«На каком же языке и какими терминами я буду с ними разговаривать?» — подумал я.
— Ваших людей нужно тренировать там, где они не хотят.
Я показал на места УММ и сказал:
— Здесь три места. Они составляют треугольник. Астрологи называют это тригоном. Обычно человек выбирает событие жизни под себя. Так он иссушает свою жизнь. Таким приятным и оказалось селение Сун Лунь. Если вы хотите здоровой жизни вашему народу, то тренировать нужно равнозначно. Но теперь, после глубочайшего перекоса, необходимо сместить тренировки на тригон УММ.
— Я об этом догадывался, — ответил дедушка, — но я не знаю закономерностей, а молодежь еще не наблюдательная. Сам я…
Тут дедушка вдруг замолчал.
«Не хочет говорить о главном „спортзале“», — промелькнуло у меня в голове.
— Завтра, — уже вслух сказал я, — мы вновь придем сюда. Я размечу связи и переходы Чи. Молодежь оформит это и разукрасит. А Вас я прошу отвести меня в главное место.
Дедушка не сказал ничего. Он знал, что вопрос будет именно так и поставлен.
— Ловкие ваши парни и девушки, но я один мог бы их одолеть. У них слабое Чи по величине, хотя та, которая у них есть, используется ими искусно. При сильных невзгодах жизни любой из них сломается как сухой тростник на ветру. Объяснение я буду давать тут же. Поэтому, пусть кто-нибудь зарисовывает и записывает.
Мы уже собрались идти назад, как мне в голову пришла мысль: «А что будет в центре: Переднесрединный или Заднесрединный меридиан?» Оставив всех, я пошел в предполагаемый центр. Каково же было мое удивление, когда я увидел, что центр помечен. Все было понятно и я повернул к ждущей меня группе.
В меру непонятности Эдик с Абдыбаем интересовались только эффектом топания ног. Молодежь с удивлением посматривала в мою сторону. В их взглядах была такая почтительность, словно я — дремучий старец. Мне это даже не понравилось, так как я был моложе некоторых из них. Но тут я вспомнил закон рода: «Кто лучше владеет и знает Чи, тот является старейшиной.»
Возвращались мы домой легко, только Эдика с Абдыбаем мучили некоторые вопросы. Они были взращены на материализме без всякой мистики. Значит всему должен быть трезвый, причинный ответ.
За мной уже числился должок по поводу Айдахара и Батыра, но я не спешил давать объяснения по той же причине: отсутствие средств и терминов. А термины и понятия существующего знания не подходят.
— Мог бы кое-чем и поделиться, — многозначительно намекнул Эдик.
— Почему сами не прикладываете усилий? — ответил я.
— В жизни столько много всякого, что на все не хватит времени, — ответил Эдик.
— Тогда почему вы не поделитесь со мной этим «всяким»? — без шуток сказал я и продолжил. — Однажды юноша в костюме, галстуке и белой рубашке выскочил на жару и побежал сломя голову по делам. Он и не заметил, как чуть не наступил на нищего.
Нищий упрекнул его:
— Вот так ты всегда спешишь и не то что не замечаешь обездоленного, но я еще должен тебя сторониться.
Юноше сначала смутился, а затем вдруг спросил нищего:
— Какая была вчера погода?
— Солнечно было, ясное небо, яблони начали цвести, — удивленно сказал нищий.
Юноше вдруг наклонился и выгреб все деньги из фуражки нищего.
— Что мне осталось от жизни?! Кто из нас нищий? Ты сидишь здесь и упиваешься жизнью. Ты видишь весну и слушаешь пение птиц. Ты заполнен ее светом и полнотой содержания. Что же осталось мне от жизни? Работа, работа и работа. Я уже забыл, что такое весна. Я бегу по улицам, не видя ни неба, ни лиц. Ты неплохо сел на шею таких нищих, как я. Интересно, на каком основании ты решил, что мы тебя должны лелеять, а ты нас…
— Да, действительно, на каком? — спросил Эдик.
— Характер ХУМ цепляется за договоренность и это делает законом. В христианстве есть понятие — сочувствие слабым. Разновидности характера ХУМ стали паразитировать на этой договоренности. Одни охают и ахают, ожидаючи в свою пользу, другие прикидываются обездоленными, третьи — немощными, хотя у всех есть руки и ноги, и кусок хлеба заработать — нет проблем.
— Ну, а к нам какое отношение имеет твоя притча? — спросил Эдик.
— А то же самое, — сказал я. — Вы тоже имеете основание развивать Чи. Но судя по вашим вопросам, вы решили нагрести Чи себе в карман, не приложив к тому труда.
— Я готов приложить труд, — сказал Абдыбай. — Мне эта штука нравится.
