Одним из моих друзей был художник Сергей К. Его жена Инна была свидетельницей на нашем с женой венчании. Мы жили рядом и дружили семьями. В саду у К. росли фруктовые деревья, и я помню замечательно вкусные груши, которыми нас угощали хозяева. Вторая дочь Сергея была ровесницей моей Насти, и девочки мило играли. Жены обсуждали свое. Короче, приятные легкие отношения.
Сергей тоже искал истину. Когда я приходил к нему, то каждый раз он восторженно сообщал мне, что прочитал в газете письмо инопланетян или познакомился с «белыми братьями». И я объяснял ему, почему это бред сивой кобылы. Естественно, мой авторитет в этих вопросах был неоспорим.
Сергей занялся реставрацией икон и однажды уехал на месяц в глубинку восстанавливать храм. Оттуда вернулся с твердым намерением стать священником. Вскоре он стал дьяконом.
Теперь, когда мы приходили к Сергею, он раскрывал Евангелие и начинал читать вслух. Это немного утомляло, так как к тому времени я уже достаточно хорошо знал Божье Писание. Но в остальном все было по-прежнему.
Через полгода Сергея рукоположили в священники, и мы порадовались за нашего друга, ставшего батюшкой.
Однако, придя к Сергию на исповедь и причастие, я был неприятно удивлен тем, что мой друг потребовал раскаяться в том, что я занимаюсь йогой, и отказал мне в причастии. Теперь мне были понятны его библейские чтения. Во мне он видел нераскаявшегося грешника и ждал своего часа.
Еще один грех, в котором я был обвинен, — чтение произведений Александра Меня. На мой вопрос, что греховного в йоге и А. Мене, православном священнике, друг ответил, что не знает, но святые отцы сказали: «Грех!»
— И что же мне теперь делать? — вопрошал своего исповедника. — Если я за собой греха не вижу и помыслы мои чисты?
— Поезжай в Троицко-Сергиеву лавру, там найдешь ответ. А к причастию тебя не допущу!
Такой пассаж свел нашу дружбу на нет. А я озадачился. Мой бывший друг, откликавшийся теперь только на имя отец Сергий (ударение на окончании), загадал мне загадку. Для меня, честного христианина, отлучение от причастия было весьма неприятно.
Но храмы я по-прежнему посещал и веру христианскую не оставил. Впрочем, моя проблема разрешилась сама. Как-то по дороге на работу я зашел в красивый храм Иверской Божьей Матери. Тоже принимал участие в его реставрации в свое время.
Отстоял службу. Пришел к исповеди. Исповедовал батюшка лет пятидесяти, невысокого роста, с короткой бородой и приятной, располагающей к себе наружности. В нем сочетались простота и мудрость. Внимательно выслушав человека, пришедшего на исповедь, батюшка не укорял кающегося, как это принято у некоторых священнослужителей, а наоборот, старался приободрить. Для каждого у него находилось доброе слово. Старушке, шедшей впереди меня, он пожелал здоровья и благополучия ей и ее детям и внукам.
Выслушав мои грехи (интересно, какие у меня были грехи? Постов не нарушал — был вегетарианцем. Жил в освященном браке. На жену, что ли, серчал? Службы редко посещал? Не усердно молился?), сказал: «Я вижу, ты человек добрый. Проходи к причастию».
Тут я и загадал свою загадку. Услышав мою историю, священник расстроился:
Как же так? Александр Мень больше многих делает для веры христовой! Я кандидат богословских наук, и мне стыдно от невежества некоторых наших батюшек. А ты врач и должен о здоровье своем и чужом заботиться. Йога тебе в помощь. Как же иначе? Молодец! Ты всегда был человеком и всегда им останешься. Пойдем причащаться!
Из храма я летел на крыльях. И до своего отъезда из Орла посещал отца Тимофея — пастыря доброго. И всегда у него находилось слово поддержки.
К сожалению, как рассказал мне позже Виктор, судьба отца Тимофея сложилась трагически. Он не только не разделял политических, а вернее, экономических взглядов своих коллег, но и, видимо, боролся со скверной внутри церкви. По наветам недругов был лишен сана. Скверна победила. И вскоре Господь забрал Своего верного и праведного слугу.
Мой низкий поклон великой душе.
С отцом Сергием я еще раз встретился. Ему дали приход — вновь восстановленный храм Святой Троицы. И я решил, по совету Виктора, пожертвовать пару имевшихся у меня икон. Одна из них была не менее метра высотой, изображала идущего Спасителя и явно украшала один из разоренных большевиками храмов. Я сообщил об этом Сергию, и в назначенное время он подъехал со своим приятелем за иконами. Сергий был суров, немногословен, смотрел исподлобья, теребил бороду. Погрузил иконы в машину и молча уехал, не поблагодарив и даже не попрощавшись. Наверное, в эту минуту он ощущал себя героем веры, вырывающим святыню из рук грешника, собиравшегося ее осквернить. Так и казалось, что сейчас скажет: «Изыди, сатана!» — и крестом...
