Импульс вращения, полученный ею во время подъема, был столь силен, что даже части поднятой материи, продолжая вращаться вокруг гипотетического центра, почувствовали необходимость обособиться, образуя так называемые солитоны (энергетические структуры, имеющие собственный момент вращения).
Причем вся поднятая вверх масса не представляла собой инерционную и бесформенную материю. Это был живой единый организм, состоящий из множества вращающихся образований и действующий по заложенной в него индивидуальной программе.
Тело этого стихийного порождения продолжало расти, расширяясь во все стороны и, поднимаясь вверх, питалось все новыми порциями втягиваемой массы.
Какое-то время, кувыркаясь и переходя из одного шарика-волчка в другой, Стефан продвигался к самому верху этой пирамиды, по своей форме напоминающей шляпку гриба, ножкой которому служил смерч.
Наконец, преодолев сопротивление последнего солитона и сделав какой-то немыслимый кувырок, Стефан осознал себя сидящим на некой огромной сферической поверхности. Она же, колтыхаясь волнами (то там, то здесь), плавно выпучивалась либо втягивалась.
У летчика даже возник рассмешивший его своим противоречием образ — живой матрас, который был не только разных цветов и оттенков (которые постоянно менялись), но и, по ощущениям, эластичным и надёжным.
— Да, — вздохнул Стефан, — как видно, утонуть мне не суждено, — и от мыслей, напомнивших ему о недавних событиях, его передернуло. — Но что же мне делать теперь? — подумал лётчик.
И память тут же услужливо прокрутила перед взором все те приключения, которые выпали на его долю с того самого момента, как он остался один.
— Сначала все было хорошо: я сумел преодолеть опасность, которую нес мне Дракон, грозя раздавить валуном.
Сумел также преодолеть все трудности, которые приготовила мне Змея, пытаясь оставить в плену своих колец.
Но что случилось теперь, что я делаю не так? В чем заключена ошибка, повторяя которую вновь и вновь, я не могу вырваться из цепких лап Обезьяны?
И тут же возникла мысль:
— Надо понять, в чем кроется сила ее хватки, — Стефан стал вспоминать те напутственные слова, которыми снабдил его в дорогу Проводник.
— Обезьяна — это эмоция, — вдруг отчетливо услышал он.
Прозвучавший голос был настолько реален и раздался так близко, что Стефан, невольно вздрогнув, стал оглядываться по сторонам.
Однако вокруг него не было ни одной живой души, и только плывущие облака различной формы и оттенков придавали некоторую живость окружающему пространству.
Все они, повинуясь мощному течению, двигались единым потоком и в одном направлении.
Разочарованно вздохнув, Стефан попытался вернуться к своим размышлениям, и тут же вновь услышал характерный смешок.
Несомненно, это был голос того самого старика. Стефан стал зорко вглядываться в окружающее его пространство.
И вдруг его внимание привлекло одно облако, которое было не только светлее остальных, но и двигалось не строго по течению, а произвольно, пересекая общий поток. Вне всякого сомнения, оно приближалось прямо к нему.
Продолжая всматриваться в заинтересовавшее его облачко, Стефан заметил, что чем ближе оно подплывало, тем все более похожим становилось на Проводника.
Удивлению испытуемого не было границ, когда облако, приблизившись вплотную, вдруг окончательно приняло форму Старца.
— Что, не ожидал? — усмехнулся тот, усаживаясь напротив Стефана. — Да, тут очень удобно, — продолжал с юмором старик. — Ты хорошо поработал, теперь можно и отдохнуть.
— О каком отдыхе ты говоришь? — рассердился Стефан. — Вначале я чуть не замерз в горах! Затем еще немного — и был бы живьем запечен в раскаленных песках пустыни.
Каким-то чудом я избежал печальной участи утопленника, и вот теперь сижу тут, на вершине тучи, и не знаю, что делать дальше. Более того, боюсь даже пошевелиться.
Ведь что бы я ни делал, оно тут же оборачивается против меня. Больше не могу, у меня не осталось совершенно никаких сил!
— Но, но, но, — Старец вновь рассмеялся и похлопал его по плечу, — зачем же так паниковать и отчаиваться? Ведь все не так плохо, как ты думаешь. Ты уже прошел солидную долю пути и остался цел, а это немало.
— Да где же цел?! — рассерженно вскричал Стефан. — Это просто случайность, что я не стал кормом для рыб. Если бы не этот смерч…
— Смерч? — усмехнулся старик. — Это не смерч вырвал тебя из морской пучины, а я. Должен тебе сказать, что ты ни на мгновение не выпадал из поля моего внимания.
