Подводя итог, следует отметить: психологические события, проявляющиеся в этих мощных провокационных терапиях, обладают определенными характеристиками, позволяющими определить их как подлинные воспоминания. Они обнаруживаются в контексте других воспоминаний, их терапевтическое воздействие на субъекты такое же, как у других воспоминаний, разве что более глубокое, они могут быть вызваны одной или несколькими техниками. Наконец, они часто проявляются неожиданно, как для терапевта так и для пациента.
Теперь перейдем от теории к практике. Три случая проиллюстрируют некоторые приведенные здесь положения.
Хизер Уайтхолм — такое вымышленное имя дал доктор Джоэль Уайттон 44-летней женщине, чей случай он описал в книге “Жизнь между жизнями”[58].
Хизер пришла к доктору Уайттону, частнопрактикующему психиатру в Торонто, весной 1979 года с жалобами на множество выбивающих ее из колеи физических и психологических проблем. Она страдала сильной аллергией на множество обычных вещей, от которых у нее звенело в ушах, голова пульсировала болью, а кожа покрывалась сыпью и волдырями. Она с трудом дышала в любом месте, кроме собственного дома, так что, по образному выражению Хизер, у нее была “аллергия на саму жизнь”. Ее респираторные проблемы сопровождались постоянными пневмониями и бронхитами, которые каждую осень, зиму и весну приковывали Хизер к постели. В течение нескольких лет женщина обращалась ко многим специалистам, но ее состояние продолжало ухудшаться. Какое бы лечение она ни применяла — ничто не приносило облегчения. Обширные медицинские обследования, проведенные доктором Уайтон, подтвердили, что Хизер страдает “сильной, трудно поддающейся лечению аллергией, усугубленной необычайно низкой сопротивляемостью бронхитам и пневмониям”.
С психологической точки зрения Хизер страдала от слишком низкой самооценки и сильного чувства неполноценности. Она была чрезмерно чувствительна к критике, а страх неудачи блокировал многообещающую карьеру ювелира-дизайнера. Кроме того, у нее периодически случались приступы черной меланхолии, причем в самые счастливые моменты жизни. Как положительные моменты отмечалось, что Хизер умна, талантлива и счастлива в замужестве.
Хизер оказалась хорошим субъектом терапии транса и быстро научилась самогипнозу. Хизер и доктор Уайттон решили, что она с помощью самогипноза исследует дома корни своих проблем, а затем на еженедельных терапевтических сеансах они будут обсуждать ее открытия. Женщина в течение шести недель приносила копии своих заметок, где записывал; поток бессознательного, но ничто из этого не помогало подобраться к сути ее сложностей, А потом она обнаружила Изобель Друмонд.
Хизер “находила” Изобель, в которой сразу же “узнала” свое предыдущее воплощение, постепенно. Ее история разворачивалась в течение многих недель. Впервые она увидела Изобель садящейся за пианино в прекрасно обставленном английском доме. Та играла один из фортепьянных этюдов Шопена, и играла прекрасно. Сама не понимая почему, Хизер была страшно огорчена видом Изобель и, выйдя из транса, горько заплакала. Весь день она была захвачена воспоминаниями об Изобель, а ночью ее внезапно “выбросило” в переживание ужасной автомобильной катастрофы. Хизер была в теле Изобель, лежала на земле рядом с горящей машиной, накренившейся над пропастью. Ее правая рука была охвачена пламенем. Происходило это в 1931 году, за четыре года до рождения Хизер.
Несколько секунд травматического воспоминания ввергли Хизер в состояние коллапса. Она провела эту ночь в слезах и страшном волнении, не в силах отбросить преследующие ее образы. Шок привел к трем бессонным ночам, в течение которых Хизер плакала, страдая от приступов тошноты и жестокого бронхиального кашля. Когда же наконец пришел сон, она проспала двенадцать часов и пробудилась с ощущением, что ничто не стесняет ее дыхания. Хизер свободно дышала без лекарства от аллергии, прошли ставшие привычными головные боли и звон ушах, а кожа стала чище. Через два дня она рискнула выйти на улицу, “в мир” и обнаружила, что ее аллергия в самом деле отступила.
Несмотря на этот многообещающий знак, Хизер еще в течение трех недель мучили кошмары, депрессия и приступы рыданий. Ее внутренняя борьба была настолько сильной, что о встрече с терапевтом не могло быть и речи. Когда же Хизер наконец пришла к доктору Уайттону, она вновь в состоянии транса вернулась к сцене катастрофы. На этот раз ей открылось больше подробностей из жизни Изобель. Доктор Уайттон обобщил ее переживания.
