Впрочем, в Германии, которая продолжительное время была «духовной провинцией Запада» (по выражению Эрнста Крика), романтический интерес к Средневековью и стремление к обладанию тайными практиками были относительно высоки. При этом необходимо отметить, что так называемое «оккультное возрождение» в Германии и Австрии в XIX веке было связано не с собственными эзотерическими традициями (к этому времени в основном преданными забвению), а с теософией, восходящей своими корнями к спиритизму.
Спиритизм возник в середине XIX века в Америке и являлся, по сути, первой массовой формой оккультизма, получив широкое распространение в буржуазно-мещанских кругах. Основанная Еленой Блаватской теософия претендовала на выявление «эзотерической квинтэссенции» всех религий и соединила в самой вульгарной форме элементы спиритизма с различными доктринами восточных религий. Гудрик-Кларк отмечает: «Ирония ситуации состоит в том, что ранняя теософия воодушевлена главным образом английской литературой, отчасти художественной, отчасти популярной, и факт этот с очевидностью доказан сравнительными исследованиями»105. К «художественным» истокам теософии относится, к примеру, фантастический и иронический роман Эдварда Бульвер-Литтона «Раса, которая нас превзойдет» (1871 год, в русском переводе — «Грядущая раса»). Литтон описал подземную расу людей, далеко продвинувшихся психически по сравнению с человеческими видами. Этой расе, названной романистом «вриль», приписывались необычные свойства в духе розенкрейцерских мифов. Подземные люди обладают властью над миром и над собой, эта власть равняет их с богами. Вскоре они должны выйти на поверхность и занять место обычных людей.
Литтон рисует представителей «грядущей расы» так: «Мудрец облачен в длинную хламиду из какой-то особенной материи, напоминающей рыбью чешую или кожу ящерицы, но руки и ноги его обнажены. Пальцы их отличаются невероятною длиною и снабжены перепонками.
Шеи у него почти не существует, и у него низкий, покатый лоб, совсем не характеризующий мудреца. Он отличается блестящими глазами навыкате, очень широким ртом и выдающимися скулами»106. Последнее рассуждение героя романа: «Но чем более я думаю об этом народе, продолжающем свое развитие в этом, неведомом нашим ученым, подземном мире — со всеми открытыми ими новыми применениями грозных сил природы, с их удивительным общественным строем, с их добродетелями и обычаями, которые все более и более расходятся с нашими, — тем в больший я прихожу ужас; и только молю Творца, чтобы прошли еще многие века, прежде чем эти будущие истребители нашего племени появятся на поверхности земли»107.
Повель и Бержье в «Утре магов» сообщают о берлинской секте «Общество Вриля» («Сверкающая ложа»), которая якобы обладала статусом важной нацистской организации. Неуемный полет фантазии двух французских мистификаторов свидетельствует о том, что они также были знакомы с творчеством британского романиста.
Крупнейший европейский традиционалист и мыслитель Рене Генон относился к теософии с нескрываемым презрением, называя ее основателей «чисто западными людьми», «восточная терминология которых есть только маска, предназначенная для внушения наивным и плохо информированным людям; прикрывающая собою лишь столь же чуждые Востоку, сколь и дорогие Западу идеи». Генон считал теософов «опасными людьми» из-за их претензий на «эзотеризм», «которым они вовсе не владеют, но который они жульнически симулируют, чтобы привлечь к себе умы, ищущие чего-нибудь другого, кроме „профанных спекуляций“, и не знающие, куда обратиться посреди существующего хаоса»108.
В Германию теософия проникла примерно в начале 1880-х годов. Первое Немецкое теософское общество создал Вильгельм Губбе-Шлейден в июле 1884 года в Эльберфельде, где в тот момент находилась и сама Блаватская. Необходимость распространения теософами своих сомнительных идей на немецкий мир была связана с чередой скандалов в США, Великобритании и колониальной Индии, где одно время находилась штаб-квартира шарлатанов. После выхода в свет книги Блаватской «Разоблаченная Изида» (сентябрь 1877 года) американская пресса объявила этот труд «большим блюдом мешанины» и «хламом для помойки», а «Нью-Йорк тайме» вообще отказалась рецензировать творчество теософов. Ученая элита обвинила Блаватскую в плагиате, мошенничестве и обмане, в том, что ее сочинения — «компиляция, сделанная без всякой системы, главным образом по французским источникам»109. Так, Уильям Коулмен обнаружил в «Разоблаченной Изиде» около двух тысяч отрывков, которые были слово в слово переписаны писательницей из сочинений других авторов, имевших отношение к каббалистическим, масонским и герметическим обществам.
