От таких слов я опешил. Услышать, что успешный брутальный Макс завидует мне, офисной рекламной крысе, – это для меня было сродни божьему откровению. А Максим не дал мне опомниться:
– Честно говоря, я тебе никогда не говорил одну вещь, потому что был не уверен, что ты не растрещишь по всей округе. Но сейчас вроде как не так уж важно держать все в глобальном секрете, поскольку дело к завершению идет. Да и ты мне так откровенно все рассказал… Возможно, вся эта твоя задумка бред полный, но уж больно красивый бред – отправиться спасать спящего художника в Сад Снов, предварительно нанюхавшись кокаина! Я бы составил вам компанию! Но увы. У меня очень жестко сейчас по делам. Однако помочь помогу.
– Есть люди?
– Есть… Есть два отмороженных товарища, которые таскают из Панамы «кокос». И знаешь, неплохо получается. Ну, это не те люди, для которых кокс – серьезный бизнес. Так, приработок. Поехали по своим делам и прихватили килограмм с собой. Там кило стоит десять тысяч долларов. А тут они по друзьям в несколько дней раздают по сто долларов за грамм. Причем все честно, не бодяжат, и гораздо ниже цена, чем у людей, которые этим занимаются профессионально. Неплохая прибавка к основному бизнесу выходит. Девяносто тысяч за полет.
– А как же они его провозят? Это же надо нереально железные яйца иметь…
– Да… нервы с яйцами должны быть в порядке. Ну и плюс еще не надо летать прямыми рейсами. Надо, чтобы трансфер был позапутаннее, ну и шампунь. В шампунь можно, в целлофановом пакетике. Ни собака не чует, ни на сканере не видно. – Максим маханул еще вискаря и откинулся в кресле. У него было такое лицо, будто он изобрел нечто достойное Нобелевской премии.
– А откуда ты знаешь?
– А мы у них берем периодически. Да и познакомились при определенных обстоятельствах. Так что у нас секретов быть не может. А тебе я эту историю рассказываю, потому что ребята решили завязать и уйти красиво. При своих деньгах. И у них сейчас последняя партия, которую они друзьям раздают. Договориться насчет тебя?
Я растянул губы в блаженной улыбке и заказал еще виски, а потом еще. В общем, в результате мы с Максимом здорово надрались. И уровень громкости наших голосов стал стремительно расти. Я, уже не стесняясь, орал на весь бар, что скоро по снам можно будет путешествовать, как по курортным местам. Я изображал из себя великого сумасшедшего ученого Теслу, а когда нам принесли счет, заявил официантке, чтобы его записали на счет компании «Вильям Херст Индастриз». В общем, достаточно быстро в непосредственной близости от нас появились охранники и стали нарочито хмуриться и пыхтеть, демонстрируя боевую готовность. Мне было дико весело, мне до чертиков хотелось разозлить их по полной, но Максим не дал. Он вытащил меня из бара на улицу. Я не успел застегнуть пальто, и прохладный мартовский ветер забирался под одежду, пробирал насквозь, так что даже в ноги отдавало. Протрезвел мгновенно.
– Как подруга? – спросил Максим.
– Пойдет со мной до конца, – с гордостью ответил я.
Мы похлопали друг друга по плечам, обнялись и стали ловить такси. Условились встретиться на следующий день, чтобы я смог забрать у Макса кокаин.
Я плюхнулся в машину и поехал домой. В машине было душно и вонюче. Я сморщил лоб и приоткрыл окно. Вспомнил вдруг, что в детстве у меня был пес, который точно так же старался высовывать в щелку автомобильного окна нос, когда мы ездили на дачу с родителями и дедом. Видимо, для острого собачьего нюха машинные запахи так же были невыносимы. Я сфокусировал взгляд на своем отражении в стекле. «Ах ты бедный, бедный пес…» – подумал я, и меня охватила волна жалости к самому себе. Мне стало очень грустно и одиноко. И я понял, почему именно Колумб, великий первооткрыватель, умер в нищете и одиночестве. Когда все время смотришь далеко вперед, высунув нос навстречу прохладному чистому воздуху, не замечаешь, как вблизи рушится что-то простое, но очень важное.
От этих мыслей мне еще больше захотелось домой. Я откинулся на сиденье и начал молча злиться на таксиста, который тащился еле-еле, пропуская все зеленые светофоры.
И мне приснился сон. А может, и не сон. Может, я наяву впал в дремотное состояние и поверил, что сплю. И снилось мне, будто мы влюблены друг в друга до беспамятства. Будто весь мир этот стоит на грани вымирания, и спасти его можем только мы с тобой. Только своей любовью. Потому что любовь – это жертва. И нам нужно принести себя в жертву, чтобы спасти мир. Необходимо найти Сад Снов и навсегда остаться там, вместо Вильяма Херста, а он должен вернуться обратно. Потому что он знает столько, что знаний его хватит на несколько миров. Потому что никто еще не возвращался из Сада Сирен. Никто еще не проводил там тридцать шесть лет, питаясь лишь плодами знаний. И мудрость этого человека изменит мир.
