: «Здесь вы положили в нынешнем году двух иноков, и того инока, которого вы без схимы положили, теперь в схиме найдете. Много раз хотел он постричься, но пренебрегала им братия из-за нищеты его, и им вменилось это в грех; он же жил достойно этого образа, и потому даровал ему Господь схиму: ибо творящему добрые дела — воздается, от того же, кто не творит их, но мнит себя добродетельным, — отымется; творящему добро — всегда воздается. Другого же инока вы в схиме положили, а она взята у него, потому что при жизни он не захотел ее, но лишь, умирая, сказал: “Если увидите, что я уже отхожу, то постригите меня”. И потому отнялась от него благодать, ибо не уразумел он сказавшего: “Не мертвые восхвалят тебя, Господи, но мы, живые, благословим Господа”. “Ибо, — сказано, — во тлении кто исповедается тебе?” Таким схима не принесет никакой пользы, если добрые дела от муки их не избавят. Третий же здесь с давних лет положен. Его схима нетленна и хранится ему на обличение и на осуждение, потому что дела его были недостойны монашеского образа — жизнь свою проводил он в лености и грехах, не ведая сказанного: “Кому много дается, с того много и спросится”. Если такого Антониева и Феодосиева молитва не спасет, то повинен он суду». И, проговорив все это, сказал он братии: «Вот пришли постригшие меня, которые хотят взять меня». И, сказав это, лег и почил о Господе. И с великой честью положили его в пещере. Откопавши же место, о котором он говорил, нашли, по слову блаженного, трех черноризцев: один весь истлел, только куколь цел был; из двух же иноков, недавно умерших, с положенного в схиме она была снята и воздета на другого, который не был пострижен. И много дивились неизреченному суду Божию, и говорили: «Ты, Господи, воздаешь каждому поделай его».