Британское Общество психических исследований, занимавшееся установлением подлинности разного рода оккультных явлений, обратилось к Блаватской с просьбой предоставить ему возможность исследовать ее «удивительные феноменальные данные». Лидер теософии, рассчитывая, что такая уважаемая организация поможет ей восстановить пошатнувшийся авторитет, с восторгом приняла предложение. Однако продемонстрированные членам Общества «опыты по материализации писем махатм» подтвердили все обвинения, и ученые сделали вывод о сознательном введении в заблуждение комиссии.
Привлечение новых сторонников в Австро-Венгрии, Германии и ее колониях имело для Блаватской, таким образом, стратегическое значение. Немецкий мир с большим вниманием отнесся к теориям теософов, ведь для этого имелись внутренние предпосылки. Распространение капиталистических отношений, чуждых патриархальному германскому обществу новаций, рост городов и расовое смешение воспринимались большинством немцев как враждебные тенденции, угрожающие подорвать национальную идентичность. По мнению довольно значительного числа националистических деятелей, католицизм оказался неспособен противостоять наступающему хаосу. В условиях широкого протеста против техницизма, индустриализации, демократизации и прогресса вообще псевдоэзотерические сочинения «мадам» Блаватской, представлявшие собой «универсальную схему религиозных убеждений, исключавших христианство в пользу смеси мифических традиций и псевдонаучных гипотез»110, наполненные к тому же расистскими сентенциями, вызвали в определенных кругах неподдельный интерес.
Помимо упомянутого Губбе-Шлейдена, популяризацией теософии в Германии занимались Фриц Гартман, Пауль Цильман, Гуго Вольтратт, Карл Ром. Из теософии выделилась антропософия Рудольфа Штайнера (одно время он был генеральным секретарем Немецкого теософского общества в Берлине), претендующая на еще более широкий «оккультный синтез», включающий также элементы немецкого классического идеализма, натурфилософии И. В. Гете, новое истолкование искусства и ряда наук, а также собственную систему медицины.
Какое отношение имеет все это к национал-социализму? Дело в том, что многие авторы в качестве родоначальников нацизма представляют таких деятелей «оккультного немецкого возрождения», как Гвидо фон Лист, Йорг Ланц фон Либенфельс и Рудольф фон Зеботтендорф. Все они принадлежали к так называемому народническому, или фелькиш, движению, довольно тесно связанному с теософией.
Что же представляло собой народничество немецкого сообщества Германии и Австрии? Движение фелькиш зародилось во второй половине XIX века как расово-биологическая и религиозно-реформационная идеология. Олег Пленков пишет: «Фелькиш — это не просто националисты, шовинисты, это не только расисты; если националисты опираются на национальный инстинкт народа, стремясь побудить его к имперской политике или чему-то подобному, а шовинизм характеризуется полным игнорированием реальных интересов других народов в пользу реальных односторонних преимуществ своего народа, если расизм концентрируется преимущественно на биологических особенностях отдельного народа, то фелькиш… обращено внутрь»111.
Народническая идея, социальной базой которой была провинциальная интеллигенция и молодежь, подразумевала под собой национальное единство, одушевляемое общей творческой энергией. Большинство народников было язычниками, многие увлекались эзотерикой, оккультизмом и мистикой, атеистов в движении практически не было. Немаловажными особенностями немецкого народничества были антисемитизм и романтическая реакция на современность. Фелькиш-теоретики, создавая свой миф, обращали взоры к древнегерманской истории, не останавливаясь при этом перед самыми фантастическими и абсурдными толкованиями немецкого прошлого («фантазии на германские темы», — говорил о народнической идеологии расолог Ганс Гюнтер112).
В начале XX века существовало несколько сотен фелькиш-организаций, построенных по квазимасонскому типу113, и пресловутое «Общество Туле» было лишь одной из них.
