– Ты всегда знала, с самого детства, что ты здесь не просто так, – объясняла она. – Что у тебя есть цель. И в этом году ты начинаешь это понимать. Вот почему ты испытываешь такой подъем в данный момент. Ты здесь, чтобы помогать людям. Тебе просто надо освоиться со своими способностями любить и исцелять настолько, чтобы почувствовать их по-настоящему, а затем применять их.
* * *
К концу занятия Литани спросила меня, остались ли у меня вопросы. Я порылась в сумочке и вытащила фотографию Джона. Я не была уверена, зачем взяла фотографию с собой, но теперь я знала, что мне надо показать ее Литани.
– Этот мальчик, – начала я едва слышно. – Друг. Я принесла его фотографию, а его гибель… он упал… никто не знает, как так вышло.
Литани с минуту подержала фотографию и положила.
– Это была случайность, – сказала она. – Его не толкали, ничего такого. Может, выпили, но это он сам. Никакого насилия.
Затем Литани примолкла. Что-то в ней изменилось, еле ощутимо, но заметно – лицо, глаза, осанка. Казалось, она где-то не здесь. Я понятия не имела, что происходит. Литани подалась вперед.
– Джон хочет, чтобы ты передала его друзьям привет от него, – произнесла она наконец. – Он говорит: «Я здесь. Все со мной в порядке. Я просто хочу, чтобы мама справилась. Я все прихожу повидать ее и разговариваю с ней, но она меня просто не слышит».
Что такое? Литани говорила со мной как Джон. Даже голос ее звучал как у него. Даже мелкие жесты стали как у него. Но как такое могло быть?
– Тут очень чисто, – продолжала она. – Я могу наблюдать за всеми и всех видеть. Физически я скучаю по людям, но на деле у меня нет ощущения, что я ушел от всех, потому что я здесь. Я по-прежнему здесь. Я хочу, чтобы ты знала – я рядом. Я знаю, ты меня чувствуешь. И я буду заглядывать, чтобы ты могла чувствовать меня и знать, что я здесь. И кто знает, может, однажды я вернусь чьим-нибудь ребенком.
Тут Литани рассмеялась. Но смех был не ее – так смеялся Джон. И замечание насчет возвращения чьим-то ребенком было как раз в его духе.
Литани никогда не видела Джона, однако она возвращала его к жизни прямо там, в маленькой приемной в Ньяке. Я чувствовала его присутствие. Я знала, что он здесь.
– У него все нормально, – сказала Литани. – Он все тот же приколист, каким был. Ему хорошо – точно. Он хочет, чтобы вы все знали, что у него все в порядке и что, самое главное, он по-прежнему вас всех любит.
Я опустила голову и заплакала.
Сильнее всего было глубокое чувство облегчения.
Облегчения от того, что с Джоном все хорошо. Но также от того, что в том, чему я только что стала свидетелем – как Литани призвала Джона оттуда, где он находился, – вовсе нет ничего темного и извращенного. Это было хорошо, это дарило прощение, исцеление и любовь! Это было прекрасно!
И в этот миг что-то щелкнуло – что-то изменилось. Я тотчас поняла, что жизнь моя разделилась на до и после.
Вместо привычного страха я впервые ощутила, как меня наполняет надежда.
Перед уходом Литани сделала мне еще один подарок – книгу, написанную ею за несколько лет до того. Она называлась «Развитие психических способностей».
– Это тебе многое объяснит, – сказала она.
Мне хотелось обнять ее и не отпускать, но вместо этого я пожала ей руку и вежливо поблагодарила.
Я сбежала по ступенькам к уже поджидавшей меня Морин и рассказала ей о том, что только что произошло. У меня кружилась голова, меня переполнял восторг. Я давно не чувствовала себя такой свободной – а может, и никогда.
Как только мы вернулись в Бингемтон, я вгрызлась в книжку Литани. С каждой страницей меня окатывало новой волной узнавания.
– Господи, это же я! – вскрикивала я, читая. – И другие есть! У этого есть название!
Я быстро прикончила книжку Литани и отправилась в книжный магазин на поиски чего-то подобного. Я не знала, что ищу, но в магазине меня буквально потащило к конкретной книге: «Ты медиум: метод свободной души» Пита А. Сандерса-мл. Как ни странно, она была написана биохимиком и ученым-неврологом из Массачусетского Технологического. «Когда вы дочитаете эту книгу, – говорилось в одном из первых абзацев, – способность оценивать темперамент и личность других людей, способность чувствовать, ощущать, слышать и видеть события до того, как они произойдут, могут стать вашими повседневными навыками».
