Переход к миру животных знаменуется резким скачком этой самостоятельности: из дифференциально малых следов она не только сразу приобретает конечную величину но и начинает быстро увеличивается, оставаясь основным принципом всей жизни данного вида бытия.
Итак, по сравнению с растением животное выявляет новый основной принцип — самостоятельность отдельной особи. С внешней стороны это сказывается в том, что животное обладает свободой передвижения, благодаря чему оно может избегать неблагоприятных внешних условий и выбирать наиболее для себя подходящее. Посему будет глубоко справедливой оригинальная мысль, что животное есть оторвавшееся от земли растение. Но для нас несравненно интереснее внутренний перелом, происходящий в сознании при переходе в мир животных. В сознании животного актуально проявляются все три категории, то есть оно обладает не только чувством, но и разумом и волей.
Вся полнота содержания неизменно заключена в идеальном мире, но в то же время без активных воздействий со стороны мира феноменального это содержание оставалось бы непроявленным, потенциальным. Феноменальный мир в себе лишен всякого ноуменального содержания, но, как активный возбудитель, создающий в закономерной временной и пространственной последовательности активные требования на одни за другими частные аспекты реальности, он имеет и ноуменальную ценность, и ноуменальный смысл, и ноуменальное оправдание своего бытия. Активные воздействия феноменального мира доходят до потенциального идеального мира, следуя постепенно по ступеням иерархии, и по этим же ступеням нисходит в феноменальный мир ответствующее им ноуменальное воздействие. Так и в данном случае изменение вида внешней формы и жизни не создает новые две категории в сознании, но лишь вызывает их к актуальному бытию из потенциального состояния. Самый скачок, перепад или переход в мир животных состоит в том, что потенции или возможности бытия категорий разума и воли в мгновение перехода в мир животных претворяются из возможностей закрытых в возможности свободные[74]. Потенции категории разума и воли всегда и неизменно присущи духовной монаде, но только в условиях животной жизни они становятся необходимыми, а потому и переходят в актуальное состояние. Действительно, растение в окружающей его земле и воздухе имеет уже готовую пищу, оно может до некоторой степени пассивно приспосабливаться к условиям для него мало благоприятным (например, карликовые березки на Новой Земле), но преодолевать условия оно совершенно неспособно и при полной их неблагоприятности неотвратимо должно погибнуть. В противоположность этому животное только в совершенно исключительных случаях находит около себя готовые запасы пищи, а потому оно по необходимости должно искать ее и от одного его уже вполне зависит и ее количество и ее качество. Итак, уже благодаря самой необходимости искать пищу, животное в противоположность растению должно проявлять личную инициативу и личную самостоятельность.
С другой стороны, царство растений сравнительно весьма мало знает борьбу за существование. Если таковая и происходит из-за места под солнцем или с паразитами, то и в этих случаях растение бессильно проявлять не только личную инициативу, но даже и сознательные усилия. Здесь происходит не борьба особей, а борьба видов, или же побеждают те особи, у коих наиболее благоприятно сложилась совокупность обстоятельств (возраст, почва, отсутствие повреждений и т. д.). Личной же борьбы между растениями, то есть особой причины, обуславливающей борьбу именно этой особи с именно этой другой особью, у растений нет и быть не может. Общая причина последнего заключается в том, что растения (за исключением паразитивных растений, пожирающих животных) непосредственно берут пищу из неорганической природы или из вполне разложившихся органических остатков. В мире животных мы видим как раз обратное — животное может питаться лишь органической жизнью и, кроме того, целый ряд видов может питаться лишь себе подобными или другими видами. Поэтому борьба в мире животных есть не с л у — чайное явление, как у растений, а нечто л е ж — ащее в самой глубинной основе их природы и составляющая сущность всех их жизни. Но ничто другое не требует такой инициативы и самостоятель-ности, как борьба. Она одновременно и проистекает из них и обуславливается ими, но в то же время и создает их и всячески развивает.
