Беседа 1
ВАШЕ ЕСТЕСТВЕННОЕ ПРАВО: ЛЕТАТЬ
29 января 1985 года
Бхагаван,
Когда я вижу и слышу, как и что вы говорите, меня поражает одно: с самого раннего детства и до настоящего мгновения Вы всегда проявляли такое огромное самоуважение и самовосхищение. А мы все способны ли на такое?
Человек не знает, на что он способен, до тех пор, пока ему ни приходится осознать это.
Это напоминает маленького птенца. Птенец, сидящий в укрытии, сооруженном его матерью и отцом, наблюдает, как они летают, и видит, какое удовольствие они получают от полета. Ему самому хотелось бы так же летать, парить в бескрайнем небе, под солнцем. Когда он видит, как они взмывают ввысь, двигаясь вместе с ветром, в нем также возникает огромное желание. Но он не знает, что способен на такой же полет, на такое же удовольствие, на такой же танец. Он даже не знает, что у него есть крылья.
Матери и отцу требуется немного времени, чтобы убедить его. И они имеют определенную методологию, чтобы убедить его. Мать может сидеть немного выше, на другой ветке, и звать свое дитя. Дитя пытается лететь, но боится, что может упасть. Мать же продолжает звать его; это придает ему уверенность. Иногда отцу приходится даже выталкивать его из укрытия. Птенец боится, он волнуется, но одно уже несомненно: впервые он узнает, что у него есть крылья.
Он взмахивает крыльями. Он не знает, как надо летать, но его мать недалеко; ему удается достигнуть ее — чудо свершилось. Теперь призыв матери будет исходить с другого дерева, а затем призыв будет исходить из отдаленного леса. Но если он знает, что у него есть крылья, то расстояния не имеют значения. Со временем матери уже не надо звать его, а отцу не надо его выталкивать.
В один прекрасный день он просто говорит отцу и матери «до свидания», улетает и никогда больше не возвращается. Он сам по себе становится личностью.
Все то, что вы видите во мне, чувствуете во мне, — есть в вас, но только как потенциал.
Никто не позвал вас, находясь от вас на расстоянии, и не придал вам уверенности в том, что у вас есть крылья. Никто не подтолкнул вас; естественно, вначале вам показалось бы, что такой человек — ваш враг, толкающий вас навстречу смерти — вы упадете! Но до тех пор, пока вас не толкнули и вы не увидели, что, взмахивая крыльями, вы держитесь в воздухе и не падаете… Тогда огромный потенциал становится реальностью: вы впервые видите, что сами способны летать. Теперь это больше не мечта, и вы осознаете это.
Проблема в том, что человек не такой проворный, как птицы, и что ребенка еще надо заставить осознать свои потенциальные возможности.
Несчастье человека в том, что отец не заинтересован в потенциальных возможностях своего ребенка. Он заинтересован во вложении своего собственного капитала. Он хотел бы, чтобы ребенок стал частью его бизнеса, его религии, его политики, его идеологии. Мать не заинтересована в развитии ребенка, поскольку это — неизвестный фактор. Все не так просто, как у птиц; человек — сложное существо, многостороннее. Ребенок способен стать кем угодно, но мать имеет свое собственное капиталовложение — ей хотелось бы, чтобы ее ребенок стал кем-то особенным.
Родители человека по причине своих собственных капиталовложений — бизнеса, политики, религии, философии — менее заинтересованы в потенциальных возможностях своего ребенка. Они больше заинтересованы в том, как сформировать ребенка, чтобы он соответствовал их миру, стал уважаемым человеком в их мире, чтобы он не был отверженным, не был неприспособленным.
Все это вытекает из добрых намерений, но результат — не так хорош. Это почти похоже на избиение младенца, на уничтожение, на убийство его. Большинство его потенциальных возможностей навсегда останутся только потенциальными возможностями. Он даже никогда не узнает, какие сокровища он нес в себе всю жизнь. Он умрет, а эти сокровища так и останутся нераскрытыми.
Всю свою жизнь он жил по указке других: он жил чужою жизнью. Он улыбался, потому что от него этого ждали; он уважал людей, потому что его этому научили. Он ходил в церковь, в синагогу, в храм, потому что туда ходили его родители, все вокруг ходили туда. Это надо было делать, так он был воспитан.
Со мной же что-то пошло не так с самого начала.
Причина была в том, что в течение семи лет я не жил вместе с моими родителями, я жил с дедушкой и бабушкой по материнской линии. Эти два старых человека не думали о капиталовложении — они просто любили меня. Они прекрасно знали, что рано или поздно я уйду, я был только гостем. Не начинайте вкладывать капитал в гостя — завтра утром он уйдет. Они действовали не так, как действуют родители. Вот почему со мной было все иначе.
Они предоставили мне полную свободу, чтобы я мог быть самим собой, так как у них не было желания формировать мой характер. В действительности, они хотели, чтобы я вернулся к своим родителям и чтобы я стал тем, кем они хотели меня видеть. Мой дедушка по материнской линии, действительно, говорил мне много раз: «Наше единственное желание — это вернуть тебя твоим родителям такой же чистой грифельной доской, какой они дали тебя нам. Мы ничего не хотим писать на тебе. Кто знает? Ведь это может противоречить желаниям твоих родителей. Ты принадлежишь им, для нас ты — гость: все, что мы можем дать тебе, — это свобода, наша любовь и место, где ты можешь расти».
Но первые семь лет жизни — самые важные; потом никогда у вас не будет столько возможностей. Эти семь лет определяют ваши последующие семьдесят лет, весь фундамент закладывается за эти семь лет. Поэтому, по странному стечению обстоятельств, меня уберегли от моих родителей, а к тому времени, когда я сблизился с ними, я был почти самостоятельным, я уже летал. Я знал, что у меня есть крылья. Я знал, что мне не нужна ничья помощь, чтобы заставить меня летать.