Я продолжала читать – глотать – главу за главой, и каждая просвещала меня больше, чем предыдущая. Там даже была глава с названием «Четыре чувства медиума», первым из которых стояла интуиция или, как называл ее автор, «знание».
Знание! Именно так называла это я! Знание – «внутренняя уверенность, не подкрепленная никакими конкретными внутренними ощущениями или внешними стимулами». Вы просто знаете!
Беседа с Литани стала поворотным пунктом в моей жизни. Благодаря нашей встрече я, вместо того чтобы закрыться и пытаться игнорировать свои способности, начала их принимать. Я работала над их развитием и понимала, что они – часть меня, и что они призваны каким-то образом стать частью моего пути.
Благодаря Литани я почувствовала себя менее изолированной, менее чудаковатой, и одно это было чудом. Наконец я начала находить ответы, начала складывать головоломку воедино. Я начала понимать, как и где я могу быть полезна.
Но я знала, что беседа с Литани была не просто для того, чтобы я стала лучше о себе думать. Речь шла не о моем прошлом, но о будущем.
– Используй свои таланты, – говорила мне Литани на прощание. – Изучай людей. Внутренний голос станет тебе лучшим другом, поэтому слушайся его как можно чаще. Слушай, используй, тренируй. И когда ты это сделаешь, окажешься на истинном пути.
Общением с Литани мои поиски ответов не закончились. В каком-то смысле они с него только начались.
Во всем сказанном ею и во всем прочитанном мной потом содержалось одно и то же могучее послание: будь открыта. Открыта новым идеям, новым потокам информации, новым возможностям. Может, я стала чуть лучше понимать собственные способности, но понятия не имела, как их полагается применять. Поэтому я продолжала копать.
В первый год в колледже я приехала погостить домой и отправилась поздороваться с подругой матери Арлен, цвет чьей ауры я уже видела. Ее открытая энергия всегда притягивала меня.
Арлен увлекалась астрологией. Я об этом знала немного, но когда она предложила прочесть мою карту, я с готовностью согласилась.
Карта изображала положение планет, Луны и Солнца в точное время моего рождения. Арлен объясняла, что, глядя на их расположение в контексте двенадцати знаков Зодиака, она может разгадать суть моего жизненного пути и цели.
Мы сидели у Арлен на кухне, за столом, и она высказывала суждения быстро и авторитетно. Многие из догадок Арлен соответствовали истине – что я не люблю, когда мне указывают, что делать, что я одновременно интроверт и экстраверт, и мне было трудно сдерживать всю свою энергию.
Затем Арлен заявила нечто вовсе бессмысленное.
– Солнце у тебя в полусекстиле, и ты – Сатурн, – продолжала она. – Люди доверяют тебе и откликаются. Скажи, ты не подумывала стать учителем?
Учителем? Нет, я не хотела быть учителем. У меня были планы помасштабнее. Я собиралась стать юристом.
Моя старшая сестра, Кристина, в это время блестяще оканчивала Принстонский университет, куда отправилась из Гарварда, чтобы заработать юридическую степень. В нашей семье планку задала она. Я прикидывала, что могу стать либо юристом, либо врачом, а поскольку ненавидела математику, то лучше бы юристом.
Я рассказала Арлен о своих планах, и она продолжила чтение. Но всего через несколько минут подняла глаза и сказала:
– Я вижу четкий фокус на преподавании. Это часть твоего пути. Где-то впереди преподавание и образование станут частью того, что ты делаешь.
«Карта слегка врет, – подумала я, – потому что этого не будет». Я повторила Арлен, что только что объявила себя студентом юрфака.
– Ну, – сказала она наконец, – если это верно, то ты будешь преподавать право, потому что преподавание в твоем пути прошито четко.
Однако лейтмотивом всей беседы было то, что в этом мире мне назначено сыграть роль, которой я пока не видела и не понимала.
– Ты будешь служить человечеству, – сказала Арлен. – Это будет нечто новое, нечто, чего люди станут искать и сочтут полезным. У тебя есть дар, которым тебе надо поделиться с миром. Просто, прежде чем это случится, пройдет некоторое время. Это не произойдет прямо сейчас.
Арлен даже знала, сколько именно времени – шестнадцать лет, чтобы «собрать то, что тебе нужно от вселенной», и еще восемь после, чтобы «заставить тебя шевелиться».
Мне ужасно нравилось, что у меня есть некая большая цель в мире, но двадцать четыре года уходили слишком далеко в будущее, чтобы я по этому поводу переживала.
