Философствование (как правило, самодовольное) в духе мистицизма может быть просто невыносимо, однако даже при этом оно в большинстве случаев описывает определенные формы феноменального опыта. К такому заключению автор этих строк был вынужден прийти за несколько последних лет; в данное время он полагает, что лучший способ помочь философии состоит в том, чтобы, обратившись к фактам, столь милым сердцу каждого мистика, рассмотреть их с научно-академической точки зрения. К подобному же выводу, похоже, приходят отдельные научно настроенные умы во всех странах мира, и это является добрым знаком. Одним из путей объединения усилий науки и оккультизма оказалось возникшее в Англии и Америке Общество психических исследований; полагая, что оно призвано сыграть не последнюю роль в становлении человеческого знания, я рад предоставить вниманию читателей краткий отчет о деятельности Общества. Если верить газетам и салонным сплетням, то объединяет членов этого Общества их идиотическая доверчивость и размягчение мозгов, а его динамическим началом является своеобразное "чудопомешательство". Однако более близкое знакомство с ведущими членами Общества выявляет несостоятельность подобных представлений. Председатель Общества профессор Генри Сайджвик благодаря своему несгибаемому критицизму известен как один из самых скептических умов Англии… В числе наиболее активных сотрудников "Записок Общества…" стоят такие люди, как видный английский физик профессор Лодж и видный французский психолог профессор Рише; продолжив список членов Общества, мы встретим много имен, всемирно известных своими научными достижениями. И если бы меня попросили указать научный журнал, в котором бдительность и неусыпное внимание по отношению к возможным источникам заблуждения было бы представлено особенно ярко, я думаю, что мне, пожалуй, пришлось бы указать на "Записки Общества психических исследований". Обычный поток статей, скажем, психологической тематики в других профессиональных изданиях характеризуется, как правило, значительно более низким уровнем критического сознания. Строгие критерии доказуемости, предъявляемые к заявлениям некоторых "медиумов", послужили даже причиной тому, что несколько лет назад от Общества отошел ряд спиритов. Стэнтон Мозес и А.Р.Уэллс, как и многие другие, полагали, что если во всех случаях выдвигать столь завышенные требования, то у любых опытов, основанных на чисто зрительной оценке, вообще отсутствуют какие-либо шансы быть признанными…
ОПИ проделало огромную работу в качестве своеобразного бюро погоды по сбору сведений о таких атмосферных явлениях, как призраки. Нельзя сказать, чтобы в экспериментальном отношении это предприятие вполне оправдало надежды своих основателей. Однако даже если бы здесь не проводилось никакой экспериментальной работы вообще и если бы ОПИ было не более, чем бюро погоды по бесхитростной ловле спорадических привидений и т. п., я все же был бы склонен считать такую его функцию в научном организме необходимой. Если бы кто-либо из моих читателей, подталкиваемый мыслью о том, что так много дыма без огня не бывает, обратился бы в своих поисках к существующей литературе о сверхъестественном, то он понял бы, о чем я хочу сказать. Эта литература огромна, однако в доказательном отношении она не имеет никакой практической ценности. Конечно, здесь приводится достаточное количество фактов; но описание их столь ненадежно и несовершенно, что в большинстве случаев вызывает стремление не засорять ими свой ум.