Мне вдруг показалось, что Херст – это и не Херст вовсе, а Христ, Христос… То есть это и есть то самое пришествие… А мы… мы – та самая жертва, без которой ничто в истории не происходит и не случается. Чтобы машины ездили, нужна нефть, а чтобы достать нефть, надо захватить чужую страну, разрушить ее культуру, убить ее детей и воткнуть гигантскую иглу в сердце земли. Мы – те самые дети. Мы жертвы неминуемого прогресса. Мы, кто мы? Мы заблудились в играх высших сил. А может, мы сами играем в придуманную нами же игру, но забыли выработать четкие правила и спорим теперь в душе каждый сам с собой: честно или не честно, правильно или не правильно. А как же любовь, что должна была изменить мир? Она внутри. Она и есть жертва.
Ее надо убить.
Я ворочался на кровати. Я был весь мокрый. Вставал несколько раз, подходил к занавешенному легкой органзой окну, смотрел сквозь нее на пустынную улицу. Потом вновь ложился, прижимался к знакомому теплу. На мгновение мне становилось спокойно, но сон-явь вновь кружил голову. И я снова видел лиловые тучи над нереально зеленым садом. Я видел, как открываются ворота и как мир меняется. Навсегда. Потому что этот мир… он лишается нас. Мы лишаемся его. Но таков смысл всей этой истории.
А потом я успокоился. Мне стало понятно, что если уж что написано на Древе Судьбы, то в два счета предначертанное не изменить. И если что-то должно случиться, так пусть случится. Я не буду противиться. Я поплыву на гребне своей волны, доверившись океану и ветру.
Едва я подумал так, тревожные образы тут же отступили, я увидел кристально чистый сон, похожий на приключенческое кино. В этом сне я с мачете в руке продирался сквозь джунгли, вез в Москву кокаин в пузырьках из-под шампуня, мчался на «Астон Мартине» по Кремлевской набережной. В своем сне я был непобедимым авантюристом, честным перед самим с собой. Ведь я непобедим, и мне не надо себе врать… а может, я был непобедим именно потому, что был честен… Я совсем запутался. Я просто пил мартини с крошками льда и смотрел, как солнце садится в облака, обрамляющие океан. И облака окрашиваются в розоватый свет. Я улыбнулся во сне и проснулся.
XVII. «PARTY-PEOPLE, VOODOO-PEOPLE…»
И вот настал день «Икс». Мы отправлялись в поход. А перед походом устраивали безумную нарковечеринку. Если честно, то я совсем не представлял себе, что мы будем делать ближайшие двое суток. Изначально у нас был план: запереться в квартире и фигачить всякие стимуляторы, чтобы дойти до грани. А там, когда организм окажется на пределе, заснуть, используя техники осознанных сновидений, и как бы с разбегу прорваться в обычно закрытые сонные пространства. Но тупо долбить наркоту было слишком скучно. Стимуляторы, конечно, пробивают на бла-бла, но общаться без перерыва двое суток крайне сложно. Нас ждали очень тяжелые выходные.
В обед я проехался по друзьям, забрал кокаин и амфетамины. Последние я достал через приятеля-бармена. Парень долбил не переставая, был постоянным посетителем всех самых злачных after-party в городе. Его звали Саша. Он увлекался всем быстрым, был фанатом «СПИДов», стрит-рейсинга и музыки в стиле транс. Ездил на спортивной праворукой машине ярко-салатного цвета, исцарапанной по всему периметру (последствия вечных попыток научиться идеальному дрифту). Мы договорились встретиться на Покровке. Я прогулялся до места встречи пешком, по пути заскочив в «Кофебин» и позавтракав кофе и «мавром в сорочке». Потом вышел на дорогу и сразу же услышал рев прямоточного движка. Саша буквально влетел в мою реальность на своем супер-ярком оглушительном авто. Я прыгнул к нему в салон, и он деловито передал мне пакет с белым порошком.
– Чистый, как ты и просил. Пять граммов. А зачем тебе вдруг? Ты же не юзал никогда, – сказал Саша и усмехнулся. Как все законченные колбасеры, он был уверен, что на самом деле каждый человек жестко употребляет, просто некоторым ханжество мешает признаться. И тот факт, что он передал мне пакет, явно подтверждал его теорию.
– Это очень долгая история. Как-нибудь расскажу.
– Ты поаккуратнее с этим. Они дико сильные! Мы попрощались, и я зашагал к метро. А он рванул с места так, что на асфальте остались следы от шин. Я шел пешком и видел, как через двести метров его машина-молния уперлась в глухую пробку и ревела движком, продвигаясь куда медленнее меня. Вскоре я обогнал его, улыбнулся и помахал ему рукой. Саша со злостью стукнул по рулю. Я еле сдержался, чтобы не рассмеяться.