Изобель и человек по имени Роберт ехали по дороге, держа направление на послеполуденное солнце, в роскошном великолепии клонившееся к средиземноморскому горизонту. Они были в подпитии и переругивались. Изобель забеременела от Роберта и хотела, чтобы он женился на ней. Роберт же этого не хотел. Раздраженный, он не учел опасность крутых поворотов на извилистой дороге побережья, вьющейся по обеим сторонам приморских Альп близ Хуан-ле-Пен. За одним из таких поворотов узкая дорога резко поворачивает на северо-восток, но “Бугатти” с откидным верхом ехала слишком быстро. Проломив низенькое ограждение, машина пролетела по воздуху и, выворачивая с корнем деревья и кустарники, упала на склон горы. Звук, похожий на взрыв, — и машина расплющивается о каменную поверхность. Руль вонзается в грудь Роберта, и он мгновенно погибает. Изобель выбрасывает с сиденья на клочок песчаной почвы, и она теряет сознание. Еще взрывы. Дым и пламя закрывают правую часть Изобель. Ее платье и волосы охвачены огнем, языки пламени лижут правую часть лица.
Хизер надсадно кашляет — это легкие Изобель опалены огнем и отравлены дымом. Хизер видит, как появляются французские пожарные и отвозят Изобель в ближайшую больницу. Ее состояние критическое.
Сестры в белых халатах мочат большие бинты и кладут их на красное, покрытое волдырями тело Изобель… Она стонет от боли. Вся правая часть ее тела страшно обгорела. Правые глаз и бровь, закрытые опухолью, исчезли во влажной красноте. Сестры продолжают прикладывать мокрые марлевые повязки, оставляя их на несколько минут, а затем осторожно снимают. Они говорят, что ей нужно давать столько морфия, сколько нужно для облегчения страданий, что их пациентка, чье не рожденное дитя погибло в автомобильной катастрофе, умрет в течение двадцати четырех часов.
По-видимому, аллергия Хизер возникла оттого, что Изобель вдыхала дым во время катастрофы, а повторное переживание этого события избавило ее от болезни. Однако депрессия в последующие недели усилилась. За несколько терапевтических сеансов Хизер узнала об Изобель много нового. Это была красивая, обаятельная, талантливая, но глубоко несчастная женщина. Рожденная в богатой английской семье, она рано осиротела и воспитывалась завистливой экономкой, которую раздражали ее богатство и красота. Не имея искренних привязанностей, Изобель выросла эгоистичной, не способной на какие-либо глубокие чувства, не говоря уже о настоящей любви. В девятнадцать лет Изобель приехала в Нью-Йорк учиться игре на фортепиано. Ее менеджер, русский еврей Николай, организовал для нее в этом городе несколько сольных концертов. Но обезумев от блеска нью-йоркского высшего света, распростершего объятия перед талантливой красавицей, Изобель начала сильно пить. Ее священная любовь к музыке страдала от постоянных вечеринок и вечно меняющихся любовников.
Пытаясь упорядочить свою жизнь, Изобель решила вернуться в Европу и выйти замуж за Николая, который больше годился ей в отцы, чем в мужья. Замужество не остановило Изобель, за ней потянулась вереница некрасивых “историй” как в Англии, так и на континенте. На вечеринке, проходившей на яхте в Средиземноморье, она встретила Роберта, забеременела от него и решила с ним бежать. Состоялся бурный разговор с Николаем, после которого Изобель ушла из дома, и они с Робертом уехали. Спустя некоторое время она узнала, что после их бурного объяснения Николай умер от сердечного приступа.
Изобель выжила после катастрофы, но стала физически и эмоционально калекой. Приведенный ниже отчет — сжатый пересказ нескольких записей Хизер.
“Зимой 1933 года Изобель жила с медсестрой и двумя служанками в приморском коттедже около города Рай в Сассексе, Англия. Она с трудом передвигалась, каждое движение причиняло ей боль. Горло не издавало ничего, кроме шипения. Я заставила себя посмотреть на Изобель вблизи — как неприятно! Лицо все рубцах и перекошено, правый глаз дергается. На ней длинный шелковый шарф бледно-персикового цвета. Она закрывает им голову и шею. Правая рука Изобель, безжизненна, кожа на ней сморщена. В коттедже пианино, но Изобель больше на нем не играет — музыка осталась в прошлом. Левой рукой Изобель рисует в полуреалистическом стиле акварели с цветами.
