когда Вишну и Брахма не действовали вместе в согласии, но встречались и ссорились, пока своим присутствием гармонию не восстановил Шива, заставив их осознать, что оба они едины в нём, и тем начал новый день бытия. Так мы обнаруживаем, что чит и сат, в меньшем масштабе представленные человеком и внешним миром его опыта, кажутся находящимися в неразрешимом противостоянии, пока не открываем, что в их отношениях есть полная гармония цели, а для их кажущегося конфликта есть веская причина.
За ими обоими стоит ананда, в Шиве — их союз. Соприкосновение чита с сатом наполнено анандой, или счастьем, так как всякое существо свидетельствует, что любит жизнь; ведь то, что обычно называется жизнью, есть взаимодействие между этими двумя. Нам знакома идея, что в царствах ниже человеческого жизнь полна счастья, что в мире животных боль не бывает частой или долгой, а моменты ужаса случаются только при реальной угрозе жизни. Миллионы коров, которые из месяца в месяц направляются на бойни Чикаго и других городов, не боятся и не печалятся, пока действительно не приблизится их конец, потому что их знание и воображение не говорят им, что им уготовано, и на пастбищах их жизнь прекрасна, хотя люди сочли бы её скучной. Кроме того, в этом состоянии природы страх обычно действует на железы, чтобы форсировать физические силы, а также это стимулирует сознание, и мелкие существа получают удовольствие от ловкости, с которой они скрываются от крупных.
Рассказывают такую историю о большом морском котике из Сан-Франциско. Несколько лет назад на камнях сразу за скалами жил очень большой котик, который был вожаком стада, которое живёт там и теперь, и люди помнили, что он был вожаком уже в течение 120 лет. Но однажды с юга приплыл другой великолепный котик, который был моложе и находился в расцвете сил, захотевший сам стать королём этих скал. Он вступил в бой со старым вожаком и они сурово боролись три дня, пока израненный старый вожак не поплыл к берегу, где тут же и умер. Такую сцену часто описывают как пример "жестокой борьбы за существование в природе", но если посмотреть на неё с точки зрения сознания, пребывающего в форме, можно увидеть, что эта битва была не лишена своей радости. Существа такого уровня живут больше ощущениями, чем размышлениями, а старость для них не более приятна, чем для человека. Когда сила телесных чувств начинает приходить в упадок, сознание быстро следует за ней в своей активности, поскольку не имеет уже таких живых стимулов, как раньше. Потому мы не должны жалеть о том, что сознание котика покинуло тело в славном бою, среди самого живого опыта, которое оно только получало, особенно учитывая, что в силу огромного возбуждения весьма маловероятно, чтобы животное ощущало сильную физическую боль.
Если мы перейдём к человеку, жизнь поистине не является сплошным счастьем, но причину тут надо искать в том факте, что он, утверждая свои недавно осознанные способности, создал дисгармонию между собой и миром. В наслаждениях чита он упустил из виду ананду, и прежде чем он сможет вернуть утерянное им детское состояние животного, ему должен открыться Шива. Вишну и Брахма в жизни человека должны стать друзьями, и тогда Шива явится в их союзе.
Мысль о том, что гармония между человеческим сознанием и его окружением есть одна из великих реальностей жизни, вовсе не является обычной для западного мира. Даже те, кто верит, что наш мир — это божий мир, в большинстве своём считают его просто местом, куда Бог помещает на испытание созданные им души, и после некоторого времени решает, стоит ли их держать у себя или отбросить как плохо сделанные. А те, кто верят просто в эволюцию формы, обычно не считают, что человеческий ум, хотя и считающийся продуктом природы, находится в гармонии со своим источником, а полагают что, он как-то развился сам нежеланным паразитом и удерживает своё место в природе просто как цепкий и назойливый незваный гость. Но тем не менее, здесь есть гармония, и она — нечто весьма необыкновенное, дитя самого Шивы, это поистине Шива, вновь родившийся, чтобы соединить Вишну и Брахму.
Если выразить это более обычным языком, то я сказал бы, что природа доказала, что она друг человека. Верно, что один из процессов природы — процесс распада, и что все труды рук человеческих скоро обращаются в прах, но будь это не так, этот мир не мог бы быть божьей школой для человека. Будь дома неразрушимы, а одна и та же еда по какой-то странной магии никогда бы не кончалась, очень немногие решались бы браться за труд, чтобы создавать новые вещи, а дополнительный труд, требующийся для разрушения старых вещей, заполонивших Землю, ещё больше отвращал бы от работы тех, кто хотел бы заняться созданием чего-то нового. У человека был бы очень малый стимул к применению силы мысли или воли. Природа не сделала жизнь слишком лёгкой для человека, но с другой стороны не сделала её и слишком трудной, всегда предоставляя ему опыт такого рода, который благоприятствует росту его сознательных сил. Свидетельством этого факта служит сам человек, который на протяжении веков благодаря активному применению своих способностей растёт и неуклонно продвигается к ещё бо́льшим будущим способностям.
Одна из Упанишад даёт любопытное определение человека, говоря о нём как о существе, которое и могущественно, и бессильно, и мудро, и невежественно. Сравните его положение в природе с любым другим существом и посмотрите на его беспомощность и невежество! У него нет ни естественной одежды, ни естественного оружия, достойного этого имени, ни быстроты ног или крыльев, чтобы убегать от врагов, ни инстинкта, который говорит другим существам, что съедобно, а что ядовито, кто друзья, а кто враги, и как построить дом. Можно подумать, что природа проявила к человеку дискриминацию, послав его в этот мир беспомощным, но в действительности это не так. Будучи лишён естественной одежды, человек научился применять свой разум и в результате сам обеспечил себя одеждой, с которой он может жить в любом климате, а также научился делать орудия и инструменты, которые сделали его властелином мира.
Первобытный человек мог жаловаться на свои слабости и молиться Богу, чтобы тот избавил его от них, но разумный человек, который есть перевоплотившийся первобытный, оглядываясь назад, благодарит Бога за предоставленные ему возможности, и за честь, которой он его удостоил — во все века считаться божественным существом, постоянно создающим себя своими собственными трудами, а не материальным созданием,