Позже я заходил в храм. Но переданных мною икон я там не видел. Висели в основном свеженаписанные. Видимо, Сергий рисовал их сам. Каков поп, таков приход.
Входит некто православный, говорит:
«Теперь я — главный.
У меня в душе жар-птица
и тоска по государю.
Скоро Игорь воротится
насладиться Ярославной.
Дайте мне перекреститься,
а не то — в лицо ударю.
Хуже порчи и лишая —
мыслей западных зараза.
Пой, гармошка. заглушая саксофон —
исчадье джаза».
И лобзают образа
с плачем жертвы обреза...
И. Бродский
Жаль, так хочется иметь исповедника, которому доверяешь. Но, наверное, в религии, как и в бизнесе, нельзя иметь дело с друзьями.
С Троицким храмом у меня связана любопытная история. Кроме прочей своей деятельности я помогал восстанавливать разрушенные храмы. Очень много для возрождения орловских святынь сделал Виктор Л., в то время занимавший должность председателя Орловского областного отделения общества охраны памятников. Его увлечение историей своего края стало профессией.
Монастырь находился в центре города и был советской властью отдан под колонию несовершеннолетних преступников. Потом юных зеков перевели за город, а от монастыря остался лишь один маленький храм. Да и тот переделанный под склад. Виктор отвоевал его у ГУИН и передал епархии. Я вместе со своими йогами помогал его восстанавливать.
Однажды, аккурат в Троицу, я отправился в поселок Новосиль по приглашению общества «Знание». Ехать не очень хотелось — на праздник мы устраивали большой субботник по восстановлению одноименного храма. Но я был связан обязательствами и уехал на два дня. Первый день в Новосиле прошел активно. Но на следующий день, в Троицу, у меня с утра не было никого. Просидев час без дела, я принял решение вернуться в Орел. Было десять часов утра, и я рассчитывал хотя бы к двум часам прибыть на место. Все дело в том, что до Орла в то время можно было добраться лишь поездом со станции Верховье. Но до станции тридцать километров. На всю дорогу могло уйти часа четыре, а то и пять.
Я вышел на дорогу и стал ждать попутку. Почти сразу возле меня остановился автомобиль, и я через пару часов уже ломал незаконную кирпичную стену, разделявшую храм пополам. Откуда взялся пустой автомобиль в праздник утром? Бог послал.
Аналогичный случай произошел со мной и по дороге из Брянска в Орел. Я раз в месяц ездил к родителям в Навлю. Дорога была с пересадкой. Вначале автобус, а далее попутки. Мне нравилась дорога. Даже само ожидание на пересадке недалеко от автостанции Белые Берега было приятным. Кругом шумел родной брянский лес. Прекрасный в любую погоду.
Проблемой была только поездка в пятницу или воскресным вечером. Народ мигрировал. Все автобусы были забиты пассажирами по одному критерию — сколько войдет. И вот я, выехав из Навли, поймал у Белых Берегов попутку до Ша- блыкино. Это где-то посередине между Брянском и Орлом. Воскресенье. Вечерело. Выйдя на трассу, я приготовился долго ждать. Кругом пустынь. И весь транспорт, проходящий мимо, уже был забит под завязку.
В это время я уже практиковался в медитациях и молитве. Вот и представился отличный случай. Я начал с молитвы святому Сергию Радонежскому. Через пять минут почти пустой, зеленый, как свежий огурец, «москвич» останавливается возле меня и везет практически до дома! Отмечу, что у святого Сергия я ничего не просил, просто молился.
Можно подумать, что я привожу только те случаи, когда мне везло, и трактую их по своему усмотрению, не анализируя статистику. А статистика такова: на дорогах я настоялся достаточно и знал, когда везет (в прямом и переносном смысле).
Случай не единственный. Однажды я оказался на вокзале города Н. темной ночью. Зима. Холодно. Гостиницы рядом не было, как и комнаты отдыха. Но были свободные лавочки, на одной из них я и расположился. Унывать не стал. Впереди целая ночь, прекрасная возможность попрактиковаться в медитации. Скрестил ноги, выпрямил спину, сложил руки в мудру, сконцентрировался на дыхании и начал джапа-медитацию: на вдохе надо мысленно говорить «Господи Иисусе Христе», на выдохе «помилуй мя!». Умно-сердечная молитва называется. Практика древних христианских мистиков — исихастов. «Интересно, — думаю, — что к утру со мной будет?» А ничего не было. Через пять минут объявление по радио: «В комнате матери и ребенка есть свободные места. Желающие могут пройти». Медитацию уже продолжил, лежа в постели. Отлично выспался.