С другой стороны, в "Записках" ОПИ преобладает противоположная тенденция. Не просто количество, но качество информации, — вот что в первую очередь принимается во внимание. В каждом отдельном случае, по возможности, лично опрашиваются свидетели и выявляются сопутствующие факты; таким образом, каждый рассказ получает свой коэффициент достоверности, определяющий весомость содержащихся в нем свидетельств. Мне не известно ни одной систематической попытки взвесить достоверность сверхъестественного, помимо той, что содержится в "Записках". Это придает им исключительную ценность; и я совершенно уверен, что в дальнейшем, по мере расширения тематики, "Записки" постепенно будут вытеснять остальные источники информации о явлениях, традиционно называемых оккультными. Молодые антропологи и психологи, которые вскоре придут нам на смену, почувствуют, сколь постыдным для науки является тот факт, что огромная масса человеческого опыта брошена ею на произвол судьбы между смутной традицией и легковерием, с одной стороны, и непримиримым догматическим отрицанием — с другой, — при полном отсутствии кого-либо, способного к компетентному изучению предмета со всей строгостью и терпимостью. Если Общество просуществует достаточно долго для того, чтобы публика привыкла к нему настолько, что докладывала бы его сотрудникам о всяком привидении, доме или личности, окруженной необъяснимыми шумами или другими аномальными физическими проявлениями, как о чем-то само собой разумеющемся, то мы, несомненно, получим в конце концов достаточное количество фактов и для теоретических разработок. Следовательно, первоочередная задача Общества состоит в том, чтобы, работая непрерывно, четко выполнять свою функцию регистрации, не смущаясь отсутствием на первых порах обобщающих материалов. Все наши научные общества начинали свою деятельность не менее скромным образом…
А теперь подошло время для краткого обзора содержания этих "Записок". Первые два года были заняты, в основном, опытами по передаче мысли на расстоянии. Большинство ранних опытов проводились с дочерьми священника Крири: Бэльфор, Стюарт, Баррет, Майерс и Гарни засвидетельствовали, что девочки обладают необъяснимой способностью угадывать имена и названия предметов, задуманных другими людьми. Когда двумя годами позже Сайджвик и Гарни проводили опыты с теми же девочками, они заметили, как последние подавали друг другу знаки. Однако условия большинства ранее поставленных опытов исключали такую возможность, и вполне вероятно, что обман сам собой привился к первоначально подлинному феномену. Все же Гарни счел уместным предоставить читательскому скептицизму все серии опытов. Многие из критиков ОПИ, похоже, знакомы только с этой его работой. Существует, однако, более тридцати отчетов о подобных опытах с другими испытуемыми, причем в трех случаях опыты проводились в широком масштабе на протяжении двух лет…
По общему мнению участников этих последних опытов в них были исключены любые возможные источники сознательного или непроизвольного обмана, а высокий процент правильного воспроизведения испытуемыми слов, рисунков и ощущений, которые являются продуктами сознания другого человека, не может быть объяснен случайностью. Свидетели происшедшего настолько утвердились в подлинности явления, что понятие "телепатии" стало свободно появляться в статьях "Записок", а в книге Гарни о призраках оно уже рассматривалось как vera causa (истинная причина), на которой могли строиться дополнительные гипотезы. Однако никакого рядового читателя нельзя порицать за то, что для принятия столь революционной веры он требует свидетельств и доказательств более веских, чем те, которые были представлены до сих пор. Конечно, каждый день могут появиться новые свежие эксперименты по отгадыванию картинок. Следует заметить, однако, что даже при отсутствии таковых существующие данные усиливаются, так сказать, с флангов, — любыми наблюдениями, подтверждающими возможность иных родственных явлений, таких, например, как телепатическое внушение, ясновидение или так называемый "медиумический тест". Признание более широкого рода явлений естественно распространяется и на более узкие их виды.
Далее следует упомянуть статьи Гарни по гипнотизму. Некоторые из них посвящены не столько выявлению новых фактов, сколько анализу старых. Однако, оставив в стороне работы такого типа, мы обнаружим, что в чисто экспериментальной области Гарни сообщает о ряде случаев наблюдения следующего феномена: испытуемый просовывает руки под экраном, скрывающим от него оператора, а ум его при этом отвлекается разговором с третьим лицом. Между тем оператор молча указывает пальцем на один из пальцев испытуемого, на что избранный палец отвечает заданной реакцией — утратой болевой чувствительности либо способности сгибаться. Толкование механизма этого явления, которому я сам был свидетелем, довольно затруднительно; однако аутентичность его не вызывает сомнений.
Следующее наблюдение, сделанное Гарни, по всей вероятности, подтверждает возможность непосредственного влияния ума оператора на ум испытуемого. В соответствии с молчаливым согласием или отказом оператора загипнотизированный субъект оказывается в состоянии или не в состоянии отвечать на вопросы, задаваемые третьим лицом. Во всех случаях экспериментальные условия исключали возможность обмана, сговора и т. п. Однако наиболее значительным вкладом Гарни в наше знание о гипнотизме была серия опытов по автоматическому письму с испытуемыми, получавшими постгипнотическое внушение. Субъекту, пребывающему в состоянии транса говорилось, например, что через шесть минут по пробуждении он помешает кочергой угли в камине. Оказавшись в бодрствующем состоянии он ничего не помнил о данном ему приказании, однако как только рука его была помещена на планшетку для автоматического письма, она тотчас написала предложение: "П., через шесть минут вы помешаете угли в камине". По всей вероятности, разнообразные эксперименты такого рода доказывают, что под внешним сознанием существует подчиненное внушению гипнотическое сознание, способное выражать себя посредством непроизвольного движения руки…