К своему удовольствию, я не раз отмечал твои победы, которые ты одерживал вопреки всем трудностям перехода.
Да, действительно, единственной преградой, с которой ты не смог совладать, стала обезьяна. Вот тут-то я и пришел тебе на помощь, вырвав тебя из ее лап.
— Так это был ты? — удивился Стефан.
— Конечно же, я, — улыбнулся Проводник и довольно погладил усы и бородку.
— Но в чем же моя проблема? — вновь вернулся Стефан к своим размышлениям. — Ведь я, вроде бы, все делал правильно.
— Хорошо, хорошо, давай, продолжай, — ободряющим жестом Старец побуждал его к дальнейшим рассуждениям.
— Ты же сам говорил, — Стефан взглянул на Проводника, — что мое сознание должно быть раздвоенным: одна часть — сконцентрирована на действии, а вторая — на цели.
— Правильно, — кивнул старик.
— Но ведь я так и делал! Всю волевую мощь своего сознания я направил на желание достичь цели, а второе внимание, полевое, было занято тем, что стимулировало мои действия.
— Ну, — поддакнул старик, — а почему именно так?
— А как же иначе? — удивился Стефан. — Весь опыт моей прошлой жизни говорит о том, что перераспределение внимания должно быть осуществлено именно таким образом.
— Очень интересно, — глаза старика лучились весельем, — а можешь привести мне хотя бы один пример из твоего бесценного опыта, который ты уже успел обрести в своей жизни?
— Без проблем! — обрадовано воскликнул Стефан.
Ему показалось, что он сможет поставить перед таким могучим Старцем неразрешимый вопрос. От этой мысли он даже воспрянул духом.
— Ну, что ж ты, рассказывай, — лукаво улыбался старик, как будто совершенно не чувствуя той западни, что пытался поставить ему летчик.
— Так вот, — начал Стефан, — я не раз обращал внимание на одно удивительное, с моей точки зрения, явление.
Когда мне приходилось пешком подниматься на девятый этаж к себе домой (а это случалось довольно часто из-за нашего регулярно ломающегося лифта), то я, как правило, практически не замечал ни самого пути, ни трудностей подъема по ступенькам. Потому что в тот момент думал о вкусном обеде, который ждал меня на столе.
Желание поесть было настолько велико, что концентрация на нем почти полностью уничтожала мое восприятие трудностей, связанных с пешим подъемом.
Когда же я просто возвращался домой и, сетуя на вновь застрявший где-то лифт, думал о своих мышцах, заставляя их работать в усиленном режиме, то, подходя к своей площадке, я немного задыхался и ощущал неприятное чувство тяжести в ногах.
Следуя этому опыту, я и теперь свои усилия направлял на то, чтобы удержать цель своим основным вниманием. Ну, и вот результат: я потерпел поражение в трех местах.
— Все правильно, — продолжал улыбаться старик.
— Если все так, — раздраженно воскликнул Стефан, — то тогда что не так?!
— Успокойся, успокойся, — старик примирительно сложил ладони своих рук. — Ты рассуждал обо всем абсолютно правильно, кроме одного. Думая об одном, ты пытался приложить это к другому, и в итоге все перепутал.
Ведь я тебя предупреждал, что обезьяна очень хитра и коварна, а ее эмоциональность может погубить тебя. Ты понимаешь?
— Я понимаю, — съязвил Стефан, — я понимаю только то, что ничего не понимаю!
Это неожиданное признание вызвало такое бурное веселье со стороны старика, что облако, на котором они сидели, заходило ходуном, как будто оно вместе с ним смеялось над Стефаном.
— Ладно, ладно, не обижайся, — старик мягко коснулся его руки. — Слушай внимательно и вникай. Ты был прав, когда говорил о том, что совершенно не ощущается трудность перехода, если внимание сосредоточено на результате.
Однако изюминка правильного ответа в том, что этот переход был коротким по расстоянию и по времени, а, следовательно, количества освобождающейся энергии хватало на то, чтобы его осуществить, и поэтому у тебя не возникало проблем.
Но совсем другая картина разворачивается тогда, когда переход достаточно длителен как по времени, так и по расстоянию, да еще и насыщен смертельно опасными препятствиями.
Здесь одного внутреннего запаса потенциальной энергии может не хватить, что с тобой, собственно говоря, и произошло. Основная сила была прикована твоим вниманием к результату, а сам процесс движения оказался анемичным. Как же ты думаешь достигнуть цели, если не можешь выстроить к ней путь?
