Дай мне, господи, память смертную!
«Даждь ми, Господи, память смертную — и я поспешу приготовиться к смертному часу и заслужить Твое Небесное Царство. Что будет со мною, если ты не дашь мне этой па-мяти? Какова тогда будет моя смерть и будущая жизнь? О, дай мне, Господи, память смертную!»
Легко заметить странное на первый взгляд противоречие: христианское учение, исповедующее воскресение и бессмертие души человеческой, много и с глубочайшей серьезностью говорит о смерти, учит помнить о ней и видит в памяти о своем смертном часе как бы некий залог будущего бессмертия. Напротив, материализм, по учению которого все в этом мире завершается неизбежной и окончательной гибелью, воинственно отрицающий даже самую мысль о возможном бессмертии, не только не имеет сколько-нибудь вразумительного учения о смерти, но как будто даже и не желает о ней ничего знать. По откровенному признанию одного из адептов марксизма, что для этих людей равнозначно материализму, проблемы смерти нет и не может быть. Однако поскольку смерть сама по себе такими убеждениями не отменяется, то в обыденной жизни проблему, связанную с ней, каждый решает сам по своему разумению, впрочем, не без воздействия и влияния той «нравственной» максимы, которая неизбежно проступает из темных глубин материалистической философии: «Бери и пользуйся, сколько можешь, ибо завтра умрешь».
Противоречия здесь, однако, нет. Если смерть есть окончательный и бесповоротный конец всех и вся, тогда действительно лучше не глядеть ей в глаза, забыть о ней, чтобы не отравлять свою мимолетную эфемерную жизнь ее неизбежностью.
Если же смерть — это родительные врата новой жизни, тогда просто насущно необходимо знать и помнить о ней, готовиться к встрече с ней, потому что та новая жизнь, которая начинается за порогом смерти, не может не быть в той или иной форме и степени продолжением этой земной жизни. Поэтому с чем придет человек к своему смертному часу, каким духом исполнится он в его преддверии, таким и войдет он в вечный свой храм. «В чем застану, в том и сужу» — таков закон небесного правосудия.
Из ветхозаветной религии христианство сохранило почти все, существенно все переосмыслив и пережив заново. Примером этого может служить древнейшее понятие «страха Божия», который есть «начало Премудрости». Для ветхозаветного человека страх Божий означал неизбежность Божьего гнева и наказание за всякое прегрешение, возбуждая в его воображении представление о карающем биче Божием.
Иисус поведал о Боге милостивом и любящем, более терпеливом и милосердном, чем любой отец на земле для своего сына, победив тем самым страх сыновней любовью, преданностью и верой. Но страх Божий не исчез из новозаветной морали, он только наполнился иным смыслом.
Согласно евангельскому учению о жизни, вполне согласному в этом отношении с древними преданиями, душа человека не является функцией его физического тела. Напротив, физическое существо человека рождается, растет, развивается и прекращает свое существование в порядке и последовательности, которые определяются его внутренним духовным развитием. Более того, душа, рождающая свое тело для какой-то своей работы, не прекращает существования после его умирания. Согласно букве и духу христианского учения душа человека вне времени. Но с душой человека, отрекающегося от любви Божией, происходит нечто такое, что не есть полное уничтожение, но, может быть, хуже, чем сама смерть. Отрекшиеся от любви Божией в этой жизни отпадают от нее во веки веков.
Поистине страшно представить себе вечность, в которой нет места милосердию и любви, где всеобщая озлобленность и «зубовный скрежет» определяют атмосферу и дух существования. Этого и только этого страшатся сердце и разум христианина.
Земная жизнь полна искушений, земная плоть податлива ко злу и подвластна страстям, устоять в ней, сохранить свою душу от гордыни и озлобления, которые убивают любовь, трудно, это требует от человека постоянного понуждения себя к добру, самоотверженного ему служения, покаяния и исповеди. Поэтому так важно для человека помнить о конечности своего земного существования и о тех бесконечных последствиях, которые влечет за собой так или иначе прожитая им жизнь.
Страх Божий для христианина — это страх утратить сердечную связь с первоисточником жизни, отпасть от вселенского единения душ здесь и навеки лишиться этого в своей посмертной судьбе.
(А. З. журнал «Вечное», Париж.)