— Здесь не тот ломовой труд. Силой и механикой Чи не возьмешь. Чи — это очередной этап, — как можно убедительнее попытался сказать я.
— Они что же, из будущего? — кивнул Эдик шутливо на дунган.
— И из прошлого, — показал я глазами на дедушку.
Мы пришли домой к ужину. Дунган тут же обступила толпа друзей и подруг и начались оживленные разговоры. Мы прошли в дом. Сегодня Дун сам готовил пищу. Он не был призером на «экзаменах» и потому остался дома. Пищу он приготовил искусно. Те же самые продукты, та же самая приправа. Но какой вкус!
— Как ты это готовишь?! — вырвалось у меня. Дун пожал плечами и сказал:
— Зачем спрашиваешь? Сам знаешь.
Да, действительно, пищу детально не готовят. Здесь нужен такой дар, что, зная только общие правила и средства, можно вложить в нее целый комплекс гармоничного вкуса. Меня удивляло, когда в кулинарных книгах я читал рецепты в граммах и минутах. Мне достаточно было бегло посмотреть на содержание и цветную картинку блюда. Но добросовестность — дело нужное. Поэтому однажды я приготовил пищу в граммах и минутах, и тут же ее выплюнул.
Мы все ждали, не расскажет ли еще чего-нибудь интересное дедушка. Он это понимал, но в чем-то сомневался и размышлял.
— Сун Лунь стал обследовать окрестность, — решился он.
Сун Лунь шел по горам. Он был сосредоточен как всегда на главном проводнике — Чи. Вдруг Чи исчезло. Он упал на колени, сознание стало мутнеть. Он применял все методы, чтобы восстановить жизнь настолько, насколько хватало в сознании стержня жизни. Не имея сил встать и осмотреться вокруг, Сун Лунь упал набок и покатился. Солнце припекло ему левую щеку, когда он очнулся.
«Что бы это могло быть? Я умер. Живой ли я теперь?»
Он пробежался внутренним взором по телу. Затем ощупал внешнее тело. Все было в согласии. Жизнь продолжалась. Сун Лунь огляделся. Как мышечная система тренировками выводится на уровень Чи, так и зрение и слух могут быть энергетическими. Как он не заметил сразу, что место, где он упал на колени, было безжизненным. Его, Сун Луня, пониманием, там Чи уходило в никуда.
«Но я же выжил. Значит, в этом пустом месте жизнь может перейти на уровень самостоятельного органа в сознании».
Сун Лунь давно вынашивал крамольную мысль. Хотя, точнее, эта мысль появилась после того озарения сознания, когда он почувствовал, что сознание и есть бог. Эта мысль содержала в себе то, что сознание может родить в себе мир, не зависящий от тел внутреннего мира и внешнего. Этот новый мир и сознание будут одним и тем же, но живым.
«Прекрасное состояние, в котором я пребывал как бог, — думал он. — Но затем я проголодался и кто-то должен меня кормить. Сознание, ощутив себя богом, осталось рабом у своих же частных условий. Что если условия и сознание будут одним и тем же. Но не так, как, допустим, у пчел, а без конфликтных ограничений.»
С яркостью, равной озарению, он четко осознал, что это «пустое» место и есть то условие, где можно проверить подобную мысль. Он сел на камень и сосредоточился. Опыт для него предстоял небывалый. Вряд ли у кого-нибудь в мире случалось подобное. Чем гарантировать связь сознания с жизнью?
Скорее порывом, чем осмыслением Сун Лунь встал и пошел к пустому месту. С каждым шагом он старался больше и больше залить себя Чи. Он насыщал Чи горы и небо и накрепко связывал внутренне с внешним. Но как только он подошел к пустому месту, тело сначала стало каменным, он рухнул на землю и вдруг испытал огромную легкость в царстве тьмы. Маленькая ниточка жизни вдоль позвоночника тянулась к сознанию и была сознанием. Во внешнем теле было отражение этого.
Сколько времени пролежал он, неизвестно, но то, что он умер, он знал наверняка.
Вдруг сознание засветилось и стало разгораться. Ясная истина в непосредственности сияла в сознании. Она разрослась до размеров, когда жизнь стала полной. Но она продолжала расти и беспредельный свет озарил все его существо. Как долго он пробыл уже в этом состоянии, Сун Лунь не знает, не знает он и как очутился далеко в долине. Но помнил он все. Сун Лунь стал замкнутым, необщительным. Он все чаще и чаще стал ходить в горы и искать другие подобные места. Таких мест с разной силой воздействия он находил много. Но разобраться в них было трудно. Он помечал их особой меткой, высекаемой в граните так, чтобы ни дождь, ни ветер не стерли их.
Но как разобраться в Чи? Где искать ответ? В чем будет подсказка?