Итак, основные условия жизни животных — поиски пищи и борьба за существование, столь тесно связанные АРУ17 с Другом, одинаково настойчиво требует полной само-стоятельности и широкой инициативы от каждой особи, если она желает жить. Разумеется, простейшие виды животных весьма мало удовлетворяли этим требования, гибли миллиар-дами, но благодаря могучему инстинкту размножения постепенно вырабатывали нужные качества. В настоящее время мы обязаны эволюционной школе естествоиспытателей целым рядом установленных фактов, когда настойчивая необходимость постепенно приводила к соответствующему изменению вида. Простейшие животные держатся еще массами, но это происходит или благодаря интенсивности размножения или же их собирает в одно место пища. Но в противоположность растениям, в этих массах каждая отдельная особь уже обладает весьма широкой самостоятельностью. С переходом на более высокие ступени эволюции хаотические скопления особей совершенно исчезают. При этом возможны два случая: или каждая особь начинает вести совершенно самостоятельную жизнь, сходясь лишь в семейной жизни, или же хаотические скопления преобразуются в организованные сообщества. Высшую организацию множества мы встречаем у муравьев и, в особенности у пчел[75], и только в этих и им подобных случаях вне такого сообщества жизнь особи вовсе невозможна. У большинства же других высших животных самостоятельность и инициатива развиты в полной мере, но для ограждения от врагов или при переселении особи собираются в стадо, которое всегда, однако построено на строгой дисциплине и по глубоко разумным принципам. Итак, ни распад первоначального множества на отдельные семьи не свидетельствует об утрате способностей к жизни в организованном сообществе, ни устойчивость скоплений особей высших видов не свидетельствует об отсутствии у них самостоятельности. Наоборот, и самостоятельность и способность к организации сообществ всегда сопутствуют друг другу. В работах естествоиспытателя легко можно найти массу самых изумительных наблюдений как в том, так и в другом направлении. Все это является лишь иллюстрацией к общему принципу, что эволюция идет от хаотического множества к организованному не иначе, как через предварительное развитие самобытности каждого отдельного члена. К этой проблеме мы и вернемся впоследствии.
Самостоятельность и инициатива, самое развитие которых определяет эволюцию царства животных, проистекают из активности природы присущего им сознания. Пассивное сознание растений, обладающее одной только категорией чувства, совершенно лишено одинаково как того, так и другого. Для того, чтобы проявить инициативу и самостоятельно сделать решения и поступки, необходимо обладать не только способностью воспринимать и чувствовать, но и обладать разумом и волей. Активное сознание возможно лишь у разумной личности, осознающей как самое себя, так и окружающую обстановку и вытекающие из нее возможности. Следовательно, разум животных не только сознает и фиксирует данности опыта, но способен иметь представление помимо имеющихся на лицо объектов, то есть может мыслить более или менее отвлеченно. Так, нам хорошо известна хитрость животных, их лесть, память и даже умение не только говорить, но и производить арифметические действия. Все это показывает, что разум животным по существу ничем не отличается от человеческого и даже много таких животных, которые умнее многих людей. Но точно также активное сознание возможно лишь у такой личности, которая способна испытывать независимые волевые влечения. При этом воля животных не всегда проистекает из низших инстинктов чувства или из желания достигнуть цели, намеченной разумом, но иногда рождается из высших соображений, хотя бы они шли вразрез и с разумными стремлениями и с естественными инстинктами. Последнее, например, раскрывается в подвигах самопожертвования или в отказе от пищи при потере хозяина или подруги жизни. Сюда же должны быть отнесены и эстетические влечения, жажда прекрасного в различных ее видах. Таким образом, в царстве животных уже вполне актуально раскрываются все три категории сознания.
§ 14 Синархия царств природы
Вселенная есть организм, а поэтому ее жизнь и проявления суть нечто глубоко целостное и неделимое. Правда, ее строение зиждется на иерархическом законе, но истинные членения целого, членения его естества, а не его феноменологии непостижимы. Человек не имеет иного пути к познанию в разуме реальности, как изучение и классификация ее феноменологии. Такая классификация всегда будет иметь лишь относительную ценность, но в то же время она составляет разуму опору во всех его дальнейших изысканиях, Поэтому одинаково будет заблуждением вовсе отрицать ее, как нечто не имеющее абсолютной достоверности, или же приписывать ей такую достоверность. Мы должны принимать классификацию явлений как рабочую гипотезу — не более, но и не менее. Пока она удовлетворяет предъявляемым разумом требованиям, она остается в полной силе, когда же она перестает им удовлетворять она должна быть соответствующим образом видоизменена.
